Острова пряностей - Северин Тим (читать книги полностью TXT) 📗
Рынок располагается на центральной площади, откуда веером расходятся многочисленные улочки, усеянные мелкими лавками и ларьками, предлагающими всевозможные товары, от пластиковых тапочек до парафиновых ламп. Конечно, все это можно купить на любом мало-мальски приличном рынке в любой точке Индонезии; действительно уникальным рынок Ланговена делает большой навес в центре, под которым идет торговля дичью — мяса так много, что от красного цвета рябит в глазах. Покупатели бродили по узким проходам, рассматривая куски, разложенные на прилавках.
Куски мяса свисали с потолочных балок сарая, гирляндами обвивались вокруг вертикальных подпорок и свешивались с деревянных перекладин рыночных прилавков. Кроме тушек, тут были и живые представители местной фауны. У стены большого сарая стояло несколько проволочных клеток, заполненных собаками, похожими на гончих. Проходящие мимо покупатели — в основном женщины, хотя было и несколько мужчин — осматривали животных и указывали тех, на кого падал их выбор; животное вытаскивали из клетки и быстренько убивали, и через несколько минут довольный покупатель уходил от прилавка с тяжелой пластиковой сумкой, из которой торчали четыре безжизненные, явно собачьи лапы.
Напротив сарая с живыми собаками разделывали зеленую черепаху. Это огромное животное, весом не меньше 200 килограммов, и, чтобы перенести ее с берега в Ланговен, наверное, потребовались существенные усилия. Согласно индонезийской традиции, поедание мяса черепахи увеличивает мужскую силу, и Ланговен, очевидно, удачное место для торговли мясом этих животных. Двое мужчин разделывали лежащую на спине огромную рептилию. Она была так велика, что не могла поместиться на прилавок, так что рабочие стояли возле нее на коленях на земле, залитой кровью. Пытаясь с помощью парангов проникнуть под панцирь и выковырять мясо, они перепачкались в крови по локоть. Добытые из-под панциря кусочки мяса сразу отправлялись на прилавок, где, чтобы убедить покупателей в подлинности товара, лежала черепашья голова. Охота на зеленых черепах запрещена только в морских заповедниках, с печалью в голосе сообщил Симсан, несмотря на то что популяция черепах на северо-восточном побережье Сулавеси очень быстро истощается.
Но самое вопиющее нарушение всех природоохранных законов ожидало нас внутри большого сарая. Здесь в огромном количестве были развешаны тушки животных, относящихся к охраняемым и находящимся под угрозой исчезновения видам. Было уже слишком поздно, чтобы мы смогли понять, сколько кускусов — этих пушистых, заспанного вида сумчатых, которых так легко ловить, поскольку они очень медленно карабкаются по стволам деревьев, — продано за один день в этой лавке. Среди местных гурманов они считаются деликатесом, и на рынке их быстро расхватывают.
Последнего кускуса заворачивали в бумагу, как раз когда мы проталкивались к выходу. В этой лавке остались непроданными только большеухие хомяки, стоимостью по две тысячи рупий за штуку, очень похожие на шампуры с шашлыками — поджаренные тушки были аккуратно насажены на длинные прутья.
Жареные хомяки нас не привлекли в гастрономическом отношении, а уж свисающие с потолка запеченные собаки, прошедшие ту же обработку, — зрелище для людей с более крепкими желудком и нервами. Это были так называемые «собаки на палке» — конец шампура торчал из распахнутой пасти несчастного животного, лапы завернуты вокруг грудной клетки, а внутри вспоротого живота виднелась какая-то зеленоватая масса. Гладкая кожа отливала угольной чернотой, так как шерсть была выжжена паяльной лампой.
Но и это, оказывается, не самое страшное. В центре мясного рынка располагались цементные помосты, метр высотой и три метра в ширину, тянувшиеся вдоль всей длины и от края до края заваленные кусками свинины и свиными головами. Здесь продавали не только обычных домашних свиней, но и мясо диких лесных кабанов, наверное, не меньше двух тонн мяса — бока, филейные части и огромные окорока.
Некоторые куски были аккуратно разделаны, другие выглядели так, будто их без затей отрубили топором. Продавцы и помощники упрашивали покупателей приобрести мясо, протягивая сочащиеся кровью куски, и предлагая понюхать или пощупать и убедиться, что товар свежий. Один продавец поставил своего сына — мальчика лет десяти — на прилавок, посреди кучи свиных туш, чтобы тот выискивал в толпе и зазывал наиболее «перспективных» покупателей.
Повсюду виднелись головы кабанов — иногда аккуратно разложенные, иногда сваленные в кучу; как выяснилось, это еще один местный деликатес. Кроме того, там лежали головы бабируссы — кабана-оленя, которого Уоллес безуспешно пытался поймать. Закрученные назад передние клыки ни с чем не спутать! Бабирусса — редкий зверь, обитающий только на Сулавеси и соседних островах и строго охраняемый законом. Но на рынке Ланговена всего за один раз мы насчитали не меньше дюжины голов бабируссы, еще не проданных четыре часа спустя после того, как рынок открылся. Сколько штук уже продано, неизвестно, и никто особенно не скрывал, откуда получена эта добыча. Большинство, как нам сказали, добыто в лесах Думога Бон в двух сотнях километров к западу. Думога Бон, кстати сказать, — национальный парк и заповедник. Зоологи, туристы и операторы, снимающие документальные фильмы о природе, с большим трудом выслеживали этих зверей; но браконьеры — поставщики мяса на рынок Ланговена — похоже, точно знали, где их искать.
Симсан приобрел килограмм мяса бабируссы как доказательство незаконной торговли. Шкура бабируссы, как он нам объяснил, сильно отличается от шкуры дикого кабана, а лабораторные анализы подтвердят происхождение этого куска мяса. Но это в целом была формальность, так как Симсан и его коллеги не имели никакого фактического влияния и не могли добиться применения законов о защите животных; пусть один из продавцов бабируссы озаботился тем, чтобы при нашем приближении поглубже запрятать наиболее характерные головы с закрученными рогами, его коллеги, нимало не беспокоясь, выкрикивали цены на свежее мясо бабируссы. Жители Минахасы, похоже, предпочитали мясо бабируссы мясу дикого кабана и готовы был заплатить на 70 % больше за кусок мяса, если были уверены, что это дикое, а не домашнее животное.
Симсан и Саскар пытались не замечать наиболее откровенные случаи нарушения законов об охране редких видов — торговлю чернохохлыми макаками, хотя эти животные, вполне вероятно, могли оказаться из парка Тангкоко, где оба работали. Меж чучел собак, подвешенные за длинные передние лапы, свисали с крюков выпотрошенные тушки двух макак. Макаки выглядели удивительно человекоподобными — у одной мордочка была задрана вверх, а рот застыл в жуткой гримасе. Похоже, продавец больше всего беспокоился как раз по этому поводу. Когда мы подошли ближе, он набросил на голову обезьяне салфетку, но затем торговец в нем победил — подошел еще один покупатель, желающий приобрести макаку для супа, салфетка была убрана, и начались переговоры о цене. Симсан позже объяснил, что черные макаки, скорее всего, были убиты браконьерами, орудующими в каком-то из национальных парков, так как за пределами охраняемых территорий имелось всего несколько семейств черных макак. К несчастью, самой вожделенной целью браконьеров был именно тот парк, в котором работал Симсан, — Национальный парк Тангкоко. В нем ученые много лет исследовали поведение макак, те привыкли подпускать к себе людей на близкое расстояние и спокойно относились к туристам — в общем, макаки в парке Тангкоко были ручными и доверчивыми. Они подпускали людей на расстояние вытянутой руки, а браконьеры пользовались этим, чтобы подобраться к ним достаточно близко и убить.
Рынок Ланговена самым недвусмысленным образом продемонстрировал, какое влияние человек оказывает на те экзотические виды животных и птиц, которых описывал Уоллес. Однако и сам Уоллес поступал сходным образом — он был очень активным покупателем и продавцом птиц. Выслеживая птиц малео на пляже Тангкоко, он с удовольствием лакомился их мясом и яйцами. Мясо, как он писал, было прекрасным источником пищи для него и его спутников, а яйца — великолепным деликатесом. Достигая четырех дюймов в длину, они намного превосходили обычные куриные яйца «и в свежем виде имели восхитительный вкус — более насыщенный, чем куриные, и с более тонким ароматом. Каждое яйцо заполняло собой целую чашку, и с рисом или хлебом представляло полноценное блюдо». Уоллес со своими помощниками убил 26 малео, рассчитывая продать в Лондоне шкурки и скелеты за хорошие деньги. А уж сколько яиц было съедено, никто не считал.
