Похитители бриллиантов (др. изд.) - Буссенар Луи Анри (читать книги без регистрации .txt) 📗

Сешеке слышал эту мелодию от доктора Ливингстона и без всякой церемонии присвоил ее для своего собственного тропического величества. Подданные были обязаны выслушивать ее во всех торжественных случаях.

Европейцы едва успели обменяться двумя словами по поводу этой довольно-таки неожиданной музыкальной фантазии, потому что женщины принесли новые напитки и раздавали их в изобилии, как всегда делают чернокожие: они сами всегда рады случаю выпить.

Дородность женщин позволяла легко догадаться, что они принадлежат к верхам местной знати. Это были настоящие дамы. Их тонкие руки не знали грубого труда женщин из простого народа. Они носили короткие юбочки из бычьей кожи, которая была, однако, не толще сукна, и небольшие мантильи, переброшенные через плечо. Наряд делал их привлекательными. Руки и ноги, густо смазанные коровьим маслом и блестевшие, как черное дерево, были почти целиком прикрыты множеством браслетов из латуни и слоновой кости. Некоторые напялили на себя такое количество этих украшений, что натерли себе запястья и щиколотки. Но уж такова мода! А мода — что в Африке, что у нас — беспощадно требовательна, и эти наивные жертвы варварской элегантности платили за нее кровью.

Неудивительно, что, когда они появились с корзинками байялоа, их встретили одобрительным шепотом.

— Как они красивы! Как у них блестит кожа! Как красива кровь на слоновой кости! — шептали восторженные зрители.

Женщины шагали тяжелой походкой перекормленных уток.

Тропические богини потчевали Александра, и он пил, не моргнув, мутную бурду, которую могли прозвать пивом только люди, измученные жаждой и свободные от предрассудков. Это пойло, приготовляемое из дурасаифи, то есть из сорго, содержит много муки. Оно весьма питательно, но не освежает и приводит к ожирению, которое считается здесь у женского пола верхом элегантности. Однако, чтобы пить это «пиво», нужно иметь крепкую глотку.

Альбер и в особенности Жозеф не смогли сдержать гримасу разочарования.

— Карай! — пробормотал Жозеф. — Это отруби! Правда, месье Альбер? Отруби и что-то аптечное…

— Гм! — буркнул Альбер, у которого рот был полон муки. — Я бы скорей сказал, что это похоже на болтушку из кукурузы и каштана, какую у нас дают животным для откорма.

— То-то все эти дамочки похожи на гиппопотамов.

«Дамочки» не понимали непочтительных замечаний Жозефа. Одна из них, видя его нерешительность, взяла у него его плетенку и с самой милой бесцеремонностью стала пить из нее.

Однако, несмотря на все эти предварительные знаки расположения, Александр лишь с большой осмотрительностью продвигался вперед, к тому месту, где его ждал вождь, окруженный высшими сановниками. Хорошо зная обычаи, он даже испытывал некоторую тревогу, когда заметил, что не возвращается глашатай, несколько времени тому назад ушедший к своему повелителю. Между этим слишком усердным чиновником и его властелином шло долгое совещание, потом начались бесконечные взаимные приветствия и благопожелания. Наконец монарх поднялся, подал знак, взмахнул три раза хвостом шакала, заменявшим ему носовой платок, и издал пронзительный крик, после чего сразу вступили все шумные инструменты оркестра.

Александр вздохнул с облегчением и пробормотал:

— Наконец-то! Я ужо начал беспокоиться.

— Ты опасался предательства? — спросил Альбер.

— Да ведь всего можно ждать. Нам-то никакая опасность не грозила, но наших двух полномочных послов могли прогнать или взять в плен.

— А теперь?

— Теперь им дадут пропуск.

— Интересно посмотреть, как выдаются такие документы.

— Сейчас увидишь. Вот идет глашатай. Он шагает так, будто ему завязали глаза, а по земле рассыпаны яйца.

— За ним следуют двое с корзинами в руках.

— Опять эта отвратительная бурда?

— Нет. Вероятно, в одной корзине мука из маниоки, а во второй сушеная рыба. Этим как бы дается знать Гэну, что земля и вода отдаются в его распоряжение.

— Хорошо. Символ красивый сам по себе. Но пакую реликвию несет так благоговейно наш верховный жрец?

— Ах, черт возьми! — обрадованно воскликнул Александр. — Да ведь Сешеке принимает нас, как равных! Если бы прибыла его августейшая кузина, королева Англии, императрица Индии, он не должен был бы оказать ей больших почестей. Смотри! Полума!..

— Эта шкура на палке?

— Вот именно, дерзкий молодой человек! Шкура животного, которое здесь считается священным, как в Сиаме — белый слон. Это знамя, это святыня, это реликвия, это главный фетиш! Его выносят только в исключительных случаях, например во время засухи, когда нужно вымолить дождь…

— Или во время дождей, когда надо выпросить солнце?

— Разумеется. Но это еще не все. Полума обеспечивает удачную охоту, обильную рыбную ловлю, она исцеляет от болезней и приносит победу.

— В общем, Полума делает все, что полагается делать фетишу!..

— И обеспечивает полную неприкосновенность счастливому смертному, который держит ее в руках!..

— Если я не ошибаюсь, это просто-напросто обезьянья шкура.

— Но обезьяна была черная, как уголь, кроме гривы — чистейшего белого цвета. [35]Таких обезьян можно видеть только у Матиамво, верховного вождя племени болондов

— Да неужели?

— Матиамво является поставщиком всех своих собратьев-царьков и только с большим разбором отпускает им этот талисман из талисманов.

— В таком случае, неудивительно, что его несут с таким благоговением…

— А Гэн! Посмотри на Гэна! Он весь замер. Он точно онемел! Он преклоняет колено, он бьет земные поклоны!.. Вот он медленно подымается… Объятия!..

— Можно подумать, что его награждают орденом Золотого Руна!..

— Готово! Теперь Полума у него в руках. Теперь нам можно идти смело — мы как дома. Сешеке скорее перебьет все свое племя, но но допустит, чтобы хоть один волос упал с головы наших двух батоков…

Придворный глашатай племени макололо, все такой же озабоченный и суетливый, делает знак европейцам остановиться еще на минутку, раньше чем войти в Котлу (резиденцию вождя). Затем он убегает, запирается в одной из хижин и возвращается в совершенно неузнаваемом виде. Он буквально весь увешан фетишами, ожерельями и амулетами, лицо у него вымазано краской индиго, к тому же он успел напялить некое подобие европейского пальто орехового цвета с такими длинными фалдами, что их сзади поддерживает мальчик, подобно пажу, несущему шлейф королевской мантии.

— Постой-ка, да ведь это извозчичий плащ! — с изумлением воскликнул Альбер.

— Совершенно верно, — подтвердил Александр. — Вероятно, у этого одеяния была довольно странная судьба, раз оно попало сюда. Однако надо признать, оно совсем неплохо выглядит на этом камергере.

— Но ведь сукно плотное. Бедняга должен задыхаться!..

— Ничего, он скорее согласится, чтобы с него содрали кожу, чем этот плащ. Внимание! Мы входим в Котлу. У здешних жителей это то же, что форум у римлян и агора у древних греков.

Котла занимала площадь около ста квадратных метров и была обнесена забором. Земля прибита, как на току. На противоположных сторонах стоят два роскошных банана с густой листвой, а под каждым из них — небольшое возвышение, нечто вроде эстрады, покрытое шкурами леопардов. На одной эстраде восседает сам Сешеке собственной персоной. На нем клетчатая куртка, какие лет двадцать назад носили букмекеры, [36]и юбочка из серой саржи в красную полоску. Брюк нет, но на ногах — огромные ботфорты, впрочем без подошв. Это одеяние дополняется многочисленными стеклянными бусами, футляром от бинокля, висящим через плечо на ремешке, и жестяной трубкой, в каких военные хранили в старину свои отпускные бумаги или подорожные листы. На голове Сешеке носит нечто вроде каски, весьма искусно выложенной из стеклянных бус. В каску воткнут большой пучок страусовых перьев. Короче, это настоящий костюм африканского царька из оперетки.

Вблизи эстрады сидят три молодых человека. Каждый держит на плече связку стрел, перед каждым лежит на земле лук. Когда глашатай вводит послов, юноши перерезают тетиву.