Как был покорен Запад - Ламур Луис (книги читать бесплатно без регистрации полные TXT) 📗

Он был изможденный, тощий как жердь, глаза глубоко запали, он был похож на привидение — но Ева в жизни не видела его таким счастливым. Он вытащил из заплечного мешка хромую лапу и положил на ступеньку. Эта лапа была куда больше размером, чем положено нормальному медведю, все поселенцы и индейцы пришли, собрались в круг и молча смотрели на нее, не веря своим глазам. Но он выследил этого хромого медведя, пошел по следам в дальние леса и убил его. Никто никогда не услышал от Лайнуса эту историю в подробностях, но еще много месяцев он внезапно просыпался по ночам и хватался за винтовку, которую всегда держал рядом.

Необычайной и страшной была для Лайнуса эта охота на хромого медведя; под конец уже не только человек охотился на медведя, но и медведь на человека, — и однажды он вышел прямо на зверя, который сидел на месте и ждал его.

Медведь сидел, уставившись на него, глядел ему прямо в глаза так, как никакой зверь не может человеку в глаза глядеть… а этот медведь глядел — как будто хотел увидеть, что ж это за человек гонится за ним так долго и так упорно. Даже медведь, и тот под конец отощал.

Но только через много дней смог он всадить в медведя пулю. А в тот раз медведь просто поглядел на него, и прежде чем па успел сорвать с плеча винтовку, о-о… этот старый медведь исчез в кустах, просто испарился.

И наконец они встретились. Это случилось на узком песчаном берегу озера — одного из этих Великих Озер, про которые вы все слышали. С озера дул холодный сырой ветер. Тут они и встретились — и решили свое дело один на один. Медведь залег на своем следу, хотел подстеречь его, но человек долго изучал все его уловки, и не пошел прямо по следу, а взял чуть в сторону…

Он и медведь, они увидели друг друга одновременно, и когда он вскинул винтовку, медведь бросился на него. Похоже, хромая лапа ничуть не замедляла его бег, но человек выстрелил чуть раньше, чем медведь до него добрался. Пуля попала в цель, однако не остановила хромого медведя. Человек вытащил револьвер и выстрелил ему прямо в рот, а медведь залепил его лапой, да так, что разорвал плечо, потом насел на него, и Лайнус выпустил вторую пулю — вот она и остановила медведя.

Он вытащил левой рукой нож, а правой — томагавк, и когда медведь, остановленный последней пулей, поднялся на задние лапы и пошел на него, человек рубанул зверя томагавком и отскочил в сторону. Тут он разглядел, что его пуля сломала медведю плечевую кость, но этот медведь вовсе не собирался удирать — как и сам Лайнус.

Лайнус бросился на него с ножом, потому что винтовка валялась прямо под ногами у медведя… у Лайнуса текла кровь из разорванного плеча, но он всадил в зверя нож и перерезал ему яремную вену, а потом отступил назад и повалился на землю — без сил, истекая кровью… вот так они и сидели на этой продуваемой насквозь полоске песка и смотрели друг на друга, два старых диких зверя…

— Это был конец, — рассказывал Лайнус, — и этот медведь, кажется, был почти доволен, что это именно я победил его. Мы с ним поняли друг друга, он и я. Если бы он остался в живых, его мог бы случайно застрелить какой-то зеленый новичок — и покрыть позором на его медвежьих небесах…

Зеб вырос на этой истории, а это была лишь одна из историй, которые рассказывали о Лайнусе Ролингзе.

Родители Евы, Зебулон и Ребекка Прескотт, которые лежали в могиле под большой скалой, могли бы гордиться ее мальчиками. Она подумала это — и фыркнула: пожалуй, поздновато называть их мальчиками, пусть даже в мыслях. Это уже мужчины, и выполняют они мужскую работу. Да что там говорить — как ни тяжело ей отпускать Зеба, но ему пришло время помериться силами с остальным миром.

Два дня пролетели — и вот она стоит и смотрит, как он уходит по дороге с саквояжем в руке. Она старалась держать себя в руках, пока Зеб мог видеть ее, потому что ему нелегко и без ее слез. В конце концов, Зеб ведь никогда еще не выбирался из дому, если не считать коротких охотничьих походов с отцом. И только когда он наконец исчез за поворотом, она дала волю слезам.

Джеремая положил руку ей на плечо.

— Мы справимся, ма. Я буду работать изо всех сил, и не стану то и дело поглядывать через забор, как Зеб.

В его словах не было осуждения, потому что оба брата любили и уважали друг друга. Это была просто правда… Джеремая очень походил на Ребекку — стойкий, работящий, серьезный, хотя была в нем и капля поэтичности. Но его поэзией была земля, он любил ее — и все, что мог от нее получить. Он был человеком, который относится к земле, как к своей супруге, и ферма отвечала ему взаимностью.

— Иди в дом, сынок, и разожги печку, пора готовить ужин. Иди, сынок…

Он ушел, зная, куда направится она сейчас, потому что в важные минуты жизни Ева Прескотт Ролингз всегда сворачивала на одну и ту же тропку. Она пойдет постоять у могил своих родителей и двух детей, которых она потеряла. Потому что это место было ничуть не меньше ее домом, чем здание на холме. Это были могилы ее рода.

Здесь лежала Эдит, Эдит, которая прожила почти семь лет и умерла от воспаления легких, и Сэмьюэл, который увидел всего одно Рождество и один Новый Год, но не дожил даже до своего первого дня рождения.

Стоя в одиночестве у могил в вечерних сумерках, она говорила вслух:

— А что я еще могла сделать, па? Он — сын Лайнуса, как-то в нем всегда чувствовалось больше лайнусовой крови. Может, потому я и люблю его так. Но вы должны помочь мне молиться, па… вы с мамой должны помочь мне своими молитвами.

Капитан Лайнус Ролингз лежал на животе в саду под фруктовыми деревьями и изучал местность, раскинувшуюся перед глазами. Персиковые деревья уже расцвели, вдоль ручейков тянулись заросли багрянника, его темные красивые ветки были усыпаны гроздьями лилово-розовых цветов.

Был вечер воскресенья, шестого апреля, и то, что он Увидел в этот день, ему хотелось бы забыть — но он знал, что не сможет забыть никогда. В двух армиях, сошедшихся вблизи церквушки под названием Шайло note 43, восемьдесят процентов солдат составляли зеленые новобранцы, командовали ими офицеры, которые большей частью не имели боевого опыта и исповедовали благородный, но глупый принцип, что солдаты должны «стоять гордо и сражаться, как подобает мужчинам».

Урок, который Вашингтон пытался преподать Брэддоку note 44, был все еще, по прошествии ста лет, не выучен военными. Это относилось к обеим сторонам, ко всем генералам.

Шерман note 45 известил Гранта note 46, что ему противостоят всего двенадцать тысяч мятежников. На самом деле их было сорок тысяч. Необученные новобранцы во главе с неумелыми командирами двинулись на бойню.

Наверное, никогда в мировой истории не было собрано такого числа офицеров, которые знали бы все об искусстве войны и ничего о методах боя. А между этими двумя понятиями есть разница, и разница эта пишется кровью.

Начинают битвы генералы, а выигрывают их своими действиями рота, взвод или эскадрон. Достойным «Алисы в стране чудес» свойством обеих армий было то, что солдат часами обучали бессмысленным строевым маневрам на плацу, пока они не начинали двигаться красиво и точно… почти как девицы в кордебалете. Но никому никогда и в голову не приходило научить их сражаться. Считалось, что они обучатся на поле боя — если проживут достаточно долго, чтобы обучиться. Лайнус был обучен, и смог остаться в живых — но он учился в битвах с индейцами равнин, может быть, самыми великими воинами, каких знал мир.

И вот теперь он лежал, тщательно изучая местность перед собой. Он получил задание и собирался его выполнить — с как можно меньшими потерями.

Его рота залегла, рассыпавшись между деревьями у него за спиной, — всего шестьдесят шесть человек, включая несколько прибившихся к ним солдат, выживших после разгрома своих подразделений, которыми командовали не так умело. Людям нравился их командир, высокий спокойный человек, бывший охотник с гор, и они понимали его методы ведения боя.