Перевёрнутый полумесяц - Зикмунд Мирослав (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
За мысом Рас Чекка, там, где приморское шоссе сперва тесно прижимается к высокой известняковой горе и, миновав пыльные цементные заводы, длинным тоннелем вгрызается в ту же гору, зеркальное волшебство кончается. Некоторые из зеркал как бы ослепли; по ним ходят люди и скребками сгребают в кучи что-то белое; в другом месте это белое уже насыпают в мешки и по стенкам перегородок — рамам зеркал — куда-то уносят…
Если вы любите тепло, то вы бы ошиблись, считая, что Бейрут и Ливан — это круглогодичное пекло с абсолютно безоблачным небом. Такое представление создается в жаркие летние месяцы, когда половина Бейрута переселяется в верхние этажи Ливана, в прохладные горы, тут же за околицей столицы. Но вот однажды сентябрьской ночью вас неожиданно будит ливень, и глядь — рано утром вы видите над Ливаном густые кучевые облака. Проходит день-другой, и небо снова обретает свой васильковый цвет. Это было недоразумение, может же и природа ошибиться, утешаетесь вы, успокоенные видом василькового неба. Но в это время замечаете, как на полях, разбросанных среди домов и улиц беспорядочно выросшего Бейрута, появляются люди, которые ведут за собой пару коров или осликов, навьюченных примитивными плугами с железными наконечниками. В октябре этими плугами они перевернут наизнанку заплаты крошечных полей и садов, пророют вдоль них глубокие канавы, по которым вскоре помчатся бурные потоки воды, и приморский Ливан готов к бабьему лету. А воздух в это время ароматен по-весеннему.
Мы стоим над соляными бассейнами в Энфе, и нам грустно от этого зрелища. Зеркала ослепли, перестали жужжать веретена, настал конец романтичным посиделкам. Ветер больше не нашептывает свои сказки холмикам искристой соли. Меж лопастей ветряков продеты цепи с замками. С моря тянет приятный ветерок, солнце светит, как у нас в конце угасающего лета. По здешним условиям добычи соли такое солнце непродуктивно, его можно считать ушедшим в отпуск. Бассейны тоже на отдыхе. В них валяется разный мусор, совершенно неожиданный для всякого, кто привык употреблять соль в пищу: камни, утонувшие ночные бабочки, обломки веток, сухая трава, раковины. Вот валяется старая банка. Расползшееся от нее ржавое пятно никак не вяжется с представлением о белоснежной соли.
Господин Туфик Наами, с которым мы вчера познакомились в Триполи, утешал нас тем, что можно будет еще найти одного-двух рабочих, высыпать в часть бассейнов несколько мешков соли, а затем собрать ее перед объективом кинокамеры. Нет, нет, с мыслью заснять фильм о том, как собирают соль, придется проститься. Лопасти ветряков все равно вращать никто не будет, а ослепшим зеркалам не вернуть их блеска. Мы прозевали сезон, и теперь нам остается лишь пройтись по гребням стенок, разделяющих бассейны, посмотреть на глубокие бассейны в верховье каскада, где летом вода, поднятая ветряками из моря, подогревается и затем стекает в нижние отделения.
Сегодня их заполнила вода дождевая…
Легкий заработок?
Ни господин Наами, ни его друзья не имеют точного представления о том, какова площадь испарения всех бассейнов. Некоторое время они по-арабски толкуют об этом между собой, и становится очевидным, что их мнения расходятся. Тогда Наами берет информацию профсоюза солеваров и, к своему удивлению, узнает из нее, что площадь бассейнов намного больше, чем он предполагал, примерно втрое: триста тридцать шесть тысяч квадратных метров. Но пусть эта цифра никого не вводит в заблуждение: большая часть бассейнов — это крошечные заплатки, разбросанные по скалистому побережью. В каждом из них не более восьмидесяти квадратных метров. Дно покрывает слой цемента, цементом же обмазаны и сложенные из камня стенки высотой около четверти метра. Лишь самые большие бассейны для подогрева воды, в которые ее нагнетают ветряные двигатели, как исключение достигают в длину десяти — пятнадцати метров.
Еще совсем недавно местные жители, владельцы мелких солеварен, вели ожесточенные бои с жандармами и даже, с вооруженными солдатами, которые были направлены сюда, чтобы разрушить бассейны. Никогда не скажешь, что в ходе истории вокруг солеварен велась такая борьба! Турки уничтожали их потому, что они угрожали турецкой соляной монополии на Кипре. Во времена французской оккупации ливанские солеварни пришлись не по вкусу французским экспортерам соли, и те добились от своего правительства посылки в Каламун, Энфе и Батрун, главные районы добычи соли, солдат с кирками. И лишь в период, когда оккупированной оказалась сама Франция и в Ливане стал ощущаться недостаток соли, владельцам солеварен было разрешено восстановить разрушенные стенки бассейнов и запустить ветряные двигатели.
Возникает мысль: а ведь, собственно, это, должно быть, довольно доходное дело, коль турки и французы старались их отсюда выжить. Это же легкий заработок! В кубометре морской воды содержится сорок килограммов соли. Морской ветер даром накачает сырье в бассейны, а солнце даром воду выпарит. После этого достаточно послать несколько человек в загородки, они сгребут соль, ссыплют ее в мешки — и готово! Самое большее, что может потребовать кое-каких расходов, так это уход за бассейнами, немного цементу для их ремонта…
Господин Наами глубоко вздыхает. Нет, он не собирается доказывать обратное, он просто считает нужным сообщить нам несколько цифр, чтобы все стало ясно. Так вот: сезон длится всего пять месяцев, с начала мая до конца сентября. За это время соль собирают от семи до восьми раз. В мелких бассейнах, где слой воды достигает шести сантиметров, соль оседает за двенадцать-пятнадцать дней, а в десятисантиметровом слое процесс оседания длится три недели. Со среднего бассейна размером четыре на четыре метра за эти три недели собирают два мешка соли. Это сто пятьдесят килограммов. Причем все это делается очень нерационально, кустарно.
Это святая правда. Скажем, в Южно-Африканском Союзе, в заливе Салданга, экскаваторами разравнивают сотни тысяч квадратных метров прибрежной равнины, между испарительными бассейнами прокладывают надлежащие коммуникации, затем включают мощные насосные агрегаты… и производство соли идет полным ходом. Или, например, в Калифорнии: одна только фирма «Лесли Солт Компани оф Ньюарк» добывает из вод Тихого океана от миллиона до полутора миллионов тонн соли в год и поставляет ее на рынок с гарантированной чистотой девяносто девять и шесть десятых — девяносто девять и семь десятых процента.
— Ну, вот мы и подошли к ответу на ваш вопрос. Во всем Ливане из морской воды добывается едва пятнадцать тысяч тонн соли, причем самой дорогой соли в мире. Мировая цена на соль — пять долларов за тонну с доставкой в порт назначения. И это за соль девяностовосьмипроцентной чистоты. Пять долларов — это пятнадцать с половиной ливанских фунтов. Нам самим она обходится в пятьдесят фунтов, то есть более чем втрое дороже, и соль эта неочищенная.
Он стал перечислять, чего только нет в морской воде, — и хлористый натрий, употребляемый в пищу, и сульфат натрия, и бромистый натрий, и сульфат кальция, и хлористый калий, и йодистый натрий, и бромистый натрий, и бог весть что еще. Хотя все это можно из морской соли устранить, но стоит такое удаление уйму денег. Американцы предложили нам поставить по плану Трумэна солеочистительный завод за сущие пустяки — всего за восемьсот тысяч фунтов. Однако они тут же сбавили цену вдвое, как только Германская Демократическая Республика предложила нам такой же завод за сто двадцать тысяч. Но и этот оказался нам не по карману, чересчур дорог.
А пока что мы поставляем соль для мыловаренных предприятий и дубильных производств. Часть ее сушим и очищаем простейшим способом. Хотите взглянуть, как это делается?
Мы стоим перед старым зданием, под бетонным полом которого жгут мазут. Здесь соль высыхает, ее тут же мелют и ссыпают в мешки. Вот и все. Таким образом за день высушивается от четырех до пяти тонн соли.
— Разуваться? Ну, что вы! — успокоили нас рабочие, увидев, что мы намереваемся снять забрызганные грязью туфли и ищем глазами чистые, хотя бы деревянные, башмаки. — Немного грязи соли не повредит!
