Боже, спаси Францию! Наблюдая за парижанами - Кларк Стефан (книги онлайн полностью бесплатно TXT) 📗

— Отвратительно?

— Да. Он же груб, мерзавец!

— А! Мерзавец! Да, знаю это слово. Ты глупый французский мерзавец… — Выудив из памяти эти слова, Жан-Мари меланхолично улыбнулся, очевидно вспомнив, как какой-то англичанин унизил его. — О! Их вечно надо подгонять во время ланча. Им прекрасно известно, что недовольный клиент оставит их без чаевых.

«Я не собираюсь нанимать всяких уродов в чайные, — подумал я про себя. — Хотя, должен признать, этот парень и правда был расторопным. Сверхбыстрый мерзавец!»

— А сегодня он обслуживает быстрее обычного, — заметил Жан-Мари с загадочной улыбкой и потянулся к приборам.

Похоже, моего шефа действительно не волновало, как его обслуживают, впрочем, как и перспектива отобедать, сидя чуть ли не посередине тротуара. От припаркованных машин нас едва отделял метр пространства. Вздумайся кому-то из прохожих плюнуть нам в тарелки, это можно было бы сделать, не поворачивая головы. И с такой же легкостью Жан-Мари мог устроить кесарево сечение кому угодно одним неосторожным движением ножа.

— Давай вернемся к вопросу о твоей команде чуть позже, — предложил Жан-Мари. — Допустим, в следующем месяце. Приятного аппетита.

— Приятного аппетита, — ответил я, несмотря на то что мой аппетит был безнадежно испорчен его предложением. «В следующем месяце» — это не входило в мои планы.

Решив не рисковать, пробуя новое блюдо, я начал с маленького кусочка, и аппетит тут же вернулся. Теперь до меня дошло, что chevre— это козий сыр, а не умерщвленный козел. Очень вкусно. Теплый, кремовой консистенции, на хрустящем тосте. Салат, приправленный грецкими орехами, был чудесно пропитан прованской заправкой. От этой заправки внутри разливалось какое-то тепло. Я был счастлив оттого, что сидел в уличном кафе, греясь в лучах сентябрьского солнца, и мне не было дела до проезжающих мимо машин и ворчащих посетителей, не успевших занять столик на веранде. Мне больше не казалось, что внушительных размеров здания с барельефами богов и животных, с массивными основаниями, поддерживающими каменные балконы, смотрят на меня свысока. Витрины магазинов, заваленные дорогущей одеждой, уставленные бутылями шампанского и корзинами с неимоверным количеством трюфелей, также не казались мне чем-то чужеродным. Буквально за считаные секунды я имел счастье почувствовать, каково это — быть парижанином.

— В остальном на работе все в порядке? — спросил Жан-Мари. Я видел, что он искренне на это надеялся.

— Спасибо, все отлично. Ах да, есть кое-какие трудности с визиткой. — Утром я получил целую упаковку…

— И в чем дело?

Я решил не упоминать, что они исковеркали мое имя, написав его как Поль Вест. Надо было решить куда более глобальный вопрос:

— Ты знаешь, что мы не определились с рабочим названием проекта и на визитках изображен логотип головной компании, «ВьянДифузьон»?

— Так, — кивнул Жан-Мари.

— Может, во Франции это и нормально, но заглавные «VD», [52]выделенные красным, для англичанина не несут позитива, скорее наоборот. А поскольку мы неизбежно будем работать с англичанами как с поставщиками…

Во взгляде Жан-Мари засветилась тревога: «Так что же значит „VD“?»

Я объяснил.

Нервный смех потрясенного шефа перешел в кашель: бедняга поперхнулся застрявшим в горле тостом. Сделав глоток пива, он вытер салфеткой брызнувшие из глаз слезы:

— Когда я был у вас в Лондоне, никто даже не заикнулся об этом…

«Конечно, — подумал я, — но мы все хохотали до упаду».

— Мне повезло, что хотя бы теперь я знаю об этом, — сказал Жан-Мари. — Мы начали экспортировать мясо в другие страны, и я хотел сделать логотип «VDExporters». [53]

— Действительно повезло, — согласился я. — Так как ты считаешь, не придумать ли нам для визиток что-нибудь по-настоящему с английским уклоном? Типа «Время чаепития» или «Чай на двоих»…

— Хм, или, может, все-таки «Мой чай богат»?

На этот раз тостом подавился я.

Вернулся официант и подсунул счет под соусницу. Перед тем как уйти, он сказал что-то совсем уж непонятное для меня.

Жан-Мари усмехнулся и вытер рот салфеткой:

— Ну, началось…

— Что началось?

Оказывается, официант хотел рассчитать нас прямо сейчас, потому что, являясь членом профсоюза парижских официантов — большинство из них, как ни странно, мужчины, — он должен начать забастовку. И это во время ланча, что, согласитесь, нелепо! Повод для забастовки — чаевые. Они решили бастовать, потому как, несмотря на то что парижских кафе в счет практически всегда включены пятнадцать процентов за обслуживание, «официантам, чтобы зарплата была более-менее достойной, нужны дополнительные чаевые, тем более что с введением евро размер чаевых заметно упал». Прежде во время ланча люди оставляли десятифранковую монету, но сейчас большинство оставляет монету в один евро, эквивалентную по стоимости шести с половиной франкам. При переходе на евро все кафе, за редким исключением, округлили цены в большую сторону, но это не компенсировало, на взгляд подавальщиков, снижение чаевых.

Официант снова замельтешил у столика, ожидая получить деньги.

— Но мы еще не закончили, — раздраженно заявил Жан-Мари. — Мы закажем еще по десерту и кофе.

Парень еще раз повторил что-то о забастовке, en greve.

Я никогда прежде не видел, чтобы кто-нибудь такпожимал плечами, как это сделал Жан-Мари. Он даже переплюнул того продавца в магазинчике электротоваров. Его плечи, руки и мощная грудная клетка взмыли вверх в едином порыве выразить полнейшее безразличие.

—  Это ваша проблема, — прозвучала из уст моего шефа парижская мантра. Как мне показалось, он уже начал выяснять, почему, когда дело касается обслуживания клиентов, тут же начинаются разговоры о забастовке и почему, когда речь идет об оплате счета, таких разговоров не ведут.

Официант решил не ввязываться в философские дебаты, просчитав последствия возможной катастрофы.

— Хорошо, какой будете десерт? — Он перечислил десерты со скоростью, на какую способен разве что сверхзвуковой «Конкорд». Единственное, что я уловил из списка, были creme brulee [54]и mousse au chocolat. [55]Не задумываясь, я выбрал последнее.

Жан-Мари остановил свой выбор на каком-то пироге. Злобно посмотрев на нас, официант удалился.

— И два кофе, — крикнул Жан-Мари ему вслед.

Наш заказ был подан спустя секунд двадцать.

Официант заполучил и деньги и чаевые. Как вы догадались, размер чаевых был один евро. Люди за соседними столиками, следуя примеру Жан-Мари, также попытались потребовать десерт, но официант либо перекрикивал их, либо делал вид, что просто не замечает подзывающих жестов.

До меня дошло, что я только что получил важный урок, который пригодится для дальнейшей жизни в Париже: не надо пытаться понравиться всем и каждому — это так по-английски. Наоборот, ты должен показать, что тебе глубоко наплевать на чужое мнение. И только в этом случае ты получишь желаемое. Пытаясь расположить людей к себе, я, оказывается, все делал не так. Если во Франции ты чересчур часто улыбаешься, тебя сочтут умственно отсталым.

Выводы напрашивались соответствующие: если мне не удалось избавиться от коллектива, значит, нужно быть с ними пожестче.

Единственная трудность состояла в том, что они были… так вежливы, черт возьми, будто исполняли некий ритуал, нарушить который было невозможно. Марк и Бернар всегда пожимали руку при встрече. Каждое утро они говорили «бонжур» и интересовались, как у меня дела, затем желали хорошего дня. Если дело было днем, мне желали хорошей второй половины дня, а если мы встречались еще позже — то хорошего завершения дня. Бывало, что впервые за весь день мы пересекались где-то около пяти часов вечера, — тогда я слышал «бонсуар» вместо «бонжур». В том случае, если кто-то из нас отправлялся домой, принято было желать друг другу хорошего вечера. Я уже не говорю о многочисленных пожеланиях хорошо провести выходные (по пятницам) и удачно отработать неделю (по понедельникам). Все это было по-восточному сложно и запутанно. Едва ли после подобных приветствий оставалось время на обсуждение вопросов о непрочитанных отчетах и непринятых решениях.