Брачные игры каннибалов - Троост Дж. Маартен (читаем книги онлайн TXT) 📗
Мы положили чемоданы в кузов пикапа, и Кейт тронулась с места. Мы не могли оторвать глаз от сверкающей лагуны и островков с пальмами. Они тянулись и тянулись, сливаясь с нечетким горизонтом, где лагуна, океан и небо соединялись в безупречное сине-зеленое целое. Это было такое безмятежное, спокойное и прекрасное зрелище, что я не смог удержаться и ляпнул что-то о красоте лагуны и о том, что именно так выглядит романтика Южных морей.
Вода заражена, брякнула Кейт в ответ.
Дома, которые мы проезжали, были построены в традиционном стиле из дерева и тростника и приподняты на платформах, а вместо стен у них были трепещущие на ветру циновки. Они казались хорошо спланированными, прочными и прохладными.
Если вы любите крыс, бездомных собак и незваных гостей.
Деревни, что попадались нам на пути, выглядели живыми, а не унылыми и неподвижными, как на Маджуро. В улыбках и смехе их жителей, которые обменивались новостями и товаром, слышались дружелюбие и веселость.
Ай-кирибати ведут себя как дети, и относиться к ним надо соответственно.
Рыба на острове водилась в изобилии. Вдоль дороги стояли женщины и торговали сегодняшним уловом из мини-холодильников.
Почти вся рыба токсичная.
По кокосовым деревьям, на которых висело много орехов, карабкались мальчишки. Они распевали песни и добывали тодди – питательный сок коры.
Они должны быть в школе.
Маленькие дети забавлялись с простыми игрушками из палочек и веревки.
У большинства детей здесь хронический понос, и есть признаки возвращения холеры.
Тарава была самым замечательным местом, которое я когда-либо видел. Вода, пляжи, пальмы, краски, небо, парящие над горизонтом серебристо-голубые облака.
Тарава – это даже не место потенциальной катастрофы. Это и есть катастрофа.
Мы ехали и ехали. Я надеялся, что нас отвезут на новое место жительства, где бы оно ни находилось, и мы сможем выпить по чашке кофе и привыкнуть к новой обстановке. Но Кейт сказала, что на это нет времени. Сегодняшний день был расписан у нас буквально по минутам.
К тому же на Тараве нет кофе.
У меня задергался глаз.
Нашей первой остановкой был полицейский участок Бикенибеу, где нам предстояло получить водительские права. Это было неприглядное шлакобетонное здание из двух комнат, с жестяной крышей. На лавке у входа посапывал полицейский. Он был без обуви. Перед зданием стоял древний пикап с зарешеченным кузовом. Наверное, это и была патрульная машина.
– У вас же есть водительские права? – спросила Кейт.
– Да, но. только они немножко просрочены.
Уничтожающий взгляд. Мы с Кейт не слишком ладили. Мне казалось, она ведет себя странно.
А вот полисмена не слишком встревожил тот факт, что по закону мне, в общем-то, запрещено водить машину в любой точке земного шара. Он открыл пыльный журнал, первая запись в котором, казалось, была сделана еще в девятнадцатом веке. Аккуратным почерком вписал в него наши имена и подошел к печатной машинке, за которую можно было бы выручить немало на любом аукционе коллекционного антиквариата. Очень медленно он напечатал наши имена на розовеньких бланках. Так мы и получили права на «миссис Сильвию» и «мистера Маартена».
Полиция здесь абсолютно некомпетентна.
А по-моему – очень милая полиция.
Дальше наш путь лежал на электростанцию, представлявшую собой дизельный генератор в жестяном сарае. В лучшем случае ее хватило бы, чтобы удовлетворить нужды трех средних американцев при условии, что те не будут включать одновременно фен и холодильник. Мы терпеливо подождали, пока распластавшийся на столе служащий очнется ото сна. Он лежал там, как жертва на алтаре, пока три вежливых покашливания не заставили его пробудиться и устыдиться.
Кейт закатила глаза.
И вот так тут везде.
То есть все расслабляются на всю катушку.
Кейт хотела переписать на наше имя счета за электричество. Но это оказалось невозможным. Счет значился в картотеке под буквой М и был выписан на имя «Мэри». Только Мэри могла поменять имя на счете. Кейт объяснила, что Мэри, прежний куратор, уехала из страны четыре года назад.
– Можем переписать счет, когда Мэри вернется, – обнадеживающе успокоил нас служащий.
Дальше все продолжалось в том же духе. Мы бешено носились по атоллу, описывая опасные повороты, чтобы объехать детей, собак и свиней, и совершая настоящий подвиг по выполнению всех дел в один день. Я понимал Кейт. Она была самим воплощением Вашингтона: бездушная бюрократка, практичный, ориентированный на конкретные цели человек с большим опытом работы в Агентстве по международному развитию, сотрудники которого известны тем, что перемещаются с одного посольского приема на другой в шикарных тачках и щедро выбрасывают миллионы долларов на поддержку диктаторских режимов. Кейт привыкла проводить долгие дни за полезными делами вроде написания служебных записок и отчетов и завершать их парой джин-тоников в частном клубе. Но, приехав на Тараву, женщина увидела настоящую дыру без признаков цивилизации, остров, жители которого нуждались в малом и ни к чему не стремились. Это страшно ее раздражало и чуть не довело до безумия. У меня тоже были глаза. Я видел, что Тарава – остров примитивный. Здесь не было даже кофе. Но Куртцу удалось адаптироваться. Пусть это получилось у него не очень хорошо, он все же попытался привыкнуть. Кейт же, как казалось мне, отказалась приспосабливаться, и в этом была ее проблема.
Я отметил это про себя и решил, что отныне полюблю чай.
Наконец мы свернули на проселочную дорогу, ведущую к океану, которая была изрыта колдобинами в кратер глубиной. Мы остановились у «капитального дома», как обычно называют такие дома. Они отличаются по прочности от местных строений, которые рассчитаны примерно на пять лет, а если ветер поднимется, то и того меньше. Этому дому предстояло стать нашим. Он был выкрашен в лимонно-зеленый цвет и напоминал одноэтажные домики где-нибудь в Оклахоме, на дворе у которых обычно расположена автомастерская. В американской иерархии жилья такие домишки стоят лишь на ступень выше трейлера. Но на Тараве это был один из лучших домов и принадлежал к категории Б по оценке правительства, которому принадлежало большинство «капитальных домов» на острове, распределенных по категориям от А до Е. У дома была жестяная крыша, и во время дождя вода стекала по ней в сток, попадая в два больших бетонных бака, стоявших у входа наподобие безмолвных часовых. В трубы вода накачивалась насосом, прикрученным к бетонному основанию. Вместо окон были пластиковые ставни и проволочные сетки. Кто-то когда-то сажал во дворе цветы и огород, но с тех пор все заросло и двор выглядел очень зеленым, что было приятно. Кустарник постепенно подбирался к дому, а листья давно никто не подметал. У дома росли высокие кокосовые пальмы, величественные казуарины и стройные папайи, а еще папоротники и приземистые кусты, на которых висели какие-то плоды, похожие на пупырчатый картофель. Внутри пол был устлан серым линолеумом и стояла простая плетеная мебель, но больше всего меня поразил вид из окон в глубине дома. На заднем дворе у нас был Тихий океан, который многие считают самым большим и полагают, что его название не соответствует действительности. Меня такая близость океана пугала. Дом стоял всего на фут выше уровня моря, и это во время отлива. Примерно на расстоянии ста ярдов от дома риф переходил в глубоководье. Там собирались волны, проплывшие тысячи миль, чтобы подняться крутой вертикальной стеной и обрушиться на наш беззащитный маленький остров. Это была стихия – более точного и краткого определения не найдешь. Стены оглашал рев волн, воздух был наполнен мельчайшими солеными брызгами. Во всех комнатах на стенах красовались крапинки ржавчины, разлетавшейся вокруг, когда вращались заржавевшие потолочные вентиляторы.
Кейт оставила нам несколько бутылок кипяченой воды и пару банок лимонада. Утолив жажду, я пожалел, что думал о ней так плохо. Она сказала, что воду нужно кипятить двадцать минут, потому что по стокам бегают крысы, а в баках для воды водятся паразиты. В душе была только холодная вода, но в здешнем климате меня это нисколько не волновало, хотя, как правило, я нахожу отсутствие горячей воды неприятным. Куда больше я встревожился, когда Кейт сообщила, что за тот год, что она прожила на Тараве, дождя не было ни разу и потому воды в баках, вероятно, осталось мало. Мы должны экономить каждую каплю.
