Спящий пробуждается - Главса Милош (мир бесплатных книг .TXT) 📗

— Любуетесь, какие новые ковчеги тут ездят, не так ли? — скалит он в улыбке зубы.

— А компания Бен Насер хорошо платит? — спрашиваем мы в свою очередь.

— Господа, только не смейтесь! Бен Насер, конечно, зарабатывает миллионы. Но платит он за километры. А кто мне поможет, когда хлопнет по плечу малярия? Социальные реформы, о которых болтают повсюду, не относятся и долго еще не будут относиться к этой стране. Тем более к компании Бен Насер. Это строго ортодоксальная исламская компания. Она скажет слово — и завтра тебя найдут в колодце, потому что ты оскорбил истинную веру. Бен Насер знает, как устраивать такие дела.

Интересный показатель отношений европеец — туземец. Схема, гнездящаяся до сих пор в наших головах, утверждает: туземец работает на бездельника европейца. Но нет ли исключений из этого правила?

Большой урок для нас: оказывается, не все европейцы в колониях являются эксплуататорами и не все туземцы эксплуатируемыми. Как и любой шаблон, это применимо не ко всем случаям жизни. Есть алжирцы, чьи автомобили, виллы и гаремы появились из пота и крови и алжирцев и … европейцев! И наоборот, не каждый европеец в колониях является авантюристом или рантье, живущим на проценты со своего капитала. Камрад Пьер, который приехал из Франции в Алжир в трюме грузового судна, живешь ли ты на свой капитал?

Мне кажется, что и папаша Лефевр, тот, что дробит гравий на шоссе у Сакамоди, не живет на дивиденды.

Тысячи простых французов, итальянцев и других европейцев честно живут здесь трудом рук своих. И шофер автобуса фирмы Бен Насер принадлежит к этой армии. Его жилистая рука, испачканная маслом, с поломанными грубыми ногтями — это не рука эксплуататора.

Повод задуматься для нас, видевших основу общественного устройства в колониях в несложном шаблоне: европеец господин — местный житель раб. Такое упрощение действительности не имеет ничего общего с настоящей поддержкой народно-освободительной борьбы в колониях. Оно не приносит пользы и самому алжирскому народу.

Но уже стемнело, а мы, как муха в паутине, все еще ползем по нагорью Джебель Улед Найл. Дорога проложена среди обломков скал. Страна нетопырей и летучих мышей! Голые утесы вырисовываются на зеленовато-прозрачном горизонте, образуя странные и пугающие сочетания. Беспорядочно торчащие острые пики, вздымающиеся среди каменного прибоя, напоминают оскаленные зубы дракона. Если бы мы были мусульманами, мы бы уже начали взывать к аллаху, произнося все его девяносто девять имен. Я Рагим, я Джабар, я Ракиб! О милосердный, о всемогущий, о всевидящий!

Мы не паникеры, но, несомненно, здесь обитает какой-нибудь ископаемый ящер, который в подходящий момент вылезет и… брр!.. проглотит наш «летающий ящик» со всем его содержимым. Правда, в нашем автомобиле образцы стекла, а чешское стекло твердое. Желудку ящера не поздоровится!

Однако чудовище так и не появилось в блеске наших фар. И насмешники — джины с головой жабы и крыльями нетопыря — тоже решили, по-видимому, игнорировать нас.

А в это время наш «летающий ящик» размышляет о том, то ли сначала объезжать выбоины, то ли стойко подскакивать «на шторах».

Вы спросите, что такое штора. Это участок дороги, покрытый поперечными канавками, как металлическая свертывающаяся штора магазина.

— Сначала езда по выбоинам. А теперь второй номер программы: езда по железным шторам, — недовольно шипит Божек.

— Не волнуйся, после Джельфы попадем на шоссе и поедем по хорошей дороге до самой Гардаи, — успокаиваю я своего шофера. — Действительно, вот уже поблескивают какие-то огоньки. Конечно, это Джельфа.

В главной роли любимица верующих

— Вы находитесь на земле «Territoire Militaire de Sud» [6], господа, — заявил нам скрипучий от песка и скрытой злобы голос. Обладателем этого голоса оказался сержант, недовольный иностранцами, нарушившими его покой.

Военная территория Юга! Конец «европейского» Алжира, состоящего лишь из трех департаментов: Алжира, Константины и Орана. Конец цивилизованной полоски северного побережья Африки. Начало безводных и безлюдных пустынь.

В то время как в северных областях Алжира, разделенных на департаменты, власть находится в руках гражданских учреждений, здесь на юге она безраздельно принадлежит военным гарнизонам, рассеянным в беспредельном океане песков.

Печать «государства в государстве»! — военной территории Юга — ставится в наших дорожных паспортах. Европейская цивилизация с громким стуком закрыла за нами двери.

Тем лучше!

Вечерняя Джельфа шумит, как пчелиный улей. Посередине узкой улички, окаймленной стенами без окон, стоят фигуры в белых бурнусах. Тюрбаны крошечные, чуть побольше и просто огромных размеров. После вечерней молитвы никто сразу домой не идет. Всевозможные запахи смешиваются друг с другом, словно краски на палитре художника. Что больше всего заинтересовывает, это толпа сынов Джельфы около пестрого плаката. На нем по-арабски и в исковерканном французском переводе написано:

Через несколько минут мы сидим в импровизированном «кинотеатре». Это зал местного мусульманского мактаба — школы. Скамейки сколочены из пальмовых досок. Бог знает откуда их взяли, потому что ученики обычно сидят на циновках. В первых рядах местная знать, из-за их огромных тюрбанов плохо видно. Хорошо, что хоть экран расположен довольно высоко.

Едва в зрительном зале появились первые посетители, как сразу же разгорелось сражение из-за мест. Каждый стремился не на задние, а на передние места, чтобы видеть героиню фильма с самого близкого расстояния. Водопады цветистых проклятий — а в этом отношении арабский язык поистине поэтичен — низвергались в зрительный зал. Почтенные старцы с библейской внешностью, еще минуту назад важно и торжественно сидевшие в кофейне за партией в шашки, очутились в самом стремительном водовороте. Еще четверть часа назад являвшие воплощение стоического спокойствия, теперь они выплевывают сочные проклятия по адресу сыновей, внуков и остальных родственников более счастливого соперника. Они трясут друг друга, толкаются, кричат, что совсем не вяжется с величественным видом этих почтенных старцев.

— Чтоб пес сожрал тебе бороду! — не раз слышим мы за своей спиной.

Ответ не заставляет себя ждать.

— Аллах да иссушит твой мозг, сын оспы! Пусть твоя борода украшает зад осла!

Несмотря на такие витиеватые пожелания, в них на самом деле не было никакой злобы. Это было просто излюбленное вступление к культурному мероприятию.

Хорошо еще, что в кинотеатр не пускают женщин.

В конце концов мы были вынуждены примириться и занять свободные места, не пытаясь пробиться к своим местам. И вот начался фильм… Немой фильм о прекрасной Зобейде, которая безумно влюбилась в молодого Теуфика, но по воле собственного отца была помещена в гарем старого богача. Молодой Теуфик — это «положительный герой», поэтому он, разумеется, старается вовсю. Переодетый врачом, он лечит старого богача и, улучив подходящий момент, похищает Зобейду в автомобиле. За автомобилем, конечно, организована погоня, и Теуфика ранят в плечо. Зобейда не только красива, но и всесторонне развита: она управляет даже автомобилем и потому уверенно садится за руль, сменяя раненого героя. Наконец, молодой паре удается избавиться от всех неприятностей, ибо «цветок любви мил сердцу аллаха».

Означает ли освобождение Зобейды из рук старого богача прообраз освобождения арабских народов из-под ига колонизаторов? Кажется, что публика именно такую символику и ощущает. Старый богач уж слишком напоминает колонизатора, начинающего ощущать признаки старческого ревматизма, несмотря на блеск всего своего богатства.