Лондон. Прогулки по столице мира - Мортон Генри Воллам (книга бесплатный формат .TXT) 📗

Возможно, во времена Республики разные проходимцы просто хвастались спьяну, что это они казнили короля.

Логично предположить, что тайну могла бы раскрыть предсмертная исповедь Брэндона, который заболел и умер через несколько месяцев после казни. Он был похоронен при церкви Святой Марии в Уайтчепеле. Запись в книге регистрации гласит: «Ричард Брэндон. Возможно, обезглавил Карла I». Очень любопытен тот факт, что, кто бы ни был автором этой записи, он явно был знаком со странной исповедью Брэндона и тем не менее ставил под сомнение его участие в казни.

Признание Брэндона заключалось в том, что через час после казни он получил 30 фунтов монетами в полкроны. А также вынул из карманов Карла маникюрный прибор, флакончик с гвоздичным маслом и носовой платок. Один господин из Уайтхолла предложил Брэндону 20 шиллингов за маникюрный прибор, но тот отказался, хотя затем, вернувшись на Розмари-лейн, продал все за 10 шиллингов.

Сразу после кончины Брэндона была издана брошюра, которая сейчас хранится среди других документов Гражданской войны в Британском музее. Ее заголовок: «Предсмертная исповедь Ричарда Брэндона, палача, относительно казни покойного короля Карла I». Согласно упомянутому тексту, Брэндон свидетельствовал, что, «вернувшись домой после казни короля, отдал жене 30 фунтов со словами: «Это самые большие деньги, которые я заработал в жизни, потому что они будут стоить мне жизни»». Эти пророческие слова вскоре полностью подтвердились, потому что с того дня Брэндон очень плохо себя чувствовал. И несмотря на то что Господь покарал его болезнью, а друзья увещевали и призывали к покаянию, он упорствовал в своих пороках и дурных склонностях. И на смертном одре, не слушая ничьих уговоров, палач ругался и изрыгал проклятия, указывал рукой на какие-то невидимые остальным образы, которые стояли у него перед глазами.

«Примерно за три дня до смерти он уже лежал молча, только стонал и тяжко вздыхал, и затем скончался в мучениях».

Очевидно, соседи Брэндона не сомневались, что именно он казнил Карла, так как на похоронах в толпе разгневанных горожан раздавались выкрики: «Закопать его в навозной куче!» Они даже угрожали «разорвать тело на куски». И все же удивительно, что в то время, как жители Уайтчепела были уверены в том, что Брэндон был палачом короля, правительство Карла II, двенадцать лет спустя, предпринимало розыски человека, нанесшего королю смертельный удар.

Вторая интригующая история, связанная с казнью Карла I, о которой также очень много написано, связана с толкованием слова «Помните», которое так торжественно произнес король, обращаясь к епископу Джаксону, когда передавал ему орден Святого Георгия. Что за тайное взаимопонимание было между королем и епископом? Считается, что Джаксона официально спросили об этом после казни, но что он ответил — никто не знает. Тайна так и не раскрыта, если она и существует.

Есть мнение, что слова Карла напоминали о послании к супруге, Генриетте Марии, которая находилась во Франции. Орден Святого Георгия отличался великолепной отделкой: оникс в обрамлении двадцати одного бриллианта. На одной стороне — изображение Святого Георгия и дракона, а на другой — маленький медальон с портретом Генриетты Марии. Возможно, Карл просил епископа Джаксона передать королеве, что только в последний миг своей жизни он расстался с ее портретом.

Согласно другому предположению Карл хотел напомнить епископу, чтобы тот удостоверился, что орден Святого Георгия передан старшему сыну короля, Карлу. Это похоже на правду, поскольку есть мнение, что один и тот же орден изображен на портрете Карла I кисти Ван Дейка (который сейчас можно увидеть в Хэмптон-Корте), а также на портретах Якова II и Старшего Претендента [25](которые находятся в Национальной портретной галерее). Говорят, этот орден постоянно носил Молодой Претендент, он же Красавец принц Чарли, а после его смерти, возможно, перешел в собственность герцога Веллингтона, и затем, по какой-то прихоти судьбы, вернулся обратно в Виндзор, где предположительно находится по сей день.

Третий вопрос, который не перестает вызывать разногласия и споры (понятия не имею почему), — это поза, в которой умер король Карл. Стоял ли он в тот момент на коленях, положив голову на плаху (которая была не меньше двух футов высотой), или лежал на помосте плашмя? Есть множество доказательств, что верно именно второе предположение.

«Плаха была столь низкой, — пишет Уорбертон в своей «Истории принца Руперта и роялистов», — что королю пришлось лечь на помост ничком. Я лично видел две гравюры того времени, — утверждает хронист, — на которых король изображен именно так».

Во время дискуссии на эту тему в газете «Таймс» в 1890 году лорд Розбери заявил, что является владельцем картины с изображением казни Карла I. По его словам, эта картина была написана одним голландцем — очевидцем экзекуции, причем тот покинул Англию сразу после казни, заявив, что не будет жить в стране, которая способна убить своего короля. На этой картине король изображен лежащим на помосте. Еще одно доказательство приводит Ричард Дэйви в своих «Зарисовках Лондона». Он пишет, что у него есть письменное свидетельство очевидца казни на французском языке, в котором ясно утверждается, что Карл лег на живот — « Couche sur son ventre». И точно в такой же позе шесть недель спустя были казнены герцог Гамильтон и лорд Кэпел в Старом дворике Вестминстера.

Каждое утро в Лондоне отмечено знаменательным событием: ровно в 11 часов из ворот казармы конногвардейцев выезжает королевская кавалерия. В блистательной парадной форме, бряцая оружием, гвардейцы спускаются по Найтс-бридж, Конститьюшен-Хилл и Пэлл-Мэлл. Ветер раздувает белые плюмажи, солнце сверкает на обнаженных клинках, кони эффектно пританцовывают на задних ногах, и всадники сдерживают их, сжимая крупы коленями, обтянутыми белыми лайковыми лосинами.

Двое часовых у здания Конной гвардии настолько гармонируют с легкомысленным шиком города, что их можно принять за ангелов-хранителей столицы. Ни один маленький мальчик не может похвастаться тем, что он действительно видел Лондон, если его ни разу не водили посмотреть на караул. Часовые не шелохнутся, шпаги опущены, козырьки медных шлемов находятся точно над переносицей, высокие сапоги со шпорами уперты в стремена. Время от времени гвардейцы переводят взгляд с предмета на предмет, да ветер шевелит плюмажи из белого или красного конского волоса над их головами — вот и все движение.

Интересно было бы узнать, сколько километров фотопленки потрачено на съемку этих часовых, в каком количестве фотоальбомов в самых отдаленных уголках земли эти фотографии занимают почетное место.

Кому-то может посчастливиться увидеть смену караула. К часовым подъезжают сменщики и становятся позади караульных будок. В задней части каждой будки открываются ворота, и, в то время как прежние часовые выезжают спереди, новые въезжают в будку сзади: то есть в какой-то момент в будке находится только хвост отстоявшего свою смену коня и голова его сменщика.

Ежедневная смена караула в Уайтхолле — такое, казалось бы, обычное, даже однообразное зрелище — никогда не надоедает толпам зрителей, собирающимся здесь с весны до осени. Одна пара часовых на вороных лошадях становится против другой такой же пары, и больше ничего не происходит, никаких фанфар. Ничего необычного, кроме великолепия сверкающих нагрудников, плюмажей, обнаженных шпаг в обрамлении изящной сводчатой арки ворот. Затем раздается бой часов: внезапно эта живая картина распадается без всякой затейливости, и двое часовых удаляются по направлению к конюшне.

Однажды утром, движимый любопытством, я спросил у одного из зрителей, стоявшего рядом со мной:

— Что же они охраняют?

— Военное министерство, — отозвался мужчина, вынув трубку изо рта и указывая на здание Конной гвардии.

— А я думал, что Военное министерство вон там, — возразил я, показав на здание на другой стороне улицы.