Каньон - Шефер Джек (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT) 📗

Джек Шефер

Каньон

Отыщите на карте край плоскогорий и высоких пиков, протянувшихся у северной границы Соединенных Штатов. Двигайтесь па запад, вдоль Северной Дакоты и Монтаны. Двигайтесь в сторону «ковша» Айдахо, к ровной сверху линии его «ручки», круто сверните на юго-восток близ главной гряды Скалистых гор, потом к Вайомингу. От гряды Абсарока берите на восток. Около восточной границы Южной Дакоты поверните к северу по новой дуге, а после вновь напрямик через Северную Дакоту до канадской границы. Район, который вы очертили, — это сердце горного пограничного края, с огромными пространствами Монтаны, напоминающей по очертанию быка, с ручкой «ковша» Айдахо и верхней частью Вайоминга; охватив обе Дакоты, он простирается на восток за широкую Миссури, где постепенно переходит в не столь высокие равнины, полого спускаясь до Миннесоты.

Эти названия значатся теперь на наших картах. Но тогда этих названий не существовало. Край не был даже нанесен на первые карты, а позднее многие годы по неведению обозначался как часть Великой Американской пустыни. Сиу, которые впоследствии завладели большей его частью и сделали своей последней твердыней, еще обитали к востоку от Миссури, передвигаясь на своих двоих. Их миграция на запад только начиналась, лишь первые разрозненные отряды проникли за реку, столкнулись с обитавшими там племенами, открыли для себя свободу, даруемую лошадью. Но кроу уже были там, и пауни, и команчи, и арапахо. И шайенны. Последние двигались все дальше на запад от своих поселений на правом берегу Миссури, следуя за бизонами в глубь пастбищ раскинувшегося на плоскогорьях края. А далеко на востоке, недосягаемые, словно затерянные на каком-то ином континенте, двенадцать колоний, которым предстояло превратиться в тринадцать, будоражили Атлантическое побережье насаждением цивилизации, и мысль об их независимости лишь смутно брезжила в некоторых умах.

Отыщите теперь на полпути между Миссури и полумесяцем Биг-Хорна, на линии, разделившей Вайоминг и Дакоту, почти округлую тень Черных Холмов. Они покоятся на карте между бурным южным рукавом реки Шайен и красивым длинным коридором северного рукава. Потоки, питающие эти реки, берут начало далеко в этих холмах, что и не холмы вовсе, а горы: их каменные с острыми уступами скалы поистине степенны и могучи. Если подняться правым из этих притоков, в конце концов очутишься подле отвесного твердокаменного обрыва футов в сто. Влево от него, на плоскогорье, всхолмленное пастбище постепенно поднимается, покуда не сравняется высотой с верхом отвесного обрыва. Тут вы попадаете на плато, которое тянется дальше на милю или больше. Теперь вам надо двигаться осторожно. Среди высоких трав и редких низких кустов земля внезапно разверзается огромной расселиной в скале, служащей основанием плато, отвесно низвергаясь футов на восемьдесят к почти ровному ложу и вновь поднимаясь на другой стороне до уровня плато, так что на малом расстоянии глаз не заметит обрыва. Перед вами былой каньон Медвежонка.

Много столетий тому назад, когда земная кора корчилась в потугах, выжимая кверху горы Запада, в результате какого-то сдвига слоев образовался этот каньон. По форме он напоминает вытянутый, затупленный по концам треугольник. Довольно узкий в своем верхнем углу, где с высящихся над плато склонов падает поток, образуя в углублении, выдолбленном на дне лощины, небольшое озерцо, каньон постепенно расширяется, достигая футов пятисот в нижнем конце, где поток исчезает в расщелине. Отвесные, почти вертикальные стены каньона отутюжены природой. Лишь кое-где на узких уступах приютились пучки скудной травы и одинокие кустики, силящиеся удержаться корнями. Только глупец предпримет попытку одолеть в одиночку — вверх или вниз — эти склоны. Но в одном месте, где несколько уступов высятся друг над другом на расстоянии пятнадцати-двадцати футов, между ними в камне видны углубления, схожие по форме, размещенные равномерно. Они, несомненно, несут отпечаток мысли и руки человека.

Тогда в камне не было никаких углублений. Был опоясанный крутыми скалами затупленный треугольник каньона, утаенный средь плато в сердце Черных Холмов. Бизоны, найдя каньон и обнюхав его край, фыркали, обнаружив обрыв, и повертывали прочь. В незапамятные времена какое-то вспугнутое неосторожное животное, спасаясь в темноте от опасности, прыгнуло с обрыва навстречу мгновенной смерти от сокрушительного удара оземь или же медленной смерти от перелома костей. А как-то безлунной ночью в дали несчитанных лет, когда странная, охватившая все небо зарница вспыхнула во тьме, по чистому полю понеслось целое стадо; самые первые полетели с обрыва, а те, что мчались за ними, попытались повернуть, но сзади напирали, и поток живой плоти переливался через край, громоздясь кровавым месивом, на которое рухнули последние. При первом свете дня в каньоне рядом с грудой мертвых животных было семь живых бизонов; четверо из них еле волочили свой разбитый остов и постепенно угасли. Осталось трое, две коровы и бычок; и этого достало. Здесь были хорошие травы и ручей. Были деревья, дававшие летом тень, когда солнце стояло высоко. Были отвесные скалы, защищавшие от жестоких буранов. Впоследствии брачные бои быков и беспощадность зимы истребили слабейших, сохраняя поголовье почти неизменным, — небольшое стадо, никогда не более пятнадцати голов и редко меньше восьми животных.

Тогда на поднимающейся ввысь скале не было выбитых человеком углублений. Только каньон, да бизоны в нем, да хорошие травы, да деревья, да бегущий ручей. К западу отсюда, перенося свои лагеря с места на место, двигались вслед за свободно бродившими по равнине бизонами команчи и пауни. К северу и к востоку следом за другими стадами шли шайенны, проникая в глубь холмов, чтобы, заслышав предупреждения ветров в молодом строевом лесу, нарубить свежих кольев для своих жилищ. Не спрашивайте, в каком точно году это было, в какие годы. Лишь с появлением в том или ином краю белых людей происходят ужасные перемены, для которых нужны точные даты. Тогда белые все еще пребывали далеко на востоке, едва начав преодолевать барьер Аппалачей. Их существование было для западных племен почти что легендой, которую старики на разные лады рассказывали ребятишкам, легко смешивая с рассказами о бродячих мексиканских торговцах, забиравшихся на север чуть не до самого Биг-Хорна. Былой каньон Медвежонка, еще не получивший имени, покамест еще и не найденный, мирно жил в череде времен года, в глубине Черных Холмов, в краю плоскогорий и пиков, где высятся в середине континента:

Таковы место и время действия.

Жилища в деревне шайеннов поставлены широким кругом, десятью группами по числу кланов, с более широким разрывом с востока — там вход в деревню. Внутри круга стоят два вигвама, отмеченные двойными крестами, один — священный вигвам заговоренных стрел, другой — бизоньей шапки. В одном из жилищ на западной стороне женщины приготовили пищу, заботливо разожгли очаг и удалились — тут будет раскурена ритуальная трубка. В жилище входят мужчины. Войдя, каждый делает шаг вправо и останавливается, пока хозяин со своего ложа не поприветствует его и не покажет, где сесть: если на особо почетное место, то слева, если же на просто почетное — справа. Каждый идет к своему месту, стараясь не оказаться между очагом и хозяином, самые же учтивые — вообще не пройти между очагом и кем-нибудь, а только позади тех, кто уже сидит и теперь наклонится, чтобы пропустить входящего.

Все едят. Даже те, что плотно поели в своем жилище. Нельзя оскорбить хозяина, который им друг. Закончив еду, он вытирает руки. Ждет, пока все не вытрут руки. Достает свою ритуальную трубку и набивает ее домодельным табаком, в который добавлено немного толченой коры красной вербы. Держит перед собой трубку чубуком вверх и говорит:

— Друзья мои. Наши враги стали лагерем в шести днях пути от нас. Лик зимы был жесток. Сейчас идет месяц луны, под которой бизон начинает нагуливать тело. У наших врагов много хлопот. Они не ожидают нас. Мое желание — повести против них боевой отряд и угнать лошадей. Пойдете ли вы со мной?