Уроки автостопа или Как за 20$ объехать весь мир - Шанин Валерий (серии книг читать онлайн бесплатно полностью TXT, FB2) 📗
Удивительно, как даже при видимой европеизации (многие из собравшихся были в джинсах, кроссовках, бейсболках) они все равно продолжают жить в рамках своей культуры — не колбасятся на рейвах, а зажигают под те же дудки, в которые, наверное, еще их деды дули. Подобную картину я наблюдал в Марракеше, когда на одной из улиц столкнулся со свадебной процессией. Старик вез на телеге приданое невесты, а за ним следовала толпа теток, которые били в бубны, пели, плясали и пронзительно улюлюкали. Причем половина из них были в традиционных арабских одеждах, остальные же выглядели вполне по-европейски — на шпильках, в обтягивающих джинсах, блузках, накрашенные, с распущенными волосами, и при этом так же лихо отплясывали и улюлюкали. Это были просто разношерстные гостьи, приглашенные на свадьбу, но пели они так слаженно и при этом с такой энергией и напором, что позавидовал бы любой профессиональный коллектив.
Три дня в Фесе оставили по себе массу приятных воспоминаний, но пришло время двигаться дальше и под вечер четвертого дня я, распростившись с семейством Зухара, отправился в Мекнес — единственный из четырех городов, бывших в свое время столицами Марокко (Рабат, Марракеш, Фес, Мекнес), в котором я еще не побывал. К ночи я был уже там, (подвозил меня русскоговорящий марокканец, учившийся в Самаре, восторженно отзывался о русских девушках).
В гостинице, где в вывешенном на стене перечне цен за одноместный номер была заявлена цена в 50 дирхемов за ночь, я сторговался за 40, пошел спать, но уснуть не смог из-за доносившегося из соседнего дома пения. Я пошел на звук и через пять минут сидел гостем на поминках. Старики пели наизусть суры из корана, а я угощался курицей с рисом и беседовал с гостями, выясняя смысл происходящего. Как мне объяснили, на третий вечер после смерти и похорон человека (мусульмане хоронят умерших в день смерти, нужно успеть до заката) его родственники и уважаемые старики, знающие коран наизусть, говорят и вспоминают хорошее об усопшем и беспрерывно поют суры. Длится это обычно три вечера подряд, пока не будет пропет весь коран.
Вчера вечером, еще до поминок, я накупил кассет с арабской и берберской музыкой. Кстати, с этой покупкой связана одна забавная история. В тот момент, когда я при помощи всех известных арабских слов безрезультатно пытался объяснить продавцу, что мне нужна этническая музыка народов Марокко, исполняемая исключительно на акустических инструментах, зашедший в лавку араб, узрев всю безнадежность моих попыток, по-английски предложил помочь объяснить продавцу, что мне нужно. Помог, разговорились, ты откуда, да вот, из России приехал. Он на меня смотрит и говорит:
— Ага, Россия. Значит, на КГБ работаешь!
Я смеюсь:
— С этой организацией никогда не сотрудничал, а путешествую сам по себе и никакой я не разведчик.
Мужик смотрит очень серьезно и говорит буквально следующее:
— Ну ладно, сейчас ты не говоришь правду. Но когда-нибудь ты скажешь правду. Может быть завтра, может быть позже, — разворачивается и уходит.
Повара в кафе, куда я зашел попить чайку, кассеты у меня заметили, попросили посмотреть. Выбрали одну, поставили и тут же принялись плясать прямо за стойкой, прихлопывая в такт. Когда мне пришла пора уходить, ребята попросили музыку им до завтра оставить. Ну ладно, жалко что ли.
И вот наутро я опять был в том же кафе за углом и, поглощая завтрак, (накормили меня за полцены) наблюдал за виртуозностью действий пританцовывающего повара, который одной рукой нарезал салат, а другой разбивал яйцо, выдавливал его на раскаленный противень и выбрасывал скорлупу. Вокруг люди: приходят, уходят, здороваются, прощаются, смех, разговоры. Я немного посидел в атмосфере этого веселого бурления и собрался уже забирать музыку и уходить, но ребята стали делать умоляющие глаза, прижимать кассету к сердцу и просить оставить ее до вечера. Ладно, пойду, прогуляюсь.
Самые величественные в Марокко порота Баб-эль-Мапсур (рядом встретил литовских туристов с русским экскурсоводом, за 100 метров в толпе отличил, как говаривал один мой приятель — совок из людей с трудом выходит), рынок музыкальных инструментов, невероятных размеров конюшни Хэри эс-суани, в которых во времена Молэй Исмаила (местный аналог нашего Ивана Грозного) содержалось одновременно 12000 коней.
В гробницу Молэй Исмаила разрешен вход не мусульманам (редчайший для Марокко случай). Мрамор, светильники — любопытно. Нашел все-таки и купил такую же кассету, какая ребятам в кафе понравилась. Прихожу под конец дня, делаю грозную рожу:
— Отдавайте мою музыку.
— Ну, а можно еще…
— Никаких еще, возвращайте немедленно!
Смотрят как на гада, протягивают кассету. Я забираю и даю им точно такую же новую:
— Слушайте, ребята, на здоровье.
С собой у меня было много другой музыки (докупил в тот день). Просмотрев кассеты, повара очень удивились и обрадовались — после многих прослушиваний я выбрал и купил, оказывается, самых любимых в народе исполнителей.
Ребята ставили кассеты и тут же начинали подпевать, они знали наизусть все эти песни. В кафе "на огонек" набилось еще много народу с улицы, я долго сидел в этой дружной и веселой компании. Однако вскоре я почувствовал, что кривлю душой, пытаясь при помощи покупной музыки вызвать к себе симпатии и внимание окружающих, чтобы, на самом-то деле, избежать подступающей скуки и одиночества. В гостинице я ночевать не хотел, приглашавшего меня в гости араба (того, в доме которого я был вчера на поминках) дома не оказалось, и я решил на все забить и ехать в священный город ислама Молэй-Идрисс.
Времени было — почти час ночи. Город спал, окошки уже не горели и собачки уже не лаяли, но при этом я шел буквально в облаках гашиша — этот запах царил над местностью и мягко стелился вдоль тротуаров.
Выйдя к выезду на Молэй-Идрисс и оценив обстановку, я понял, что сейчас все же время спать, а не ехать, и направился к видневшимся на холме недостроенным виллам.
Не буду приводить подробностей, но это было ужасно: проснувшиеся посреди ночи собаки звонко заливались лаем, и через десять минут мне уже казалось, что лают все собаки в городе (а это, надо сказать, деморализует). Когда я все же вошел в один из недостроенных домов, скинул с плеча рюкзак и облегченно вздохнул в полной тишине, то вдруг отчетливо услышал, как в другой комнате за углом, буквально на расстоянии вытянутой руки, шумно встал с пола какой-то человек.
В результате моим ночным приютом стала пещера, которую я заметил на склоне одного из холмов. Внутри она оказалась полна мокриц, поэтому я разложил спальник и улегся у самого выхода под нависающим "козырьком", чтобы укрыться от утренней росы. Уже засыпая, я заметил в стенке, вплотную к которой лег, множество отверстий, как если бы ее во многих местах высверливали дрелью. Посветив зажигалкой, я заглянул в одну из них и увидел, что это норка, внутри которой мирно спит пчела. Сил на то, чтобы искать новое место для ночлега у меня уже не было и, вспомнив про Винни-Пуха, я уснул, успев подумать, что лучше бы мне завтра проснуться пораньше.
Проснувшись раньше пчел, я еще до первых лучей солнца застопил автомобиль, и, вдоволь налюбовавшись восходом и картинами пробуждения североафриканской природы, через полчаса уже подъезжал к Молэй-Идрису. Город является центром паломничества мусульман и назван так по имени захороненного в нем святого, праправнука пророка Мухаммеда, основателя марокканской королевской династии.
Только семьдесят лет назад не мусульманам было разрешено посещать город, до сих пор туристам здесь не разрешается оставаться на ночь. Перед входом в мавзолей Молэй-Идриса висит табличка "Не мусульманам вход запрещен" и установлен деревянный шлагбаум, у которого дежурит полицейский, следящий за соблюдением запрета.
Преисполнившись благоговения от осознания всей сакральности момента я поднялся по дороге на гору и ступил на землю священного города ислама, в глубине души ощущая себя ВЕЛИКИМ ПРОДОЛЖАТЕЛЕМ (здесь вступают фанфары) прославленных европейцев, которые с риском для жизни проникали в Мекку, Медину и всякие другие подобные места.
