Через пустыню - Ламур Луис (серия книг .txt) 📗

Луис Ламур

Через пустыню

(Сэкетты-9)

Как только я увидел, что эта черноглазая девушка внимательно смотрит на меня, я тут же пожалел, что не захватил с собой Библию.

Представьте громадного, неуклюжего парня с гор ростом шесть футов три дюйма, который запросто справляется с дикими мустангами, не говоря уж о простых бычках с пастбищ, но который и понятия не имеет о том, как обращаться с женским полом.

Самый большой комплимент, который я слышал по поводу своей внешности, — это «некрасивый», однако она смотрела именно на меня своими огромными странными глазами.

На нашей, Сэкеттов, родине — в высоких холмах Теннесси — все знают, что, если спать с Библией под подушкой, тебя не посмеет тронуть ни одна ведьма. Прежде чем навредить человеку, ведьма должна сосчитать все слова в Библии, ну, а этого ей никак не сделать до рассвета, когда она теряет свою злую силу.

Но я еще раз взглянул на эту черноглазую черноволосую девушку и подумал, что это мне надо считать слова в Библии. Она была среднего роста и такая красивая, что мужчинам, когда они на нее заглядывались, наверняка приходили в голову мысли, которые лучше держать при себе. Такой белой и нежной кожи я еще ни у кого не видел, а губы просто сводили с ума.

Большую часть жизни я бродил по холмам Теннесси да по прериям, и не привелось мне узнать, что такое светская жизнь, но можете мне поверить, что в женских ресницах больше силков и ловушек, чем на всех тропах Теннесси вместе взятых. Едва я отводил взгляд от черноволосой колдуньи, как меня снова тянуло посмотреть на нее.

Я покрепче прижал ногой стоявшие на полу седельные сумки, напомнившие, что нет у меня времени связываться с женщинами, ведь там лежало тридцать фунтов золота, и не все оно принадлежало мне.

Похоже, что-то против меня затевалось. Три дня подряд я замечал за собой облако пыли, как будто кто-то меня преследовал, но не хотел нагонять. А это значило одно — впереди меня ждут неприятности.

Ну, я не в первый раз встречаюсь с трудностями. Любой парень с холмов Теннесси, вышедший сражаться за Соединенные Штаты в Гражданской войне, может сказать то же самое, но у меня и после войны случались кое-какие приключения. Кажется, неприятности все время кусают меня за пятки, куда бы я ни поставил ногу, и вот опять — в чужом краю я вдруг нарываюсь на черноглазую колдунью.

Она сидела и ела в одиночестве. К ней никто не осмелился подсесть, потому что за версту чувствовал настоящую леди. Она находилась в суровом и грубом месте в суровое и грубое время, но вела себя так, словно обедала в «Дельмонико» или еще каком модном ресторане на Восточном побережье, не обращая внимания ни на кого. За исключением меня.

На ней не было ни кружев, ни оборочек, как на любой другой моднице, но ее простое платье было из дорогой ткани. Все в ней подсказывало мне поджать хвост и убираться подобру-поздорову, потому что даже хорошая, добрая женщина может причинить человеку столько неприятностей, что вовек не расквитаться, а эта девушка не казалась мне ни хорошей, ни доброй.

Вся беда была в том, что мне некуда было бежать.

Хардвилл вряд ли можно было назвать даже городишком — он состоял из одного салуна, одной лавки и одного отеля у переправы на реке Колорадо. Большую часть года навигация начиналась отсюда, и случалось, пароходы доходили до рудников каньона Эльдорадо или даже до Коллвилла.

На рассвете я намеревался переправиться на пароме на тот берег и податься по Тропе Брэдшоу в Лос-Анджелес — в город на краю Западного океана. В Аризоне говорили, что там можно получить восемнадцать или даже двадцать долларов за унцию золота, в то время как на шахтах давали не больше шестнадцати.

Я надеялся продать золото в Лос-Анджелесе, закупить мулов и товаров, пересечь пустыню Мохаве И Колорадо и продать товары в шахтерских городишках. Если повезет, можно выручить деньги и на золоте, и на товарах.

Никто никогда не утверждал, что я торговец, да я и сам знал это лучше всех, но ведь если купить подешевле и продать подороже, то с голоду не умрешь. Конечно, в любом деле есть свои сложности, а в этом надо было провезти золото, а потом товары через земли, кишевшие бандитами и индейцами. Хоть я не торговец, но ездить по нашим краям умею, поэтому я просто запрягся и повез, зная, что Сэкетт с гор Смоуки-Маунтинс пройдет везде, где можно пройти.

Вообще-то говоря, в Теннесси есть три ветви Сэкеттов: Сэкетты со Смоуки-Маунтинс, камберлендские Сэкетты и Сэкетты с Клинч-Маунтинс. Эти последние — народ зловредный, и мы с ними не связываемся во время кровавых междоусобиц: таких драчунов хорошо иметь на своей стороне, а в остальном мы стараемся держаться от них подальше.

Есть Сэкетты, которые живут в долине Камберленд, но это богатые Сэкетты, и мы с ними тоже не связываемся. Отец всегда говорил, что нельзя на них обижаться за то, что у них есть деньги. Может, они и сами этого не хотят, да так уж выходит.

Все Сэкетты, даже эти никчемные с Клинч-Маунтинс, в детстве бегают и играют вместе. В наших местах даже ходит поговорка: если швырнуть камень в кусты, обязательно попадешь в мальчишку-Сэкетта, а может, и в девчонку-Трелони, хотя про последних в поговорке не говорится. Не знаю, что бы мы, мальчишки-Сэкетты, делали без девчонок-Трелони.

Но теперь я думал лишь о том, как провезти свои старые седельные сумки через Мохаве до Лос-Анджелеса, продать золото подороже, накупить товаров подешевле и добраться обратно до рудников.

Я могу понять, когда обращают внимание на симпатичную женщину или на красивого мужчину, но я — невзрачный молодой человек, поэтому когда черноглазая женщина стала поглядывать в мою сторону, мне показалось, что дело нечисто.

Нельзя сказать, что женщины совсем не балуют меня вниманием… ну, по крайней мере, когда познакомятся со мной поближе, и нельзя сказать, что я не доверяю всем подряд. На свете много честных людей. Но слаб человек и легко довести его до греха, особенно если замешана женщина.

Однако я вез золото и поэтому подумал, что женщины вообще неравнодушны к золоту, а эта колдунья, наверное, разглядела его через кожу сумок. Хоть убей, не понимаю, что может делать такая женщина в Хардвилле. Судя по тому, что ее одежда запылилась не слишком сильно, она приплыла на пароходе, а не приехала на дилижансе или в фургоне.

Когда официантка принесла поесть, черноглазая девушка остановила ее вопросом:

— Дилижанс из Лос-Анджелеса еще не прибыл?

— Им понадобится новый дилижанс, — сказал я.

— Что вы хотите сказать?

— Он уже не подойдет.

Все посмотрели в мою сторону, и мне пришлось пояснить:

— Дилижанс попался мне по дороге, — сказал я, намазывая маслом кусок хлеба. — Погонщик убит… Две дыры в спине. Дилижанс лежит на боку на дне каньона, лошадей нет. Убиты еще двое… Пассажиры.

— Ты уверен? — Это спросил Харди.

— Стервятники уверены.

— Ты к ним не спускался?

— Подъехал на минуту или две, не больше. Кто знает, может, в скалах кто-то ждет с винчестером наготове.

— Это индейцы мохаве, — сказал чей-то голос, — или хуалапаи.

— Верно, нападавшие были в мокасинах, но это не индейцы. Я видел отпечатки мокасин команчей, а здесь команчей нет.

Все сразу заговорили, а я начал есть, довольный, что меня оставили в покое. Я и так слишком много наболтал. Кто-нибудь из нападавших вполне мог сидеть рядом со мной, хотя я по привычке кинул взгляд на обувку всех присутствующих, прежде чем войти. Вообще-то у человека в этом мире и без того достаточно забот, чтобы плодить их неосторожными словами.

Черноглазая девушка разговаривала с официанткой.

— Но если тот дилижанс поврежден, когда же будет следующий?

— Мэм, вам придется потерпеть. Следующий дилижанс по расписанию должен прибыть в четверг.

Сегодня понедельник. Я понял по лицу девушки, что ей надо уехать из Хардвилла как можно скорее, и дело было не в том, что ей не хотелось ждать следующего дилижанса в этой дыре: она просто-напросто испугалась. Губы ее побледнели, а красивые глаза расширились, словно она увидела призрак, возможно, свой собственный.