Агентство «Томпсон и Kо» - Верн Жюль Габриэль (читаемые книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
Корчи и извивания несчастного бакалейщика при других обстоятельствах не преминули бы вызвать смех со стороны его немилосердных спутников. Так уж создан человек. Чувство смешного у него более острое, чем чувство жалости. Смех вырывается прежде, чем пробуждается сострадание. Но в данном случае мистер Блокхед мог быть потешным сколько угодно. Лишь несколько подавленных улыбок следовали за ним, когда, наконец избавившись от зуба, он побежал в каюту, держась за щеку обеими руками.
Несмотря на боль, его способность восхищаться всем необычайным не совсем пропала. Быть оперированным машинистом с помощью кузнечных клещей на пароходе с испортившейся машиной – это совсем не банальная вещь.
Теперь, когда приключение кончилось, мистер Блокхед совсем не сердился на лекаря, потому что чувствовал себя героем. У него хватило даже мужества потребовать назад свой зуб. Позже он должен был служить вещественным воспоминанием его необыкновенного путешествия. Зуб этот, большой коренной, тотчас был ему передан, и Блокхед, посмотрев на него с волнением, бережно сунул его в карман.
– Он его сохранит как вещественное доказательство против вас, – мягко заметил Бекер Томпсону, сопровождавшему на корму своего пассажира.
Отныне Блокхед мог уже жевать. К несчастью, было слишком поздно: на «Симью» нечего было есть.
В конце этого памятного дня, обшарив самые скрытые углы, с трудом удалось отыскать кое-какие остатки провизии, крохи, благодаря которым пассажиры могли немного подкрепиться. Но это было в последний раз. Пароход был осмотрен сверху донизу, обыскан, очищен, и если бы земля не показалась в непродолжительном времени, то ничто не могло бы спасти от ужасов голода туристов и экипаж.
Какие взгляды устремляли они поэтому на горизонт!
Однако тщетно обозревали они его! Солнце, садясь 18-го числа, продолжало перерезывать правильную окружность, не прерываемую никаким твердым профилем.
Однако «Симью», вероятно, находился уже недалеко от островов Зеленого Мыса. Нельзя было допустить, чтобы капитан Пип ошибся. Дело, значит, шло лишь об опоздании.
Но судьба решила иначе. К довершению несчастья ветер к вечеру смягчился и не переставал ослабевать с каждым часом. Около полуночи водворился полный штиль. Пароход, не будучи более в состоянии управляться, мог достигнуть земли, только отдавшись относившему его течению.
В области пассатов перемены в направлении ветра довольно редки. Между тем, продвигаясь на юг, «Симью» заметно приближался к пункту, где бриз перестает быть таким постоянным. Правду говоря, немного недоставало до этого предела; но у островов Зеленого Мыса близость континента меняет режим пассатных ветров. Немного к юго-востоку от архипелага они окончательно прекращаются, хотя продолжают дуть на той же широте посреди океана. В этой области они дуют с известной регулярностью только с октября по май. В декабре и в январе – восточные ветры, жгучее дыхание которых сушит и пожирает. Июнь, июль и август – сезон дождей, а надо было считать счастьем, что «Симью» до сих пор сохранил свою палубу сухой.
При этой новой неприятности, которую судьба ему посылала, Томпсон готов был рвать на себе волосы. Что касается капитана Пипа, то больно хитер был бы тот, кто узнал бы его мнение. Слегка нахмурив брови, он дал Артемону понять, что огорчен встретившейся помехой.
Хотя и скрытое, беспокойство капитана тем не менее было действительное. Всю ночь он оставался на палубе. Каким образом мог бы он достичь земли, если б она показалась, на этом пароходе, который даже не управлялся более?
Однако проблема эта еще не навязывалась. Заря 19-го числа осветила лишь обширную морскую равнину без единого признака суши на горизонте.
Этот день был мучителен. С самого утра желудки, плохо удовлетворенные накануне, начали вопить о голоде. Если тощие и слабые довольно хорошо переносили наступивший пост, то крепким пассажирам он причинял истинные муки. Между последними Пипербом выделялся своим осунувшимся лицом. Накануне он выразил сожаление лишь неизъяснимым взглядом, убедившись, что колокольчик онемел и что к обеду не делается никаких приготовлений. Но когда прошли часы и ни к первому, ни ко второму завтраку не позвонили, он не выдержал. Он отыскал Томпсона и с помощью энергичной пантомимы объяснил ему, что умирает с голоду. Тот знаками дал ему понять свое бессилие, и голландец впал в отчаяние.
Куда менее несчастен был губкоподобный Джонсон. В алкоголе не было недостатка на «Симью», и раз он мог пить вволю, то для него не имело значения, что нечего было есть. Пил же Джонсон удивительно, и его вечная обалделость делала его недоступным для страха.
Бекер не имел в своем распоряжении подобного средства, однако он тоже, казалось, был в таком прекрасном расположении духа, что Робер к полудню не мог не выразить ему своего удивления.
– Вы, стало быть, не голодны? – спросил он его.
– Позвольте! – отвечал Бекер. – Я «больше» не голоден. Тут есть маленькая разница.
– Конечно! – согласился Робер. – И вы были бы действительно добры, если бы указали мне ваше средство.
– Самое простое, – сказал Бекер. – Есть по обыкновению.
– Есть? Но что?
– Я покажу вам, – ответил Бекер, уводя Робера в свою каюту. – К тому же там хватит и на двоих.
Тут было не на двоих, а на десятерых. Два громадных чемодана, полных различной провизии, – вот что увидел Робер, после того как поклялся хранить безусловное молчание.
– Как! – воскликнул он, удивляясь такой предусмотрительности. – Вы подумали и об этом?
– Когда путешествуешь под флагом агентства Томпсона, надо обо всем думать, – ответил Бекер с глубокомысленным видом, великодушно предложив Роберу черпать из его богатств.
Тот согласился только с условием отнести добычу пассажиркам-американкам, которые с аппетитом принялись за нее, после того как получили заверение от своего ниспосланного Провидением поставщика, что он уже взял свою часть.
Другие пассажиры, лишенные такой поддержки, находили, что время тянется очень долго. Зато какой вздох облегчения вырвался у них, когда около часа пополудни крик: «Земля!» – донесся с рей бизань-мачты!
