Путешествие по Камчатке в 1908--1909 гг. - Комаров Владимир Леонтьевич (читать книги бесплатно полностью .txt) 📗
Толбачинский дол (т. е. высокое вулканическое плоскогорье) с реки во многих местах виден как на ладони. На нем четыре сопки: у левого края, западного, -- Большая Толбачинская с косо срезанной вершиной, где виден полуразрушенный кратер и выходят из нижнего его края струи пара; затем правее -- правильный, острый, много меньший конус Безымянной сопки; еще правее -- зубчатый массив Удиной сопки, еще много правее и, главное, много дальше на северо-восток -- гора Шиш; затем сильное понижение, как бы низменность, и уже совсем на востоке гребень совершенно разрушенной горы, которую жители назвали мне Малым Толбачиком; правее его виден вдали водораздельный хребет рек Толбачика и Чажмы, называемый Кумроч, и еще правее -- массив Кунчеклы.
Староста охотно рассказывал, как в прошлом году ходил в проводники с Кругом; они пересекли дол между Большим Толбачиком и Удиной и вышли потом на Ключевской дол.
21 июля мы вернулись на Николку. Утром я еще ходил по селению и пробовал убедить жителей, что условия, предлагаемые мною, хороши и следует кому-нибудь со мной ехать. Все были очень любезны и соглашались, что условия хороши, но ехать все-таки недосужно, деньги, мол, заработаешь, а сено не поставишь, соседи засмеют.
Выехали мы в 11 час. утра. Ехали 1 ч. 15 м. до так называемого Долгого моста через речку, где кончаются дальние выгоны Толбачика и начинается полоса тундр древнего русла р. Толбачик, затем через тундры ехали еще час, особенно сильно страдая здесь от комаров. Затем, взяв тропу поторнее, ошибочно свернули направо и через 40 мин. уже подъехали к берегу р. Камчатки, где каюрный стан (так сказать, гавань) толбачинцев. И здесь и около Щапиной есть склады П. Ю. Шмидта, теперь уже бесполезные для него, так как о нем ничего не слышно и он уже не приедет в Толбачик. Вся эта тропа сравнительно сухая, перелесками. Жители насчитывают от селения до этого пункта речного берега 15 верст. На берегу хороший лиственничный лес и невдалеке озерко какой-то старой протоки.
Посмотрев в последний раз на Камчатку, казавшуюся нам здесь спокойной, сильной рекой, мы вернулись обратно и разыскали потерянную было тропу. Пересекли северо-западный отрог массива Кунчеклы, Долгий листвяк, сухую тундру (Большой алаш) и ельники и к 8 час., уже в сумерки, пришли на старую стоянку у Малой Николки.
22 июля -- дневка на Малой Николке. От толбачинцев мы узнали, что эта речка своим более значительным левым истоком вытекает прямо из-под увала, выше моста. Туда почти до самых ключей есть промысловая тропочка. Другой исток ее, правее, приходит издалека -- с вершин Кунчеклы. Большая Николка целиком выходит из-под земли, как она есть, верстах в двух выше моста. Д-р Дыбовский, память о котором хорошо сохранилась во всех селениях, где нам пришлось побывать, исследовал воду с помощью якобы весов и нашел, что вода Малой Николки тяжелая и плохая, почему и запретил жителям пить ее иначе, как кипяченой; воду же Большой Николки он одобрил.
Малая Николка впадает в Большую всего саженях в 100 ниже тропы за балаганами. Таким образом, это лишь короткий приток Большой Николки, хотя и равный ему по ширине и глубине. Николка впадает в Камчатку всего в 2--3 верстах отсюда, причем вся она судоходна для батов. В ней живут так называемые залавочные гольцы, которые избегают света и днем забираются глубоко под берега, причем собираются в густые стайки. Цвета они черноватого, вкусные, плавают и кормятся ночью. По мнению ихтиологов П. Ю. Шмидта и Л. С. Берга, эти гольцы -- только местная разность обыкновенных, не имеющая систематического значения, как и озерные гольцы.
Крашенинников (стр. 23) и Дитмар (стр. 347) оба указывают на берега этой речки (камчадальское название -- Никул) как на место первого поселения русских на Камчатке. Именно около 1650 г. здесь поселился один из сподвижников С. Дежнева, казак Федот Алексеев, погибший, однако, еще ранее прибытия на Камчатку В. Атласова в 1697 г., т. е. до официального открытия Камчатки. По Крашенинникову, устье Никула в 58 верстах выше по течению Камчатки, чем устье Толбачика, и в 14 верстах ниже устья Щапинской реки, которую Крашенинников считает вторым по величине после Еловки притоком Камчатки.
Экскурсируя, я прошел ельником до Большого алаша. У нижнего конца его, вправо от тропы, если ехать на север, опушка лиственничного леса как будто покрывает какие-то каменистые гряды, слегка похожие на морены. Экскурсия в эту сторону показала, однако, что нет ничего похожего на морены; это просто конец пологого склона Кунчеклы к террасе алаша. По этому склону, за лиственничной опушкой, ельник с моховым покровом и обычной ему скудной травяной растительностью, а также заросли багульника и голубики.
Овраг, собирающий все воды алаша, а вместе с ним и очень большой вышележащей части склонов Кунчеклы, глубок и узок, с почти отвесными стенками, которые к тому и очень сухи. Ниже по дну его в сухом русле начинают все еще попадаться лужи и под конец становятся почти сплошными, но вода в них настолько грязна и так богата железом, что пить ее совершенно невозможно; где и чище, то сладковатый вкус железных окислов настолько резок, что не проглотишь. Далее левый берег оврага сливается с обрывом террасы, ниже которого идут долинные образования (гривы и старицы). Открывается и обширный вид на леса долины Камчатки и вейниковые лужайки среди них. Прорвав террасу, овраг выходит в долину, и ручей его впадает в озеро, из которого льется речка в Камчатку. Озеро это зимой, как говорят толбачинцы, не замерзает.
Возвратившись на стоянку после исследования оврага, я нашел там четырех толбачинцев, ехавших в Щапину на помощь по постройке запора. Щапинцев так мало, что сами они запереть свою капризную реку не могут, а поэтому вызвали подмогу, за которой немного ранее нас ездил в Толбачик Мерлин. Эти уже хорошо нас знавшие люди расположились на ночь на левом берегу Николки у зимовья, но вечер провели с нами, и у костра долго шли разговоры об охотничьих похождениях, и особенно о схватках с медведями. Так как толбачинцы очень смелы и нападают на медведя поодиночке, а ружья их часто дают осечки, то у редкого нет следов от медвежьих когтей и зубов.
23 июля под лившим с утра проливным дождем мы вернулись в Щапину. Между Николками путь по большей части идет террасой, лишь на половине пересекая чуть заметный увал. Немного не доходя до крутого спуска к берегу Большой Николки, в лесу бросается в глаза несколько изглаженных и вполне заросших речных русел, промытых потоками, может быть, еще до образования глубокой долины Николки. Сама она имеет русло очень плоское, почти вровень с берегами, по дну -- ямы, промоины и песчаные отмели; под левым берегом, местами, где он крут и высок, есть и глубокие места. Все это мы узнали очень хорошо, так как, обходя топкую тропу правого берега, свернули ниже по течению и, войдя в реку, стали подниматься по ней к тропе левого берега прямо по руслу. Далее на пути к Щапиной идет пересечение плато террасы и последнего из западных отрогов Кунчеклы в виде низкой гривки. Весь путь лесом.
Теперь, после обследования ельников по Николкам, можно сделать и общий вывод о камчатских ельниках. Ельники эти не чистые, всегда с примесью лиственницы, белой березы, осины, козьей ивы и рябины; часто, впрочем, отдельные небольшие группы ели густы и лишены примесей. Всюду под ними сплошной моховой покров, отсутствующий в других лесах Камчатки и несущий лишь немногие характерные травянистые растения; между прочим, спутниками ели являются виды хвоща (Equisetum scirpoides), грушанки (Pirola chlorantha, secunda и Moneses grandiflora), орхидеи (Goodyera repens и Epipogon Gmelini).
Дома в Щапиной все оказалось в порядке. Лошади заметно поправились. Староста вернулся и обещал дать проводника, как только покончат с запором. Все время по ночам, как далекий, очень сильный маяк, горела Ключевская сопка, похожая, как говорили мои люди, на восходящую полную луну.
