Дорогой мести - Брэнд Макс (серия книг .txt) 📗
— Ты слышал, как он сказал, что передал свое послание с человеком по имени Длинная Стрела? Это ведь вор Гарри!
— Ну конечно, это Гарри-пауни.
— Так почему же шайены разрешают ему приходить в их лагерь, когда всем известно, что он с пауни и сам почти что пауни?
— Потому что он торговец и к тому же бледнолицый.
— Но ведь он может оказаться шпионом.
— Ага, скорее всего так оно и есть, а шайенам это известно. Но если он доставляет то, что им надо, на остальное шайенам плевать. У них манера такая. Верят в своих храбрецов, в своих богов, врагов стараются не бояться.
Переваривая эту информацию, Джонни Таннер стал засыпать. А когда на следующее утро проснулся, обнаружил, что Сломанный Нож исчез!
Однако Хэнк не проявил по этому поводу ни малейшего беспокойства. Он был уверен, что индеец оставил их для того, чтобы предупредить соплеменников о скорой встрече с его белолицыми друзьями и те успели к ней получше подготовиться.
Они позавтракали вяленой олениной, затем продолжили путь по прерии.
Для Джонни Таннера это был замечательный день, и не только из-за ожидания того, что он должен был увидеть в конце пути, а потому, что у него теперь был гнедой. Мальчик не мог на него налюбоваться. Он опять ехал на сером мустанге, а гнедого жеребца держал на коротком поводе и часами похлопывал, поглаживал, разговаривая с конем на ломаном языке индейцев пауни. Ласка была лошади явно в новинку. Сначала гнедой зажмурился, чувствуя руку мальчика, и взгляд его тревожных глаз становился похожим на взгляд вспугнутого оленя. Но скоро конь привык к мягкому голосу и прикосновениям нового хозяина.
Рейни смотрел на мальчика с одобрением.
— Все индейцы, в том числе и шайены, очень строго обращаются даже с самыми хорошими лошадьми, — объяснил он. — Свою привязанность к ним они выражают тем, что разрисовывают шкуры животных, а на уздечки вешают колокольчики и всякую прочую дрянь. Краснокожий может провести полдня, вплетая перья в хвост любимого коня, но ему и в голову не придет с ним поговорить. Это народ дикий, и лошади у них дикие. Возьми, например, моего Сына Полуночи. Он следует за мной по пятам, словно собака. А ведь когда он у меня только появился, то стоило бросить на него косой взгляд, как он отпрыгивал на целую милю! Вот каким был! Но если конь тебя любит, можешь считать, что у тебя два коня.
В тот день они сделали большой бросок по прерии, придерживаясь направления, в котором Рейни, похоже, был совершенно уверен. День умирал, сумерки сгущались, и наконец наступила темная ночь. Звезды сначала замерцали, потом многочисленными ясными белыми точками засияли над головами путешественников. Но они продолжали путь. А затем впереди появилось какое-то зарево. Свет его становился все сильнее.
— Это шайены? — спросил Джонни Таннер.
— Шайены. Нет сомнений, они. Собираются устроить нам ту еще ночку! — отозвался Рейни.
— Откуда тебе знать?
— Посмотри, разожгли костры. Видишь, вигвамы сияют в темноте, словно фонари!
И правда, по мере приближения мальчик смог рассмотреть жилища индейцев, которые, казалось, горели белым светом от костров, разожженных внутри. Но не только костры просвечивали сквозь обтянутые кожей стены вигвамов, перед входом в каждый из них горело по факелу. Мальчику показалось, будто перед ним маленький городок с белыми, ярко освещенными домиками. Такого красивого зрелища ему еще не доводилось видеть.
Они подъехали к краю широкого, неглубокого оврага. На его противоположной стороне стояло индейское поселение, а на дне тускло мерцал под звездами извивающийся ручей. До них стали доноситься звуки городка. И что это были за звуки!
Сначала Джонни Таннеру показалось, что он слышит один непрерывный гул множества голосов, но постепенно стал в нем различать какие-то истошные вопли, лай собак, плач младенцев, крики ребятишек, гортанные выкрики взрослых мужчин.
— Послушаешь, и можно подумать, что попал в сумасшедший дом, — заметил Джонни.
— Ага! Орут как ненормальные, — согласился Рейни. — Но это ничто в сравнении с тем, что будет, когда мы въедем в поселок.
Они спустились в овраг, пересекли ручей и стали уже выбираться на противоположную сторону, когда неожиданно их остановил возглас, идущий, казалось, из-под земли. Хэнк едва сдержал Сына Полуночи, а Джонни — гнедого, на которого Рейни заставил его пересесть для въезда в поселение. Великан назвал свое имя и имя мальчика. Часовой издал радостный крик, вскочил и со всех ног бросился к сверкающей массе вигвамов.
— Не торопись, — посоветовал Рейни юному другу. — Дай им время выпустить пар. А то, не дай Бог, все выскочат и потащат нас с тобою на руках.
Он рассмеялся, но то, что произошло следом; не вызвало у мальчика никакого смеха. Часовой скрылся из виду, а из вигвамов, словно пчелы из взбудораженного улья, вылетели шайены и с громкими криками понеслись по плоскому склону оврага к двум ночным всадникам. Некоторые по пути еще и пританцовывали, видимо, под ритм собственных эмоций, что со стороны выглядело так, будто они корчатся в приступе желудочных колик.
Одни бежали с пустыми руками, другие несли оружие, но когда толпа приблизилась, Джонни Таннер перестал удивляться всему, кроме физической мощи этих людей. Мальчик полагал, что Говорящий Волк великан. Однако вряд ли он был выше самого низкорослого шайена. На бегу одежды индейцев развевались, обнажая могучие тела, сплошь разрисованные узкими и широкими полосками, затейливыми узорами.
С шумом морского прилива толпа нахлынула на Таннера. Его обуял ужас. Это были не человеческие существа, а скорее скачущие дьяволы. Однако они не стащили мальчика с коня, а только прыгали вокруг, угрожающе размахивая оружием над его головой.
Гнедой жеребец воспринял все это без малейшего волнения, похоже, был привычен к подобным приемам и только выгибал шею, продвигаясь вперед с гордым, полным достоинства видом. Джонни поразился спокойствию жеребца, а когда посмотрел на Рейни, то увидел, что и он чувствует себя совершенно непринужденно.
Тем временем всадники оказались уже среди вигвамов, где к воплям воинов прибавился лай собак, ржание лошадей, плач детей. Все это повергло мальчика в шок. В голове у него помутилось, он постоянно бросал взгляды на Рейни, чтобы убедиться, что тот наслаждается моментом. Для него самого все это было уж слишком.
Впоследствии Джонни помнил только отдельные моменты этой дикой ночи. В частности, как вождь, Сломанный Нож, высокомерно сидел на лучшем своем военном коне, жутко разрисованный в честь праздника, и улыбался ему, протягивая руку для приветствия. Запомнил, как его окружила орущая толпа подростков, которые, должно быть, едва ступили на тропу войны, потому что были не старше его. Они восхищались его гнедым жеребцом, ружьем, одеждой и им самим.
Миновав скопление белых вигвамов, они выехали к огромному костру, пламя которого поднималось высоко в небо, затмевая звезды. Вокруг него танцевали раскрашенные дьяволы, а за ними прыгали и вытягивались их еще более гротескные тени. В жутком танце кружились шаманы. Один из них был похож на какую-то большую птицу с головой совы и огромными горящими глазами, которые от света костра становились то красными, то черными. Другой — на чудовищного волка. К человеческому телу была приставлена настоящая волчья голова, однако челюсти ее двигались! Казалось, волк рычит и скалит зубы на сову.
Сломанный Нож разомкнул круг, вошел в него и встал в середине. Розоватые отблески огня играли на его мощном теле. Он начал говорить нараспев и при этом танцевать, а разом умолкшие другие шайены слушали его как завороженные. Время от времени мотив песни вождя подхватывал один из воинов, выходил в круг и в свою очередь исполнял танец. Все это продолжалось довольно долго, а в заключение Сломанный Нож показал теми же танцевальными движениями, как он снял скальп с Говорящего Волка. Скальп был предъявлен толпе на острие копья. Джонни Таннера чуть не стошнило!
Затем множество рук вытащили в круг Рейни. Тот танцевать не стал, но принялся расхаживать взад и вперед и при этом орать изо всей мочи. Джонни уже довольно хорошо знал язык шайенов, чтобы понять, что Хэнк рассказывает им чудовищную ложь о каких-то духах, живущих на облаках, там, откуда по утрам встает солнце. Эти духи, оказывается, любили шайенов, поэтому вдохнули разум в белокожего и послали им сюда, за тысячу переходов, молодого человека, чтобы он стал их другом.
