Англия и Уэльс. Прогулки по Британии - Мортон Генри Воллам (бесплатные полные книги .TXT) 📗

А мне подумалось, что торговля кремневыми замками может со временем исчезнуть, как и любое древнее ремесло. Искусство работы с камнем не находит себе поклонников среди молодого поколения. Работа тяжелая, а платят немного; к тому же кремневая пыль въедается в легкие и, говорят, наносит непоправимый вред здоровью. В Брэндоне сегодня осталось всего с полдюжины мастеров, да и те занимаются обработкой кремня в свободное время.

Я смотрел, как мистер Эдвардс штамповал кремневые замки — один за другим, с невероятной скоростью, без единого промаха, без единой трещины, — и думал, что высокий, стеклянный звон, который он производил своим металлическим молоточком, — один из самых удивительных звуков, который мне доводилось слышать. Это звук, с которым человеческая раса сотни лет назад выиграла свою битву за превосходство над дикими зверями…

— А не могли бы вы сделать для меня наконечник стрелы? — попросил я.

— К сожалению, это не моя специализация, — ответил мистер Эдвардс. — У нас этим занимается всего один человек, он живет дальше по улице. Да только думаю, и ходить к нему не стоит — все равно откажет. Он один умеет делать наконечники для стрел и копий, но никому не раскрывает своего секрета! К нам сюда приезжали сэр Артур Такой-то и Джон Сякой-то — пытались разузнать, как он делает свои… да только впустую. Он не говорит. Вот, кстати, посмотрите, это его последняя работа… на прошлой неделе сделал.

И парень передал мне на рассмотрение лезвие топора. Честно говоря, я не слишком хорошо разбираюсь в доисторических древностях. На мой взгляд, вещь выглядела настолько убедительно, что я незамедлительно купил бы ее как подлинник.

Несмотря на совет мистера Эдвардса, я все же отправился к местному мастеру и поинтересовался, где он обучался своему уникальному ремеслу.

— В детстве, — начал рассказывать он, — мне довелось повидать множество профессоров. Они рассуждали по поводу обработки кремня и так, и эдак, но все в конечном счете сводилось к одному — мол, они не понимают, как люди каменного века могли изготавливать свое оружие. Ну, я их послушал и решил сам потренироваться. Пробовал по-всякому, а потом вдруг меня осенило. Внезапно открылось! Я подумал: «Так вот как они это делали!» А подумав, начал сам делать наконечники для стрел и лезвия для топоров. И, боюсь, сэр, многие из моих изделий сейчас выставляются в музеях!

Мистер Сполдинг бросил на меня хмурый взгляд.

— Это мой секрет, — продолжал он. — Я сам придумал способ и не вижу причин, почему должен рассказывать другим…

Он открыл ящичек, в котором лежала небольшая коллекция превосходно обработанных неолитических наконечников для стрел; в соседней коробке обнаружился точно такой же набор. Кивнув в сторону коробки, мистер Сполдинг признался:

— Вот эти выточил я в свое свободное время.

Достаточно одного взгляда на эти две коллекции (между которыми пролегло бог знает сколько тысячелетий), чтобы с уверенностью утверждать: оба набора — и доисторический, и современный — изготовлены по одной и той же методике (в чем бы та ни состояла). Странность же заключалась в том, что мистер Сполдинг — при всех своих уникальных способностях — не умел изготавливать кремневые замки для ружей! На самом деле его нельзя назвать истинным резчиком кремня из Брэндона, даже для людей, ежедневно имеющих дело с этим капризным материалом, мистер Сполдинг остается неразгаданной тайной. При этом коллеги отдают себе отчет, каких высот достиг в своем мастерстве мистер Сполдинг, насколько бесценным является искусство, сохраненное им с древнейших времен.

Мы распрощались. Мистер Сполдинг остался стоять на пороге; в руках он держал каменное лезвие топора, которое пытался прикрепить к крепкой рукояти при помощи сыромятных полос бычьей кожи. Закончив работу, он покрутил в руке топор и, похоже, остался доволен его балансом. Таким оружием не составит труда отогнать не в меру любопытных охотников за чужими секретами. Мне мистер Сполдинг показался похожим на первобытного жителя, который — с твердостью, достойной его кремневого оружия, — защищает и вход в темное нутро своей пещеры, и суть своего изобретения. Если б я был более убежденным сторонником теории о реинкарнации душ, возможно, ему не удалось бы так просто от меня отделаться.

А впрочем, кто знает… Очень может быть, что жертвой оказался бы я сам — учитывая великолепный баланс его кремневого топора!

Глава двенадцатая

Дамы и кавалеры

Ах, эти узкие тропинки Уорикшира, эти могучие деревья, маленькие горбатые мостики, перекинутые через крошечные ручейки! Все это приметы моего далекого детства. В этом краю сохранилось множество очаровательных деревушек, таких как Уэлфорд-на-Эйвоне, где люди до сих пор говорят на языке елизаветинских времен и по праздникам устанавливают на центральной площади майский шест. Здесь по-прежнему выращивают самую крупную и сладкую клубнику в графстве и добывают великолепнейший мед из соломенных ульев; именно здесь много лет назад я впервые увидел человека в рабочем халате пасечника. В этих краях стоит деревушка Бидфорд — «пьяный Бидфорд», как ее называют — где прежде жила одна древняя старушка с лицом, как сморщенное яблоко. Помнится, она любила прогуливаться под своим розовато-сиреневым зонтиком и демонстрировать всем желающим любимую яблоню Шекспира. В тени этого старого раскидистого дерева великий поэт якобы отсыпался после бурной ночи, проведенной на постоялом дворе «Сокол».

Мне знакомы также деревни из небезызвестного стишка (несомненно, принадлежавшего Шекспиру):

Что касается меня, я бы не рискнул заново посетить эти места, даже при наличии свободного времени.

Нет, когда-нибудь я обязательно приеду и проведу здесь целый месяц. Но это будет в июне, когда в Уэлфорде наливается сладким соком клубника.

Я считаю глупейшей ошибкой возвращаться в места, где вы были счастливы в молодости. Лично мне Стратфорд-на-Эйвоне запомнился этаким райским уголком, где царит вечный май, соловьи рассыпают серебряные трели в темных купах деревьях, а река Эйвон лениво несет свои воды под старым мостом, выстроенным Хью Клоптоном. Я был в ту пору ужасно молод; вставал с рассветом, гулял по росистым лугам, сбивая цветы калужницы болотной, и читал вслух стихи Шекспира, повергая в удивление местных коров. Я был юным, голодным и восторженным. Только молодость знает; только молодость способна на такой накал страстей.

Как-то ночью я едва не убил Марию Корелли. Это была совершенно фантастическая лунная ночь:

Мой взгляд был прикован только к этой великолепной луне, поэтому неудивительно, что я со всего размаху врезался в знаменитую гондолу Корелли. Помимо этого несчастного случая мне вспоминается мистер Фрэнк Бенсон — такой, каким он был в ту пору — местное божество, распорядитель и первосвященник шекспировского фестиваля. Его часто видели разъезжающим на допотопном велосипеде. Я помню, как он призывно махал мне, стоя посреди увешанного окороками склада (по совместительству офиса Фрэнка). Как я сидел на клети от сахара и с благоговением слушал его разглагольствования о том, что только Стратфорд — привычное место встречи англоговорящего мира — способен исцелить индустриализм и снова принести счастье в Англию. Мы можем сделать весь мир счастливым, обучив его «моррису» и народным песням и приучив посещать Мемориальный театр. С этой прекрасной верой юные пилигримы снова смогут возродить добрую старую Англию — с ее ручными прялками и прекрасными девами в свободных одеждах, играющими на клавикордах. Прекрасная идиллия… Но вскоре грянула война, и всему пришел конец.