Американские партизаны - Рид Томас Майн (полная версия книги TXT) 📗

Когда экипаж проехал и часовые вернулись на свои места, у сержанта, однако, вдруг появилось сомнение, заставившее его встревожиться. Да, карета явно принадлежала дону Игнацио Вальверде, это были его лошади, на кучере его ливрея. Но люди в экипаже ему были незнакомы, как и Хосе, который, считаясь запасным кучером, никогда не возил своих господ во дворец или туда, где сержант мог его видеть.

Сидевшего на козлах верзилу он вообще видел впервые, а один из находящихся в карете вызвал у него какие-то смутные воспоминания.

— Тысяча чертей! — воскликнул он, глядя вслед удаляющемуся экипажу. -Да ведь это мой бывший начальник, капитан Руперто Ривас! Я только на днях слышал, что он стал сальтеадором и посажен в тюрьму! Что все это значит? Экипаж, между тем, солидно отъехав сажен на пятьдесят от ворот, вдруг понесся с неожиданной для такого блестящего выезда скоростью, и сержант увидел, что сидящий на козлах великан осыпает лошадей ударами кнута. С чего бы это? Это более чем странно!

В то время, как сержант предавался этим размышлениям, он услыхал пушечные выстрелы. Один раздался в крепости, другой — у Чапультепекского военного училища. Но это еще не все. Вдруг начался колокольный звон. Сначала зазвонили в соборе, затем в Аккордаде, в монастыре Сан-Франциско и других церквах. Бум! — снова пушечный выстрел из крепости. Бум! — отвечает ему выстрел из Чапультепека. Это условные сигналы, которыми обмениваться оба форта. Что бы это могло значить?

Этот вопрос занимал не одного сержанта, но и всех солдат, сержанта даже менее других, так как ему уже довелось быть свидетелем нескольких революций и множества восстаний.

— Меня не удивит, если дело дошло до восстания, — спокойно сказал он. — Кто же может поднять восстание? — заметил один из солдат, взволнованный возможностью бунта.

Перебрали несколько имен известных военных, не зная, однако, на каком остановиться. Нет, здесь было что-то иное…

Все внимательно прислушивались, ожидая ружейных залпов. Большинству эти залпы пришлись бы по душе, не потому, что они ненавидели диктатора, напротив, они все симпатизировали Деревянной Ноге, но восстание дало бы им возможность принять участие в общем грабеже.

Сержант же продолжал размышлять о проехавшей карете, предполагая, что она причастна к происходящему. Уверенность подтверждалась присутствием в ней его бывшего капитана, явно куда-то спешившего. Может быть, он стремился в деревню Сан-Августин, где стояло несколько полков? Не примкнули ли они к революционной партии?

Сержант начинал сильно волноваться, терзаясь вопросом, к какой партии примкнуть. Оставаясь столько времени верным Санта-Ане и ничего этим не достигнув, чем рисковал он изменив? Может быть, этим путем он скорее достигнет столь желанных офицерских погон?

В то время, как он был занят этими честолюбивыми мыслями, снова раздались пушечные выстрелы. Ни сержант, ни солдаты не могли ничего понять. Это было точно предвестником бури — так думали они, по-прежнему ожидая ружейной перестрелки. Ожидание их, однако, не оправдалось, и только колокола продолжали звонить, точно весь город был охвачен пожаром.

Караул уже потерял всякое терпение, не надеясь более на восстание, когда послышался звук рожка.

Все бросились за своими ружьями, продолжая прислушиваться. Через минуту показался эскадрон гусар, несшийся во весь опор.

— Стой! — вскричал офицер громовым голосом, и весь эскадрон остановился как вкопанный. — Сержант, не видали ли вы экипаж, запряженный серыми лошадьми, с пятью седоками?

— В нем было только четверо, сеньор полковник.

— Четверо? А кучер в голубой с серебром ливрее был?

— Да, господин полковник.

— Это, конечно, тот самый экипаж. Как давно он проехал?

— Несколько минут назад. Еще пыль не улеглась.

— Вперед! — вскричал полковник.

Снова раздался сигнал, и гусары понеслись галопом, оставив сержанта и его команду в неописуемом удивлении. Один из часовых проговорил разочарованно:

— Нет, это не восстание.