Меж двух океанов - Ганзелка Иржи (книги серия книги читать бесплатно полностью txt) 📗

— Мосье Зикмунд?

— Ош, e’est moi.

— Документы… и ваши вещи!

Чиновник французской таможни помолчал и пристально обвел взглядом каюту. Вслед за ним в каюту ввалилась целая компания. Поразительная оперативность! С момента, когда с правого борта матросы спустили трап, не прошло и двух минут. Впрочем, чему удивляться. Когда пассажиров полный пароход, таможенники, паспортный контроль и врачебный контроль делят их между собой и постепенно меняют. Если же пассажир всего один, каждый хочет разделаться с ним первым, и — адьес — работа кончена.

Внимательное разглядывание страниц паспорта и затем строгое:

— Вам известно, какая виза у вас в паспорте?

— Единственная, какую ваше консульство в Мексике согласилось мне выдать. Sans arret [16], без задержки во Франции. Сколько времени продлится задержка, зависит от того, когда закончится выгрузка. Я следую в Антверпен. Вот мой билет и коносамент на вещи.

— Какое мне дело до того, куда вы собираетесь продолжать путь? Пассажиры французских грузовых судов испокон века высаживаются в первом же порту Европы. Сержант, сегодня же телеграфируйте в наш мексиканский филиал и запросите, почему они выписали билет до Антверпена, а не до Гавра. Мы с ними еще разберемся!.. А вы высадитесь в Гавре!

— Нет, не высажусь! У меня билет до Антверпена, коносамент до Антверпена, а вот это — договорные условия перевозки!

— Ну вот что, об этом толковать здесь нечего. Я представитель компании «Трансатлантик», и я в этом больше вас понимаю!

— А я предупреждаю вас, — вмешалась в разговор хмурая личность в форме сюрте [17], — что по французским законам ваша виза обязывает вас в течение двадцати четырех часов покинуть территорию Франции. В противном случае я прикажу вас задержать!

— Это очень хорошо сочетается. Минуту назад вы мне сказали, что в паспорте у меня написано sans arret.

Гости холодно взглянули друг на друга, человек в полицейской форме покраснел. А таможенник злобно цыкнул:

— Тихо! И откройте все вещи!

Только теперь появилась возможность сосчитать всех пришедших. Из важных гостей постепенно выявились начальник порта (какая честь, лично прибыл для встречи!), иммиграционный чиновник, представитель транспортной компании, двое таможенников, двое полицейских в форме, один тайный агент, а один — еще более тайный: не проронил ни единого слова, не издал ни единого звука на протяжении всех трех часов последовавшего затем свирепого обыска. Так вот, значит, как изменилась Франция с того момента, как мы покинули ее, по-весеннему приветливую, на юге.

Три года назад весь таможенный досмотр состоял из добродушной улыбки и пожелания счастливого пути. А сейчас? Эти восемь человек напоминают восемь собак-ищеек, разъяренных тем, что не могут найти того, что хотят. Они насильно выволокли тебя по трапу и сунули в «зеленый антон», чтобы привлечь как можно меньше внимания любопытных, которые моментально начали сбегаться. Захватили они с собой и все вещи. Роются в архиве негативов, просматривают фотографии, принюхиваются к бутылочке с жидкостью, освежающей после бритья, перелистывают кассовый дневник и перечень валютных документов, перерывают пачки писем и копии репортажей.

— Опись ценных предметов согласно предписаниям я отдал капитану судна…

— Вас об этом не спрашивают! Что это?

— Копии репортажей о Южной' Америке.

— А почему не по-французски?

— Мосье, вы француз, поэтому вы пишете свои рапорты по-французски. Я чехословак и пишу по-чешски.

— Попридержите язык!

Когда все уже было дважды перерыто и они не знали, что делать дальше, молчаливый человек, энергично вскинув подбородок, отдал команду. Все послушно встали, сержант, стоявший ближе всех к двери, угодливо пропустил таинственную личность вперед, и процессия снова направилась по трапу на судно. В каюте эскорт рассыпался в разные стороны. Чехлы долой, один переворачивает матрацы обратной стороной и прокалывает их длинной иглой, второй вынул из кармана отвертку и снимает доску зеркала, третий вытащил на пол все ящики из стола и шкафа, четвертый бросился в умывальную и клозет, подставил стул и тщательно осматривает каждую щель за батареями отопления и трубами на потолке.

— Разуйтесь, посмотрим, нет ли у вас двойных подметок. И разденьтесь до трусов!

Лучший ответ на подобный приказ — улыбка.

У полицейских она вызывает новый прилив ярости.

— На эти четыре чемодана, кинокамеру и фотоаппарат мы накладываем арест. До восьми часов сообщите, куда переслать их за ваш счет!

Наконец-то найдено конкретное занятие. Чемоданы тщательно перевязываются конопляными веревками с вплетенной в них проволокой. Потом их перевязывают вторично — чем больше веревок, тем солиднее вид. Накладываются свинцовые пломбы — трехчасовой обыск закончен.

— Спокойно, инженер, главное — не поддавайся на провокацию!

Откуда здесь чешская речь? Молодой человек с портфелем подает руку и мило улыбается, чтобы поднять настроение.

— Я Томек, атташе по делам культуры чехословацкого посольства во Франции. Мы приехали из Парижа еще утром. Но с судна меня вышвырнули, несмотря на дипломатический паспорт. Я тотчас же позвонил в Quai d’Orsay, и, таким образом, нам удалось остаться.

— А я уж думал, что вы моего письма не получили.

— Глядя на этих парней, мне так хотелось двинуть им по морде, — чертыхается шофер посольской машины с маленьким чехословацким флажком.

— Ну и подлецы!

Сразу становится веселей. Ну, а дальше что? На руках девять извещений на заказные письма. Семь из них с родины, там наверняка важные вести. Только ведь почта уже закрыта. Может быть, именно поэтому обыск и длился столько времени! Содержание писем наверняка известно цензорам, но неизвестно адресату. Игра неравная! Но ждать до утра нельзя, идет уже четвертый час суточного срока. А прелюдия была достаточно убедительной, чтобы стало ясно: о задержании говорилось вовсе не ради красного словца.

— Тот, что все время молчал, — агент американского ФБР, мне об этом сказал один моряк.

Так вот оно что! Теперь устанавливается связь между полицейским налетом в Панаме, восьмидневным арестом в Либерии, беседой в американском консульстве в Мехико, транзитными визами — все прозрачно, как хрусталь: провокация чистой воды. Ну ладно, все эго позади, но багаж-то еще на судне. Там непроявленная пленка, архивный материал, который может исчезнуть с той же быстротой, что и дневник в Панаме. Надо говорить с главным управлением компании «Трансатлантик» и попытаться продлить визу. Письма подождут.

— Сколько времени уйдет на путь до Парижа?

— Три с половиной часа. Если поднажать, то доедем за три.

— Хорошо, едем в Париж.

Над Парижем с утра повис осенний дождливый день. Но неприветливость его кончилась сразу же за порогом просторного здания на авеню Шарль Флоке.

— Вот увидишь, все обойдется хорошо, — подбадривают друзья в посольстве.

Но когда секретарь посольства не возвращается из Quai d’Orsay и спустя два часа, это их начинает несколько беспокоить, ч они стараются отвлечь гостя:

— Расскажи нам еще о Мексике. А как было в Гватемале?..

Около полудня распахивается дверь.

— Вот тебе виза на восемь дней. Пришлось изрядно повозиться. Транзитную визу через Западную Германию американцы тебе не дали.

Ничего другого после вчерашнего и не следовало ожидать. Это значит, в Прагу самолетом.

— А как быть с «татрой»? С архивом? С пленкой? Едва все это выйдет за пределы международной зоны, произойдет то же, что и с остальным багажом.

— Я так и знал, что ты об этом спросишь! Ну, теперь бы только все хорошо обошлось с поляками.

— С какими поляками?

— Видишь ли, если бы далее компания «Трансатлантик» разрешила тебе следовать дальше, такие же провокации ждут тебя в Антверпене, в Бремене и в Гамбурге. На этой неделе из Гавра в Гдыню отплывает норвежское судно «Вильгельм Торкильдсен». Наняли его поляки, они везут закупленные во Франции автобусы «чауссон», которые своим ходом через Германию американцы не пропустили. Так что вы в одинаковом положении. А теперь зайдем-ка в «Польорбис».