Семь походов по Восточному Саяну - Пуссе Марк Васильевич (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
А горы все заворачивают влево. Хотелось к вечеру достичь притока Сурунца, но на нашем пути опять возникли серии сошедших лавин. По этим снежным горам мы ползем совсем медленно. Так и не достигнув цели, в девять вечера остановились на ночлег.
Всю ночь шел снег, а к утру началась метель.
Поскольку надежды на улучшение погоды не было, мы решили идти, несмотря ни на что: надо экономить отпускные дни.
Мы уходим от реки, пытаясь выйти на речку Белая напрямик, горными склонами.
Дорога к Сигачу
На берегу безымянного ключа, низвергавшего свои воды в глухое ущелье, мы присели отдохнуть. Вода шумит так сильно, что не слышно даже собственного голоса. Володя знаками показал мне, что пойдет вверх посмотреть, нет ли звериной тропы. Уж очень много здесь внизу снега, хорошо бы он ее действительно нашел. Метров через пятьдесят он скрылся в береговых кустах, и по их шевелению мне видно, что он карабкается по склону.
Затем произошло следующее. Метрах в тридцати выше нас, с противоположного берега вылез здоровенный медведище. Вся его настороженная фигура, повернутая в сторону шевелящихся кустов, голова, показывали, что он заметил нашего друга. По-кошачьи спружинив и быстро перебирая лапами, в один миг он перемахнул ручей. До Володи ему оставалось метров сорок. Товарищ ничего не подозревал. Стремительно вскидываю ружье. В грохоте воды почти не слышно выстрела. Хищник мгновенно поворачивает голову к нам и начинает медленно оседать. Стреляю вторично. Все-таки Володя услышал выстрелы: вверх по ручью звук распространяется лучше. Видно, как он бежит к нам.
Окружаем мишку. Падая, он завалился боком в яму, и наши попытки сдвинуть его с места ни к чему не привели. Происшествие всех настораживает. Надо соблюдать осторожность.
Саша смеется над Володей: «Изобретен новый способ охоты. Берется турист, желательно помоложе и повкусней, выпускается в качестве приманки на ближайший бугорок, и… медведь в сумке»…
Пройдя медвежьей тропой, мы стали спускаться вниз, в характерный приречный лес с глубоким снегом и буреломом. А вот и речка Верхняя Белая. С утра будем пробиваться к ее верховью — к перевалу.
Итак, мы достигли района, где намерены повернуть назад. Отсюда начинается дорога к дому. То, что половина пути закончилась хорошо, явно улучшающаяся погода, привели всех в самое добродушное настроение.
По Белой — она вся в белых бурунах — поднимались левым берегом. Саша не утерпел и сделал попытку перейти реку по перекату. Его тут же опрокинуло, и мы ждем, пока он отожмет одежду, рюкзак.
Мы с Володей переходим поток по поваленной елочке. Где-то посредине дерева я запутался в ветвях, побалансировал, но удержался. И тут случайность — оторвалась правая лямка. Полуторапудовыи рюкзак завалился влево, и… я составил Саше компанию у костра. День сегодня удивительный, ни малейшего ветерка. Позавидовав нашей бодрости, Володя окунулся добровольно.
Вверх по Белой карабкались еще два дня, а первого июня увидели внизу слева Малый Агул.
После небольшой разведки на перевал решили не идти. Володя предложил спуститься по крутейшему склону. Пересекая свежие медвежьи следы, спустились к ручью, а потом его берегом в болотистую долину Малого Агула. Начавшийся дождь, приближающаяся темнота вынудили нас здесь заночевать. Но отдохнуть не смогли. Попали в самый центр бекасиного тока. Пикирующие самцы — вибрирующими перьями хвоста и крыльев издают звуки блеющего барашка — так всем надоели, что Володя в сердцах обозвал их «мессершмитами».
Долго наблюдали за пасущейся на противоположной стороне долины маралухой, затем — за невесть откуда подобравшимся к нам соболем. К заходу солнца и ветер и дождь усилились. Долина утонула в тумане. Несладко нам тут пришлось.
Рано утром нас разбудил гость. К верховьям Малого Агула бежал северный олень. Любовались, пока он не скрылся, и снова отправились вниз по реке. Деревья здесь чахлые, «мостик» не соорудишь, и поэтому, переходя на правый берег, мы просто разделись, все на голову, пятьдесят секунд ледяной ванны, а потом сильное растирание и стремительный переход вверх по ручью в правобережную тайгу. Пока лезли на гору, так пропотели, что о простуде и речи быть не могло. На вершине гольца снова вспугиваем куропаток. На одну я чуть не наступил. Идет по снегу в двух шагах впереди и не слетает!
Когда увидели вытекающую из Медвежьего озера речку Озерную, приток Малого Агула, Саша вдруг закричал: «Смотрите, олени!» Скачущего по речному льду оленя догонял волк. Олень несся прыжками, мы ясно слышали удары его копыт. Помочь ему ничем не можем — дистанция с полкилометра. Но вот лед кончился, и зверь стал сразу же быстро отрываться от волка, которому в реке по грудь. Над обоими животными, то взмывая вверх, то планируя, летал черный ворон. Но звери умчались за поворот.
Переночевав на берегу, налегке сходили к истоку Озерной — Медвежьему озеру. До него километра четыре. Побродили по ледяным припаям, местами оголившейся тропе. В отличие от Агульского Медвежье озеро, его длина километров семь, можно обойти береговой тропой. Есть глубины свыше шестидесяти метров, добычливо ловится хариус.
Вернулись к своим рюкзакам, и еще час шли вниз по реке. Заночевали же на берегу глухого ключа. Завтра должны добраться до «наших» геологов и поэтому Саша — он у нас завхоз, подобрел: сварили кисель, из остатков муки наделали галушек, лепешек.
Утром берегом ключа вскарабкались на перевал. Перед нами снова раскинулась Орзогайская долина. За прошедшие полмесяца она сильно изменилась. Почти нет снега, и когда мы спустились вниз, на тропу, даже засомневались, не прошли ли случайно избушки. Но оказалось, идем правильно. Через несколько минут вышли к стоянке геологов. С ходу выпили весь выставленный на улицу кисель. Трижды выстрелили в воздух.
Через час обнимались с обоими Валентинами. «С благополучным возвращением!»
Остаток дня прошел в хозяйственных заботах: брились, мылись, чистили одежду, проявляли пленки. Уютно устроившись вокруг костра, делились новостями.
Руководство экспедиции с «большой земли» — Валентин Косенко опять доложил по радио о нашем появлении — обратилось к нам с просьбой — составить подробное описание троп и перевалов по Кинзелюку и сообщить, появилась ли трава — корм для экспедиционных лошадей. Не советовали идти к Кан-Оклеру, так как двенадцатого к нам прилетит вертолет, «на котором вы и возвратитесь». Мы с Володей решили сходить в верховья Орзогая, пообещав вернуться к десятому.
Верховье Орзогая (а шли мы левобережными звериными тропами) нам понравилось: снега почти нет нигде, немало птицы — над рекой гуси, вдоль тропы рябчики. Очень много раскопанных мишками бурундучьих похоронок.
Дважды вспугивали маралух. Первая (она лежала в траве на склоне) подпустила метров на сорок, спокойно осмотрела нас и, не торопясь, ушла. На вторую мы наскочили после крутого поворота тропы — это километрах в двух не доходя до рухнувшего в долине реки гигантского сухого кедра. Увидев пасущегося в двадцати метрах зверя, я замер. Идущий сзади Володя налетел на меня. «Кто это?» Самка подняла голову и, смешно растопырив на маленькой головке уши, уставилась на нас. От наших шевелений и перешептывания — Володя стал вытаскивать из моего рюкзака аппарат — маралуха, грациозно подпрыгивая, отскакала подальше. Шутки ради, поманил ее кабарожьим манком — один лежал у меня в кармане. Эффект превзошел все ожидания! Самка заметалась, снова приблизилась к нам в поисках теленка. Оказывается, голоса кабаражонка и мараленка похожи!
Поход в верховья Орзогая занял у нас трое суток. Сузившаяся межгорная котловина вытеснила нас к речке, а потом и совсем мы остановились. Снега в верховьях еще предостаточно.
За время нашего отсутствия наши друзья видели маралуху, лосенка, собрали гербарий из характерных для Саян растений. Мы раскладывали на листах бумаги и фотографировали на цветную пленку хвойные: кедр, ель, можжевельник, лиственницу, пихту, потом — все, что росло поблизости: стебли чемерицы, корень ревеня, черемшу, даже круглолистую березку. Оба Валентина, лазавшие на голец правого берега, принесли рододендрон даурский. Название растений определяем по книжке Федоровых «Два года в Саянах». Геологи, прочитавшие ее в наше отсутствие «от корки до корки», оказывается, хорошо знакомы с проводниками ботаников. «Стародубцев недавно умер, а Усов и сейчас еще жив!» Орзогай переводится как «дорога к сагаям». Не эта ли племенная группа в то время здесь кочевала? Камасинцы это или тофалары?
