Красные рельсы - Адамс Клифтон (книга регистрации .txt) 📗
— Признаться, и мне иногда хочется уйти.
— Если я смогу быть вам полезен, дайте знать.
Они беседовали, словно двое друзей, встретившиеся на улице или в баре.
— Как вы доберетесь до Оклахома-Сити? — спросил Вингэйт.
— Найму лошадь. Если здесь, конечно, доверяют железнодорожной компании.
— Ей везде доверяют.
— Я хочу попросить вас кое о чем еще, — сказал Конкэннон, когда они вышли на дорогу. — Мне интересно, удивится ли кто-нибудь, когда я появлюсь в Оклахома-Сити живым.
Вингэйт понимающе кивнул.
— При всем желании я не смогу отправить свой отчет в Оклахома-Сити раньше чем через неделю.
Глава восьмая
Когда Конкэннон вошел в холл «Вояджер-отеля», дежурный встретил его словами:
— Мистер Конкэннон, вас спрашивал сержант Боун.
— Сержант Боун подождет. Что-нибудь еще?
Несмотря на хорошее воспитание и профессиональную выучку, дежурный невольно задержал удивленный взгляд на изорванной одежде Конкэннона и его многодневной щетине.
— Да, — сказал он, потянувшись к шкафу для писем. — Вам послание.
Это была телеграмма из Чикаго от Джона Эверса. «Члены совета требуют выводов по ограблению. Ждем результатов немедленно».
Тем самым Эверс давал понять, что Конкэннону грозит увольнение.
— Прикажите принести побольше горячей воды, — сказал Конкэннон. — Мне нужно помыться.
Он докрасна растирался мочалкой, но ощущение чистоты все не приходило. В памяти его возникали горящие ненавистью глаза Тюрка и изуродованное лицо Кроя. И после всего этого он по-прежнему ничего не знал о Миллере кроме того, что тот любил поволочиться за девчонками, был женат и имел ребенка. Он спросил себя, знала ли об этом Мэгги Слаттер.
Пат Дункан, хозяин «Файн и Денди», встретил Конкэннона с явной враждебностью, но не удивился, увидев его целым и невредимым.
— Миссис Аллард нет, — сказал он, не дожидаясь вопроса.
— А где она?
Повар опустил глаза.
— Она… на кладбище.
…Рядом со свежевырытой могилой стоял катафалк с двумя черными лошадьми; вдоль белой ограды кладбища выстроились в ряд многочисленные экипажи. У могилы собралось человек тридцать; двое работников похоронной службы снимали с катафалка гроб.
— Важную персону хоронят? — спросил Конкэннон у одного из собравшихся.
— Еще бы! Лучшую девочку из «Ночной магии». Убили ножом во время драки; кое-кто из бывших клиентов пришел проводить ее в последний путь.
Худой священник в черном рединготе начал читать надгробную молитву. Присутствующие, главным образом мужчины, не проявляли к церемонии особого интереса. Они в ожидании стояли у готовой могилы, курили и задумчиво смотрели вдаль. Многие из них, вероятно, были пьяны, когда получили известие о похоронах, и теперь, казалось, сожалели, что пришли.
По другую сторону катафалка стоял человек, которого Конкэннон уже где-то видел, и беседовал с двумя могильщиками. Конкэннон вспомнил: это был Лоусон, хозяин похоронного бюро. Вот один из могильщиков отпустил какую-то шуточку, и Лоусон украдкой захихикал. Конкэннон прошел сквозь толпу и оказался рядом с ним.
— Мистер Лоусон, я ищу одну могилу и никак не найду. Не могли бы вы мне помочь?
Тот быстро обрел прежнюю серьезность.
— А, мистер Конкэннон, если не ошибаюсь? Ведь это вы приходили тогда с сержантом Боуном! Так чью же могилу вы разыскиваете?
— Могилу Рэя Алларда, железнодорожного детектива, который погиб во время нападения на поезд.
Лоусон на секунду задумался, затем лицо его прояснилось.
— Ага, помню. Последний сектор, вон за тем большим дубом. — Он вздохнул и изобразил на лице подобающую случаю печаль. — Аллард… Грустные были похороны. Теперь припоминаю. Грустные во всех отношениях…
— Что вы имеете в виду? Что они были печальнее всех остальных?
— По крайней мере, с моей точки зрения. Лучше меня никто в этих местах не устраивает похорон. Это вам все скажут. Все было очень прилично. За такую низкую плату, да еще с закрытым гробом… Получилось вполне, вполне прилично. Но я остался недоволен, хоть и сделал все, что мог…
Он грустно покачал головой, вспоминая эти похороны, которые не принесли ему никакого дохода.
— Большое спасибо за помощь, — сухо сказал Конкэннон.
Атену он увидел на песчаной дорожке за большим дубом. Перед ней на надгробной плите лежал скромный букет желтых осенних хризантем.
Конкэннон остановился, закурил сигарету и стал ждать. Теперь, придя сюда, он не очень отчетливо представлял свою цель. Атена ничего не могла сказать ему о Тюрке, Крое или Эйбе Миллере. И ничего нового — о Рэе. Он пришел только потому, что хотел ее увидеть.
Но он предпочел бы встретиться с ней в другом месте. Пусть даже в кафе или в той кондитерской. Где угодно, только не на кладбище. Но он не ушел. Он продолжал молча курить, наблюдая за ней. А она не знала или не хотела замечать, что за ней следят, и стояла у могилы бледная, красивая, неприступная, одна в целом мире…
Церемония погребения проститутки подходила к концу. Могильщики засыпали яму красной глиной; присутствовавшие уже рассаживались по своим экипажам. Спустя минуту все разошлись, и на месте остались только добросовестные мистер Лоусон и двое его подручных.
Атена наконец отошла от могилы и направилась к воротам. Ее бледность напугала Конкэннона, и он шагнул вперед.
— Вы хорошо себя чувствуете, миссис Аллард? — спросил он.
Она посмотрела сквозь него, словно не узнавая, затем с видимым усилием вспомнила, кто стоит перед ней.
— Мистер Конкэннон, — сказала она наконец. — Да, я в порядке. Спасибо.
«Как это нелепо, — подумал Конкэннон. — Я даже не решаюсь назвать ее по имени, а ей плевать, жив я или мертв».
— За оградой меня ждет фиакр, — сказал он. — Разрешите отвезти вас в город?
Она равнодушно кивнула:
— Хорошо.
Они молча пошли мимо могил. «Довольно большое кладбище для такого молодого городка», — подумал Конкэннон. Ему хотелось поговорить с ней о Рэе, о Дип-Форк, о двух бандитах, которых он убил. Но он не нашел нужных слов и лишь сказал:
— Осторожнее, здесь камни…
Он помог ей сесть в экипаж и уселся рядом:
— Вы в кафе?
Она покачала головой.
— Нет. К миссис Робертсон, пожалуйста.
Она даже не спросила, зачем он пришел на кладбище и что делал после их последней встречи.
— Могу я вас кое о чем попросить, мистер Конкэннон? — сказала она после длительного молчания.
— Да, мэм. О чем же?
— Мне уже не стоит оставаться здесь и спасать честное имя Рэя. Неважно, что о нем думают другие. Мне достаточно собственного мнения. Я прошу вас прекратить расследование.
Конкэннон посмотрел на нее.
— Позвольте спросить, почему?
— Я просто хочу обо всем забыть. Уехать и забыть…
— Уехать?
Она кивнула.
— В Канзас, к родителям.
Конкэннон испытал неприятное чувство, словно они говорят на разных языках. Никто из них не воспринимал ни единого слова собеседника.
— Но объясните, почему вы передумали? Три дня назад, перед моим отъездом в Дип-Форк, вы считали, что в мире нет ничего важнее, чем сохранить репутацию мужа.
— Я помню. Но я ошибалась. Мистер Конкэннон, неужели вы не можете понять: я хочу только одного — забыть!
Кучер повернул с Седьмой улицы на Бродвей.
— Боюсь, что железнодорожное расследование — более сложная вещь, чем вам может показаться, — медленно сказал Конкэннон. — Если я брошу это дело, им займется кто-нибудь другой. И я не смогу этому воспрепятствовать.
Лицо ее сохранило прежнее бесстрастное выражение.
— Конечно, вы правы, — сказала она, помолчав. — С моей стороны было глупо просить вас об этом.
— Вовсе нет. Я понимаю ваши чувства. И постараюсь, чтобы расследование шло как можно более корректно.
Она кивнула, думая уже о чем-то другом.
— Когда вы собираетесь ехать в Канзас? — спросил Конкэннон.
— Еще не знаю… Но скоро.
