Сэкетт - Ламур Луис (список книг .txt) 📗

Время от времени пуля ударялась в стенку туннеля или в дрова. Я отвечал не сразу, с большими промежутками времени… хотел, чтоб они привыкли подолгу ждать моих выстрелов.

Все шансы были за то, что они попытаются атаковать нас под покровом темноты, хотя некоторое время их темные фигуры будут выделяться на снегу. Однако, если они сообразят пересечь долину далеко в стороне, а потом подкрасться к нам вдоль скальной стены…

— Будьте готовы уйти, — прошептал я Эйндж. — Я думаю, они что-нибудь попробуют совсем скоро, мы их отобьем, а после того удерем.

Я выбрался из-за кучи хвороста, тихо выскользнул наружу и продвинулся вдоль скалы, пока мне не открылся обзор в обе стороны. Замер и прислушался. Сперва ничего, довольно долго… а потом легкий шорох грубой одежды об ветки. Я дождался, пока замечу движение, поднял винтовку, снова увидел движущуюся тень и выстрелил.

Кто-то зарычал, послышалось тяжелое падение, пуля ударила в скалу рядом с моей головой. Я пригнулся и быстро пробежал обратно в туннель. Снаружи слышалась ругань, прогремело несколько выстрелов. Я схватил тючки и нацепил один себе на спину. Эйндж уже надела меньший. Несколько мгновений мы выжидали. Я послал пулю между деревьев, целясь на вспышку выстрела, а потом мы выскользнули наружу.

Участок возле устья туннеля лежал в глубокой тени. Мы быстро прошли вдоль стены и, достаточно удалившись в сторону, свернули в лесок.

Нам надо было дойти до каньона, где жила Эйндж, спуститься по тропе, по которой они поднимались следом за нами, и не сбиться с нее в темноте. Потом перебраться на другую сторону долины и взобраться по крутому склону осыпи на голый, покрытый льдом гребень, с которого открывается вид на Вальеситос. Будет ли это под силу девушке, я не знал.

Оказавшись среди деревьев, мы направились к выходу из долины с шахтой и немного сбавили ход, перейдя на ровный шаг. Снег замерз, и теперь мы двигались по прочному насту, где можно было обойтись без снегоступов.

Мы их бросили — все равно они уже разваливались, отслужили свое, им нелегко досталось. Пока стоят холода, снег останется прочным, но если начнет теплеть, намерзший после дождя лед будет понемногу таять под снегом. Тогда все, тогда сиди на месте и не дергайся. Один неверный шаг — и снег у тебя под ногой заскользит по тающей подкладке, увлекая за собой пласт со всего склона в одной гигантской лавине. Конечно, мерзнуть — радости мало, но сейчас холод — наше спасение. Чем крепче, тем лучше.

Мы двигались ровным шагом. Никто из них не кинется в нетерпении исследовать шахту, даже когда они поверят, что мы улепетнули. Ну, а когда они ее осмотрят, то сразу начнут искать золото. Большую часть того, что валялось на глазах, я забрал, и им придется поработать киркой и лопатой, чтобы добраться до остального.

Но пройдет немного времени, и им станет не до золота, начнут их припекать другие заботы, поважнее.

Время от времени я останавливался, чтобы Эйндж могла перевести дух и чуть расслабить усталые мышцы. Она держалась молодцом и не жаловалась.

Луна ярко освещала стену каньона, когда мы добрались до ведущей вниз тропы. Эйндж схватила меня за рукав.

— Телл? Неужели мы должны?..

— Должны.

Я попробовал ногой тропу. И решил, что по насту спускаться будет намного легче, чем по рыхлому снегу поверх ледяной корки. Осторожно-осторожно, будто по яйцам ступая, я двинулся вниз.

Ветер кусал открытые части тела, от холода деревенели мышцы. Каньон внизу зиял открытой черной пастью. Над нами высились гребни и вершины, чистые, белые, сияющие в лунном свете дикой красотой. Нечасто доводится человеку в жизни поглядеть такое зрелище, и я остановился на минуту, просто вбирая в себя эту картину. Эйндж стояла сзади, придерживаясь руками за мою спину.

— Хотел бы я, чтоб Ма увидела это, — сказал я. — Она любит все красивое.

Ветер впился в наши лица ледяными зубами, и мы двинулись дальше. Снег скрипел под ногами, и каждый шаг длился целую вечность, заполненную риском и страхом.

Тропа имела в ширину едва три фута, лишь кое-где расширяясь до четырех, но в некоторых местах казалась шире из-за снежных карнизов, нависавших над обрывом. Дорожка спускалась круто, здесь приходилось делать каждый шаг по отдельности, осторожно ставить ногу, постепенно переносить на нее вес, и только потом отрывать от опоры вторую ногу.

Небо наверху было поразительно ярким; луна озаряла холмы и вершины, как днем. Высоко над нами, на морозном гребне, где я наделялся оказаться к рассвету, ветер сдувал снег легкой дымкой, затягивающей небо недлинным шарфом. Снег, нависающий на склонах над тропой, пробуждал во мне изрядное беспокойство. Такой снег может заскользить вниз от малейшей причины, и с рассветом станет еще опаснее.

Пройдя половину пути вниз, мы снова остановились, и Эйндж подошла ко мне.

— Вы готовы? — спросил я ее. — Они придут скоро, Эйндж.

— Как скоро?

— Через пару часов…

Мы наконец добрались до дна — колени дрожали. Направились к пещере. К рассвету они поймут, что мы исчезли. Не слыша ответного огня, быстро сообразят, что мы смылись, и кинутся за нами, остервенелые, как сто чертей.

Только перед самой пещерой мы почуяли запах дыма. Уловив струйку, я резко остановился. В пещере кто-то был.

Я шагнул в отверстие с винтовкой наготове — и обнаружил, что смотрю прямо в дуло револьвера сорок четвертого калибра. Эта дырка показалась мне размером в зев пещеры, и была она черная как смерть.

— Мистер, — сказал я, — положите вы лучше свой сорок четвертый. Если не положите, я вас точно убью.

Но он все так же целился в меня.

Глава 14

Револьвер держал в руке Малыш Ньютон — тот самый белоголовый малыш, которому я заморочил голову и не дал затеять драку давным-давно, по дороге в эти места.

Он лежал на спине, с виду совсем больной, и револьвер у него в руке прыгал вверх-вниз, ходуном ходил. Он был укрыт одеялом, и я видел по костру, что он подкладывал в него веточки, не поднимаясь.

— Что случилось, Малыш? Попал в неприятности?

Он все еще метил из своего револьвера в меня. Успею ли я поднять винчестер и пригвоздить его? Я очень надеялся, что пробовать мне не придется.

— Ногу сломал.

— А они тебя бросили? Ну, это ни черта не порядочно, Малыш. — Я сцепил зубы, собрал все запасы мужества, и отложил винтовку. — Малыш, положи ты свою пушку и позволь мне поглядеть на твою ногу.

— У тебя нет никаких причин помогать мне, — сказал он, но я-то видел, что он страшно хочет, чтоб ему помогли.

— Ты поранился — это достаточная причина. Может, когда ты выздоровеешь, у меня появится причина пристрелить тебя, но сейчас я не брошу человека в такой беде.

Я сказал Эйндж:

— Вы стойте у входа, мэм, и караульте, во все глаза смотрите. Может статься, что дорогу отсюда нам придется пробивать себе огнем.

Я аккуратненько вынул револьвер у него из руки и откинул одеяло. Он пытался наложить себе на ногу лубки, но повязка расползлась. Нога распухла, как бревно стала, и выглядела здорово страшно.

Я разрезал ему штанину, а потом и сапог, иначе его было не снять. Никакому ковбою не по вкусу, когда портят пару хороших сапог, но куда денешься?

Похоже было на простой перелом в нескольких дюймах ниже колена, но эти лубки ни к черту не годились. Я вырезал новые, а потом решил попробовать как-то облегчить ему боль.

Нагрел воды и положил на сломанную ногу горячие тряпки. По правде говоря, я представления не имел, много ли будет от них толку, но эти компрессы хотя бы дадут ему понять, что за ним ухаживают, это может как-то успокоить человека, который столько провалялся один, замороженный до полусмерти, в заброшенной пещере.

— Ты сам сюда залез?

— Они меня бросили.

— Это — подлая компания, Малыш. Они не стоят, чтобы за них биться. Тебе надо забыть про них и подружиться с настоящими людьми.

Я наломал веток, подбросил в огонь, а сам все думал, в какое отчаянное положение мы попали. Мы с Эйндж и так здорово рисковали, нацелившись выбраться через хребет. И, как будто нам своих бед было мало, еще повесили себе на шею человека со сломанной ногой.