Путешествие по Камчатке в 1908--1909 гг. - Комаров Владимир Леонтьевич (читать книги бесплатно полностью .txt) 📗
Перед нами теперь участок пути между реками Тихой и Семячиком, относительно которого Крашенинников (стр. 60) {* Имеется в виду труд С. П. Крашенинникова: "Описание земли Камчатки", том. I. -- Прим. ред., 2008 г.} пишет: "По всему восточному берегу нет труднейшей дороги, как от Шемеча (т. е. Семячика) реки до Кемшча (т. е. Тихой). Места там гористые и лесистые. Взъемов и спусков столько, сколько между ими речек объявлено". Речек же этих он перечисляет 12 (устье Семячика, 12 верст -- Горячая речка, 8 -- Уачькагачь, 4 -- Акрау, 1 -- Кохач, 1 -- Кенменкыг, 6 -- Шакаг, 4 -- Патекран, 4 -- Ешколькыг, 2 -- Вачьаул, 1 1/2 -- Ихвай, 1 1/2-- Кушхай, 8 -- Кемшчь, или Камашки, а всего 53 версты). Дитмар (стр. 203), ехавший мимо этого берега на лодке по морю, характеризует большую его часть как "скалистую, состоящую из длинного ряда разделенных небольшими мысами бухт, в каждую из которых впадало по небольшому ручью. Страна представлялась холмистой и поросла умеренно высоким березовым лесом".
12 сентября, утром, при полном отливе, мы легко перешли вброд Тихую (по брюхо лошадям) и, обойдя залив ее, двинулись вдоль морского берега. Параллельно ему, за концом широкой долины р. Тихой, возвышается увал с высокой ровной террасой, от 2 до 5 саж. вышины по обрыву, одетый наверху ровной шикшевой тундрой с массами уже совершенно красной альпийской толокнянки (Arctostaphylos alpina) и голубики. По правую сторону террасы, в стороне от моря, тянется правильная линия густого шпалерного березняка.
На мысу, образуемом террасой при устье р. Тихой, в высокой траве скрыты многочисленные ямы, остаток бывшего здесь когда-то камчадальского острожка (по Крашенинникову, острожек Кемшчь, как и река). К морю терраса сильно обрывиста, под ней полоса океанской гальки, упирающейся прямо в буруны, среди которых видны немногочисленные крупные камни, одетые крупными бурыми водорослями из рода Laminaria.
Вдали хорошо видны отвесные обрывы Семячинского дола, а за ними край Узона и гора Тауншиц на 308°. Левее Большого Семячика, который теперь кажется значительно большим, чем остальные сопки, виден выступ Малого Семячика. Немного далее, с края террасы, впереди видны 7 вершин Шипунского п-ова, похожие на возвышающиеся прямо из моря серые островки; они занимают линию горизонта между 198 и 212°.
Терраса протянулась версты на три и выклинилась мысом с крутыми обрывами, примыкая справа к краю обрывов высокого увала с березником. В склоне леса еще вторая терраса ниже первой, причем на ней есть остатки древнего жилья; спуск всего удобнее на самой стрелке мыса, под которым за полосой песка и гальки идет двумя рукавами широкая, но мелкая речка Ольховая (по Крашенинникову, Кушхай). Выше долина речки густо заросла лесом, среди которого резко выделяются широкими темно-зелеными кронами деревья ольхи. Увал, идущий вдоль правого склона долины, заканчивается у моря высоким мысом с отвесными стенками, сложенными какой-то слоистой вулканической породой.
Здесь, у подножия мыса и следующего за ним вправо увала, протекает по каменистому руслу небольшой ручеек, по которому мы и поднялись на увал, чтобы пересечь его в южном направлении. Затем спустились в новую луговую долину с маленьким ручьем и вновь поднялись на большой каменный мыс с полосой поднимающегося у края его шпалерного березника. Эти березники в высшей степени характерны для всего гористого морского побережья. Под влиянием зимних ветров, дующих с моря, прибрежные березки как бы систематически подстригаются по наклонной плоскости. Ближе к берегу растут самые приземистые, поодаль -- повыше, и притом так густо, что эта полоса березок совершенно непроходима, образуя как бы живую изгородь. Шпалерный березник начинает расти, немного отступя от края берегового обрыва, причем у края остается или полоса травяной растительности, или полоса низких кедровников.
Далее дорога пересекает еще три увала, оканчивающихся у моря обрывами, причем по краю их на ровной террасе растут заросли кедровника, что заставляет углубляться в лес и пересекать увалы в стороне от моря. Лес образован исключительно каменной березой и во многих местах имеет густой подлесок из рябинника, сильно затрудняющего путь. Травяной покров уже сильно поблек под ночными холодами, начавшимися с 2 сентября. Самая береза здесь отличается от виденной ранее особо крупными листьями; со стороны моря лес огражден шпалерной березой с подлеском из шиповника (Rosa rugosa), крупные мясистые плоды которого уже поспели. Пройдя такой лес, мы пересекли еще широкую падь, в которую сливаются два ручейка, образующих у устья своего озеро и болото, так как устье постоянно подпирается сильным океанским прибоем, а нередко и совсем замётывается песком. Затем еще пересечение широкого, заросшего лесом увала -- и новая красивая падь, в которую мы вошли, спустившись с приморской террасы над высокой, правильной стеной скал по крутому лесистому склону, и остановились на ночь на берегу озера с чуть заметно солонцеватой водой. Озер в этой долине несколько, и местность между ними заболочена. По долине протекает речка с непостоянным, в зависимости от прилива, уровнем воды; можно думать, что нижняя часть долины занимает место старого залива, забитого некогда песками, высокая гряда которых отделяет заболоченную часть долины от моря.
Большой Семячик виден направо на NW 294,5° и представляет собой единственную гору, видимую из этой долины; остальные скрыты из глаз высоким лесистым гребнем.
Сегодня на одном из пройденных нами высоких мысов мы видели у моря большой деревянный крест с инициалами трех лиц и датой: 1906 г. Впоследствии в Петропавловске мы узнали, что это памятник, поставленный тремя петропавловскими охотниками (в их числе был С.В. Атласов, о котором см. стр. 35, 40, 44), которые, путешествуя во время весеннего промысла на шлюпке вдоль берега, отстаивались в прилегающей бухточке от штормов, дувших целую неделю.
Мы рано остановились, что позволило обойти озера и полазать по скалам у устья речки.
13 сентября, перейдя вброд речку (Патекран Крашенинникова), мы двинулись далее по песчаному береговому валу; прилегающие подводные камни, открытые благодаря отливу, одеты густою порослью багряных водорослей Porphyra.
От подножия правого мыса этой долины видна белая южная вершина Кихпинича на N 1,5°. Перевал через скалистый мыс по лесу облегчается хорошо проторенными медвежьими тропами; встретились еще небольшая падь и ручеек, круто обрывающийся к морю со значительной высоты. Еще мыс -- и спуск к берегу моря у устья следующей, более значительной речки, откуда хорошо видны Семячинский дол и сам Большой Семячик, который теперь кажется совсем другим, чем с Узона; минутами он как будто слегка курится. Долина -- со значительной речкой и голым песчаным пляжем. Слева в море одиноко торчат высокие черные утесы. Вправо долина быстро суживается. На увалах всюду березники, а по речке ольха и талы. Справа на NNW 337° видна еще голая, бесснежная вершина невдалеке, как бы конец одного из больших отрогов Семячика. Большой зуб зубчатой вершины Семячика на NW 305° и снеговая гора в самой глуби долины (может быть, Тауншиц) на NNW 325°. Затем новое пересечение увала. Мы долго шли густым сравнительно лесом, причем колебания рельефа были мало заметными. Опасаясь зайти слишком далеко от моря, повернули влево и отыскали торную медвежью тропу, которая везде идет вдоль морского берега, но не везде доступна, так как медведь ловко пролезает под низким сводом переплетенных твердых ветвей шпалерного березника и под кустами кедровника, а мы сделать это не в состоянии. Подходя к берегу, я с удивлением увидал на почти плоской террасе высокого мыса три больших котла с озерками, из которых два теперь, осенью, сухи и обнажили лежащие на дне типичные валуны, а одно еще полно воды, с мощными зарослями травы ежеголова (Sparganium affine). Далее опять берег моря, крутой спуск к речке (Кенменкыг Крашенинникова), пересечение долины, новый подъем, и еще увал, и еще спуск к речке, текущей через береговой вал по камням каскадом. Затем подъем на мыс, который оказался настолько крут, что лошадей вести на него рискованно, хотя и есть по нему медвежья тропа. Пришлось идти вверх по речке до удобного подъема на увал. Несколько далее и самая речка прижата вплотную к скалистой стене увала; пришлось речку переходить, причем одна лошадь с коллекциями увязла в топком грунте берега и легла на бок, подмочив вьюк. Пришлось остановиться преждевременно и, разбив лагерь, заняться сушкой подмоченного. Стоянка разбита всего в полуверсте от моря, на увалике между двумя долинками ручьев, сливающихся ниже вместе в упомянутую уже речку (Акрау Крашенинникова), рядом с обширным торфяным болотом с одной стороны и жидким березняком -- с другой. По всему сегодняшнему маршруту выходящая к морю обрывами мысов серая порода гладко отшлифована и местами разорвана на отдельные островки, рифы и скалы, составляющие как бы оторванное продолжение тех древних лавовых потоков, которыми, по-видимому, сложены увалы и мысы. Часто эти островки несут сверху зеленые дерновые шапки, и очевидно, что смыта и снесена часть скалы, уже бывшая хорошо задернованной.
