Вниз по склонам холмов - Ламур Луис (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
Он вернулся в землянку, где уже стало тепло, и подержал замерзшие руки над пламенем. Когда руки начали отогреваться, пальцы стало все сильнее покалывать, словно кто-то втыкал в них булавки. Харди достал бекон, нарезал несколько ломтей и поставил сковородку и котелок с водой на огонь. Несколько раз он торопливо выскакивал на холод, чтобы собрать дрова для очага. Дверь можно было закрыть, и Харди даже нашел служившую засовом перекладину, но он думал о Биг Реде — они-то сидят здесь, в тепле, а лошади приходится оставаться на холоде снаружи.
Землянка имела форму треугольника с одним отломанным углом, причем дверь находилась как раз там, где должна была быть эта вершина. В длину она едва достигала восьми футов, однако огонь очага едва рассеивал мрак у противоположной стены. Та стена, в которой был устроен очаг, была очень неровной и грубой, а некоторые ее выступы служили полками.
Вода закипела, Харди, уже поджарив бекон, всыпал в котелок кофе. Когда они управились с беконом, к которому Харди выделил по сухарю, он плеснул в котелок чуть-чуть холодной воды, чтобы осадить гущу, и они по очереди пили прямо из котелка, а чтобы не обжечь руки, Харди придерживал его куском старой мешковины.
Потом Харди продолжил обследование их нового пристанища. В головах койки он обнаружил плотно пригнанную дверцу в стене. Открыв ее, Харди при свете вынутой из очага ветки стал осматривать маленькую каморку. На полу лежал туго свернутый и изгрызенный тюк мехов; на воткнутых в стенки палочках висели старые, изношенные и залатанные джинсы, два пропылившихся одеяла и громадная старая из бизоньей кожи куртка. Хотя она не касалась стены и потому оказалась недоступной для грызунов, все же была изжевана возле ворота.
Вытащив куртку наружу — а она была так тяжела, что Харди это удалось с трудом, — мальчик набросил ее на куст, предварительно стряхнув с него снег, и принялся выколачивать пыль палкой. Куртка так велика, что под ней будет удобно спать вдвоем, а когда они отправятся в путь, ею можно будет укрываться обоим, сидя в седле.
Поначалу Харди решил, что одеяла совсем ни к чему не пригодны, но, когда уже в сумерках он кончил выбивать из них пыль, в голову ему пришла хорошая мысль. Разрезав одно из них пополам, он получил нечто вроде накидок для себя и Бетти Сью.
Из второго одеяла Харди, продев через множество проколотых ножом дырок полоску сыромятной кожи, тоже найденную в землянке, изготовил попону для Биг Реда.
Впервые за много дней дети были под крышей. Время от времени холодный ветер задувал все же под дверь, но в остальном здесь было уютно и тепло.
Харди, когда мы попадем в форт Бриджер? — спросила Бетти Сью.
— Скоро.
— Мама будет там?
— Может быть. Надеюсь.
Она немного помолчала.
— Мне здесь нравится. Здесь тепло.
— Мне тоже нравится. — Он вспомнил, что снег все еще идет. — Может быть, мы пробудем здесь, пока не уляжется буран.
До сих пор он об этом не думал, слова сорвались случайно, но теперь Харди сразу понял, что именно так и следует поступить. У них хватит пищи на два-три дня, пока идет снег, и еще немного останется на дорогу.
Снег продолжал падать. Окружающий мир стал белым; снег покрыл деревья, согнув своей тяжестью ветви, и уничтожил все следы. Поужинав, Харди накинул одеяло и пошел за топливом. Он нашел плавник и валежник, часть занес внутрь, а остальное сложил перед дверью.
Хотя он ужасно устал и еле волочил ноги, однако продолжал заниматься делами. Конечно, ему было только семь, а работы оставалось еще очень много, но мальчик помнил, как отец не раз говорил ему, что успеха добиваются только те, кто работает и верит. Ему казалось, что он понимает смысл, хотя и не смог бы изложить его словами.
Время от времени Харди заглядывал под каменный навес — поговорить с Биг Редом и погладить его. От выпавшего снега стало светлее, и мальчик долго еще работал даже после наступления темноты — до тех пор, пока не устал настолько, что уже ничего не мог делать. Он вернулся в землянку и закрыл за собой дверь на засов.
В щель под дверью задувал ветер, но Харди знал, что такая вентиляция необходима — в землянке было тепло, но не душно. Дети уселись на койку — ноги их не доставали до пола, им было уютно, и они были сыты.
— Подожди, — сказал Харди, — скоро появится папа. Если он нас не разыскивает, то ждет в форте Бриджер. И если мы вскоре не появимся там, я знаю: он начнет нас искать.
Говоря так, Харди понимал, что, даже если бы караван продвигался на Запад без остановок, он сейчас все равно еще не достиг бы форта Бриджер. Вряд ли в форте знают о том, что случилось с караваном. Но так или иначе, вскоре отец узнает все.
Отец вообще никогда ничего не принимал на веру и стремился узнать обо всем сам. Харди готов был поспорить, что отец, добравшись до форта Бриджер, знал все трудности и опасности пути с Востока на Запад. Значит, он мог представить себе и то, что приключилось с детьми.
«Человек жив своими знаниями, — говаривал он Харди. — Попробуй выяснить все обстоятельства, узнать все факты, обдумать и осмыслить их — и тогда тебе будет сопутствовать успех. Когда я еще мальчишкой был учеником у мастера-строителя, он заставлял меня проверять каждый размер, изучать любую заготовку. Если он меня чему и научил — так это узнавать все, что можно, обо всем, что я делаю».
Там, в Висконсине, когда остальные сторонились индейцев, отец не упускал случая поговорить с ними. «Эти индейцы, — повторял он не раз, — жили в здешних местах задолго до того, как пришли белые, и нам есть чему у них поучиться».
Многие думают, что до появления белого человека индейцы жили в мире и согласии, однако на самом деле это было не так. Сиу всегда сражались с чиппевеями, их военные отряды постоянно сновали по холмам и долинам. Множество раз Харди и самому случалось видеть индейцев в боевой раскраске, идущих сквозь леса на север или на юг по тропе войны.
— Как-то раз, — рассказывал он Бетти Сью, — мы с папой были в форте Снеллинг. У папы было какое-то дело к майору Гринлифу Дирборну, связанное со строительством. Я почти ничего не помню об этом, зато как сейчас вижу драгун на параде, флаги и все-все-все. Это, пожалуй, самое раннее, что я могу вспомнить. А на обратном пути мы наткнулись на военный отряд виннебаго. Их было человек двадцать или тридцать, и мы притаились под берегом, тогда как они находились прямо над нами. Мы даже могли слышать, как они переговариваются между собой. Заметив наши следы, индейцы решили схватить нас — ради скальпов и папиной винтовки.
— Что же вы сделали? — спросила Бетти Сью.
— Я помню только то, что рассказывал потом папа. Сам я вспоминаю лишь, как мы прятались под берегом, а папа зажимал мне рот, и еще — как он посадил меня в одно из индейских каноэ, а во всех остальных прорубили дырки топором. Мы отплыли, и они стреляли в нас. У меня и сейчас перед глазами вспышки выстрелов и то, как папа откладывает в сторону весло, чтобы выстрелить в ответ.
Глядя на огонь, Харди вспоминал жизнь с отцом, когда тот работал на лесопилке на Рам-ривер, где отец помогал переделывать мельничное колесо таким образом, чтобы вода падала на него сверху, а не шла низом.
Много времени у них уходило тогда на переходы по лесам от одного поселка к другому — отец мог зарабатывать на жизнь лишь своим ремеслом, он был плотником.
Офицеры в фортах Снеллинг и Аткинсон хотели покрасивее отделать свои жилища, и им это разрешалось, если они оплачивали работу сами. Отец охотно брался за этот труд, но ему не нравилось, что приходится пренебрегать делами на ферме.
Харди любил путешествовать. Леса в Висконсине — дремучие, смешанные, там рядышком растут и лиственные, и хвойные деревья: сахарный клен и вяз, дуб, лесной орех, черный и белый ясень, кедр и береза, а дальше к северу — сосны и ели. Там много орехов, таких же, что попались ему недавно, и ягод — черной смородины и голубики; встречались и дикие яблоки.
Им случалось подолгу жить, питаясь исключительно дарами леса — собирая травы, орехи, ягоды и охотясь на дичь. Приспособившись, человек может очень хорошо жить в лесу, отец быстро выучился всему, что знали и умели индейцы. Он прижился в лесу, словно и родился там, а по следу ходил так, будто занимался этим всю жизнь. Многому научился и Харди. Он наблюдал, слушал и помогал. Для любознательного мальчика это была превосходная школа жизни.
