Новичок в Антарктиде - Санин Владимир Маркович (библиотека книг бесплатно без регистрации .txt) 📗

Так вот, второй раз я видел Димдимыча взволнованным на Ширмахере. В особенности тогда, когда мы ползали по гроту. Именно ползали, причём по-пластунски, лишь изредка вставая во весь рост, когда узкий коридорчик, расширяясь, превращался в зал для приёмов высоких гостей. Впрочем, после второго или третьего зала я передвигался уже исключительно на четвереньках: ледяной пол был такой скользкий, что, когда я гордо поднялся, расправил плечи и сделал шаг вперёд, мои унты стремительно рванулись к потолку, а тело, совершив изящный пируэт, грохнулось на лёд с такой силой, что грот огласило прекрасное и долго не смолкающее эхо. Димдимыч даже замер от восторга, прислушиваясь, и несколько раз приставал ко мне: «Повторите, пожалуйста, свой номер, это было так восхитительно!»

Так, кое-где на четвереньках, кое-где ползком, по-змеиному изгибаясь и сворачиваясь в кольца, я под восторженные восклицания Димдимыча (который, кстати говоря, с возмутительной лёгкостью передвигался на своих двоих) преодолел метров сто самого скользкого на свете льда, выполз, еле волоча ноги, наружу и тупо уставился в залитое солнцем пространство. В ушах звенело, а тело ныло, словно меня забивали вместо сваи в мёрзлый грунт.

— Ну как? — победоносно спросил Димдимыч.

Я честно и недвусмысленно ответил, что грот произвёл на меня сильное впечатление. Гирлянды двух-трехметровых сталактитов, свисающих, как волшебные светильники, необычайно эффектные залы, словно созданные необузданной фантазией художника, — все это свидетельствует о том, что я прополз, безусловно, по самому красивому ледяному гроту в мире. Других гротов я, правда, не видел. Димдимыч недовольно поморщился, и я тут же добавил, что никоим образом не желаю охаять грот, ибо уверен, что природа лишь однажды может создать такое чудо, потому что… Димдимыч прервал мои излияния и потребовал, чтобы я пошёл вместе с ним осматривать второй грот, от чего я решительно отказался, поскольку раз природа только однажды может создать такое чудо, зачем её искушать требованием другого, более чудесного чуда? Не будет ли это проявлением недоверия к природе? Более того, её оскорблением? Не дослушав, Димдимыч пошёл сам и вернулся ужасно довольный. Он сказал, что отныне презирает меня до конца жизни, потому что второй грот в тысячу раз красивее первого и, главное, значительно длиннее. Последняя подробность убедила меня в том, что я поступил правильно, потому что человек рождён летать, а не ползать.

И мы, поклонившись Новолазаревской, улетели на «Обь».

Капитан Купри и незваный айсберг

Мощные стрелы легко поднимали из глубоких трюмов и переносили на барьер последние связки ящиков и мешков. Разгрузка шла успешно, с опережением графика, и на командном пункте — в рулевой рубке — было весело. В Молодёжной несколько дней пришлось работать под пронизывающим ветром, и в те дни я не заходил в рубку: слишком велико было напряжение руководителей разгрузки; поправки на ветер — дело очень серьёзное, одна неверная команда — и быть беде. А сегодня и день хороший, солнечный, и работа идёт как по маслу.

— Я не верю тем, кто провозглашает: «Люблю штормы! Люблю пробивать десятибалльный лёд!» — говорит капитан Купри. — Можно любить море, свою профессию, но не штормы и льды.

— Но всё-таки притягивает «белый магнит»? — улыбаюсь я.

— Знаете, что говорил мой предшественник капитан Дубинин? — проворчал Купри. — Вот его слова: «Первый раз в Антарктиду напрашивайся, второй — соглашайся, а третий — отказывайся…»

— Но вы-то пошли в пятый раз и, наверное, пойдёте в шестой?

— Кто знает, кто знает… Становится немножко утомительным каждую ночь видеть во сне этих бродяг… Юрий Дмитриевич, как ведёт себя наш хулиган?

— Пока не безобразничает, передвигается параллельно «Оби"» — глядя в бинокль, ответил Утусиков, дублёр старшего помощника капитана.

Два часа назад в бухту начал неожиданно входить айсберг. Длиной в полкилометра, шириной метров четыреста и высотой с восьмиэтажный дом, айсберг своими очертаниями напоминал гигантский авианосец: острый нос, гладкие округлые борта и ровная, как футбольное поле, палуба. Такого красавца приветствовать бы адмиральским салютом, но на «Оби» к незваному гостю отнеслись с меньшей восторженностью. Его тут же обозвали «беспаспортным бродягой» и «хулиганом», который заслуживает не салюта, а пятнадцати суток изоляции от порядочного общества. Сначала Купри не на шутку встревожился и даже приказал снять два швартовых и привести машину в состояние полной готовности, чтобы в случае чего «драпать без оглядки». Если подводные течения понесут айсберг к «Оби», столкновение не сулит ничего хорошего. Как кто-то выразился, айсберг весом в десятки миллионов тонн и наш игрушечный кораблик находятся в разных весовых категориях.

Поэтому с «хулигана» не спускали глаз и с некоторым облегчением вздохнули лишь тогда, когда он решил остановиться на кратковременный отдых в трехстах метрах от «Оби». Здесь уже можно было и пошутить насчёт кранцев из волейбольных мячей, багров, которыми мы будем отталкивать айсберг, и паруса из простыни, которым нужно оснастить «бродягу», чтобы ветер унёс его в океан.

— В Одиннадцатую экспедицию, у Мирного, — вспоминал Купри, — молодой лёд начал тороситься и отжимать «Обь» к гигантскому айсбергу высотой метров восемьдесят. По сравнению с той махиной наш бродяга, — Купри пренебрежительно кивнул в сторону айсберга, — страдающий авитаминозом карлик. Маневрировать уже было некогда и негде: в такую переделку «Обь» ещё никогда не попадала, и, честно говоря, я готовился к самому худшему. Но… бережёт нашу родненькую провидение! «Обь» одним бортом поцеловала айсберг и проскочила, срезав с него глыбу льда острым выступом носовой части. Отделались смятым фальшбортом и не очень, правда, лёгким испугом… А в Мак-Мердо у американцев был случай, когда такой же бродяга, вроде нашего, закрыл вход в бухту, и судно оказалось в мышеловке. Надеюсь, однако, — капитан оценивающим взглядом окинул место действия, — что с нами такого не произойдёт. А если даже «наш» и выкинет такое коленце, то всё равно останется проход шириной метров в двести! [17] Разговор пошёл об айсбергах. Как раз накануне Александра Михайловна Лысенко, общая и любимая экипажем «мама», рассказала мне такой эпизод:

— Капитан отдыхал, а я прибирала его каюту и посматривала в окно. Красота несказанная! Со всех сторон «Обь» окружили айсберги с гротами и бойницами, словно старинные замки, а иные с такими воротами, что судно может войти запросто. И цвет какой-то сказочный, с необыкновенным голубым отливом. Налюбовалась я, а самой страшно: мы-то двигаемся, а проход совсем узкий, вот-вот столкнёмся. Я и говорю:

— Посмотрите, Эдуард Иосифович, на эту красоту! И как только наши штурмана пройдут?

Эдуард Иосифович встал, глянул в окно, изменился в лице — и как ветром сдуло капитана! Побежал на мостик. Оказывается, очень опасное было у нас положение…

— Истинная правда, — засмеялся капитан, когда я изложил ему эту историю. — Михайловна у нас — живая летопись, самая «антарктическая» женщина в мире! Десятый раз в этих краях, да и вообще весь мир повидала, на всех континентах была. Поговорите с ней, она расскажет, как на острове Святой Елены видела черепаху, которой ещё Наполеон любовался.

Разговаривая, мы припомнили с капитаном Мирный, Гербовича, Клуб «100», и Эдуард Иосифович неожиданно улыбнулся.

— Там, в Мирном, я чуть было не стал членом ещё одного редкостного клуба. Неподалёку от «Оби» образовалась полынья, и из неё несколько раз высовывался кит. Я вместе со всеми наслаждался этим зрелищем и вдруг вспомнил, что где-то организован «Клуб похлопавших живого кита по спине». И у меня появилось непреодолимое желание стать членом этого общества. Я спустился на лёд, нагнулся у полыньи и стал терпеливо ждать очередного появления кита. К сожалению, стоять пришлось в исключительно неудобной позе, и в тот самый момент, когда кит, казалось, вот-вот вынырнет на поверхность, у меня… лопнули по швам брюки. Пришлось с позором бежать на судно!.. А сейчас наступают исторические минуты: будем грузить «Харьковчанку».