Острова пряностей - Северин Тим (читать книги полностью TXT) 📗
Однако как художник он был совершенно беспомощен. Рисунки бабочек в его полевые тетрадках выглядят так, словно сделаны ребенком, и для книги «Малайский архипелаг» он выбрал профессиональных иллюстраторов, одним из которых стал Томас Бейнс — художник, сопровождавший Дэвида Ливингстона в его экспедиции по Африке. Иллюстрации создавались на основе устных пояснений Уоллеса, фотографий, сделанных им на Яве, и высушенных образцов, привезенных из Индонезии самим Уоллесом и другими натуралистами. К началу 1869 года «Малайский архипелаг» был готов к печати; книга состояла из двух частей и стоила 1,4 фунтов стерлингов. «Малайский архипелаг» не был так популярен, как дарвиновское «Происхождение видов», однако полторы тысячи экземпляров первого издания раскупили быстро, и через полгода издательство «Макмиллан» напечатало еще семьсот пятьдесят штук. Спрос на книгу не ослабевал в течение двадцати лет, и каждые три-четыре года книга выходила под новой обложкой, так как стала чем-то вроде обязательного курса по Ост-Индии, чему способствовал завлекательный подзаголовок, придуманный издательством: «Земля орангутангов и райских птиц».
Дарвин получил один из первых экземпляров книги и, как и большинство рецензентов, отозвался очень доброжелательно, тем более что книга была посвящена ему самому. «Я закончил читать Вашу книгу, — восторженно писал он Уоллесу. — Я считаю ее чрезвычайно важной и в то же время очень приятной для чтения. Чудесно уже то, что Вам удалось вернуться живым, испытав столько трудностей, болезней и опасностей во время морских переходов, особенно наиболее интересного — на Вайгео и обратно. Однако более всего в Вашей книге меня впечатлила Ваша героическая настойчивость в деле служения науке. Ваши описания ловли прекрасных бабочек вызвали у меня чувство зависти и в то же время дали мне вновь почувствовать себя юным… Несомненно, собирание коллекций — самый азартный вид спорта». Дарвин был уверен, что книгу ждет большой успех и что наблюдения Уоллеса по географическому распределению видов «будут открытием для большинства читателей». Наиболее ценной, по мнению Дарвина, была информация, собранная во время экспедиции по острову Сулавеси.
На первый взгляд книга Уоллеса представляла собой обычное викторианское повествование о путешествии. На фронтисписе, например, красовалось изображение исполненной драматизма сцены из жизни туземцев Борнео — пятеро мужчин боролись с огромным разъяренным орангутангом, который вонзил зубы в плечо мужчины с копьем, падающего под напором зверя. Этот рисунок вызывал в памяти читателей ассоциации с аналогичными рисунками из книг о путешествиях: например, на одном таком рисунке была изображена горилла в джунглях Конго, угрожающе склонившаяся над разбитым ружьем поверженного исследователя, на другом — Дэвид Ливингстон, на которого накинулся лев, повредивший его руку. Но отличие заключалось в самом подходе — подпись к рисунку в книге Уоллеса гласила «Туземцы нападают на орангутанга», а не «Орангутанг нападает на туземцев». Уоллес подчеркивал, что агрессия исходила от человека, а не от животного.
Его книга также не была научным трактатом о естественном отборе или географическом распределении животных. Это было «описание восьми лет моей жизни, проведенных в скитаниях по огромным островам, украшающим поверхность нашей планеты». Он рассказывал читателям о ландшафтах, растительности, животных и людях Индонезии, а речь о происхождении видов заводил лишь тогда, когда это естественным образом укладывалось в ткань повествования. Например, он описывал, как черные какаду на острове Ару используют в пишу особенно твердые орехи с гладкой и скользкой поверхностью, — оказывается, птицы научились обертывать их в листья, чтобы те не скользили и можно было их крепко держать, раскалывая. Более многочисленные белые какаду, по словам Уоллеса, не владели этой «технологией». Поэтому «черные какаду удерживают свои позиции при конкуренции с превосходящими их по численности и более активными белыми какаду за счет того, что нашли источник пищи, недоступный для других видов, — никакие другие птицы не умеют раскалывать такие твердые и гладкие орехи».
Туземцы нападают на орангутанга (из книги «Малайский архипелаг»)
По мнению Уоллеса, население архипелага заслуживало не меньше внимания, чем животный и растительный мир. В своей книге он удивительно точно и лаконично описал поразительную мозаику различных характеров, одежд, домов и обычаев. Так он описывал ярмарку, раскинувшуюся на песчаной косе Доббо в Ару: «…Китайские торговцы, в голубых штанах, белых куртках и с косичками, куда были вплетены красные ленточки, свисавшие чуть не до пят, ходили взад и вперед или болтали друг с другом у дверей лавок…»
Главный бугийский кораблестроитель, хаджи, совершивший паломничество в Мекку, проходил мимо, «величественно неся на голове яркий тюрбан и подметая за собой землю шлейфом из зеленого шелка», в сопровождении двух мальчиков, несущих за ним коробки с листьями бетеля и лаймами. Даже описывая не слишком приятных представителей местного населения, Уоллес не терял чувства юмора. В одной из деревень в глубине острова Ару жители погрязли в пьянстве и безделье. Они жили в основном на выручку от продажи сахарного тростника, к которому питали неутолимую страсть, так что, когда бы Уоллес ни входил в их дома, он находил «троих или четверых туземцев со стволом сахарного тростника в одной руке и ножом в другой, с корзиной между ног — они рубили, обрезали, жевали и заполняли корзину кусками тростника так же прилежно и настойчиво, как голодная корова, жующая траву, или гусеница, поедающая листья».
Наблюдая за местными жителями, Уоллес припомнил, как несколько лет назад в Лондоне посетил выставку, где на обозрение любопытной публики были выставлены несколько привезенных из дальних стран зулу и ацтеков. Теперь роли поменялись — это он возбуждал интерес публики, он был объектом любопытных взглядов и расспросов местных жителей, которые, естественно, хотели знать, зачем, например, он складывает мертвых птиц в коробки. Наиболее хитроумным объяснением, предложенным туземцами, было то, что Уоллес собирается делать из них лекарства. Согласно другой версии, Уоллес хотел оживить птиц, вернувшись домой. Для любого человека, не знакомого с работой и привычками натуралиста, его поведение выглядело весьма странным. На острове Ломбок он как-то прогуливался по дороге и вдруг остановился и застыл как вкопанный на полчаса, время от времени издавая серии звуков, имитирующих пение земляного дрозда, чтобы выманить эту птицу из подлеска. Будучи на острове Тимор, он неосмотрительно остановился под деревом, на которое полез человек для сбора меда диких пчел. Ему было интересно, как собирателю меда удается переносить укусы разгневанных насекомых — но тут несколько пчел накинулись на самого Уоллеса. Он обратился в бегство, но пчелы забрались в его волосы, когда он отмахивался от них сачком для ловли бабочек, и тогда он остановился, чтобы вытащить пчел и использовать их для пополнения своей коллекции. В отдаленных деревнях он часами бродил по окрестностям с мертвыми жуками, круглыми бумажными ярлычками и булавками, вызывая удивление людей, никогда прежде не видевших булавок. Они сочли, что это какие-то неправильные иголки — без ушка — и что англичанин, конечно, просто сумасшедший.
Уоллес предпочитал быть объектом любопытства и отвечать на вопросы туземцев, чем выглядеть в их глазах чужаком и чуть ли не пришельцем из потустороннего мира. Самый неприятный случай произошел с ним на Сулавеси, в небольшой деревне, где до него вряд ли бывали европейцы, а он не мог объяснить, чем занимается, поскольку никто здесь не говорил на малайском. «Одним из самых неприятных следствий этого было то, что я вызывал у людей такой же ужас, как и у животных. Куда бы я ни направлялся, собаки начинали лаять, дети визжали, женщины разбегались в стороны, а мужчины смотрели на меня так, словно я был каким-то странным и ужасным чудовищем-людоедом». Вьючные лошади шарахались в стороны и стремглав уносились в джунгли. Даже буйволы, обычно флегматичные, поворачивали головы и вперяли в него свои взоры; если он подходил ближе, они разворачивались и удирали, срывая привязь и топча все препятствия на своем пути. Бедному Уоллесу приходилось прятаться и скрываться, как только он замечал кого-либо, или украдкой пробираться по безлюдным закоулкам поселка. Если он неожиданно встречался с местными обитателями у деревенского колодца или с детьми, купающимися в речке, те вскрикивали и в ужасе разбегались. Это повторялось изо дня в день, и было «очень неприятно для человека, которому не нравится, когда его боятся и не любят».
