Благородство не порок (СИ) - "Marlu" (лучшие книги txt) 📗
— Ну как прошли переговоры на высшем уровне? — поинтересовался Гарри, когда Люциус появился в спальне.
— Сложно! — честно ответил тот и без сил рухнул в постель рядом с супругом. — Но вроде мы разобрались, что от двух мужчин ожидать братика или сестричку не стоит.
— А ты ей сказал, почему мы поженились?
— Мне показалось, что подробности ей ни к чему. Сказал, что мы хотели, чтобы у нее была настоящая семья.
— Да, — согласился Гарри, — и даже не соврал. Почти.
Они помолчали. Люциус прикидывал, как бы половчее перевести разговор на интересующую тему, на то, что вызвало вчера негативную реакцию и как следствие срыв.
— Люциус, — Гарри сел и сложил руки на груди, — я хотел тебе сказать, что я обычный человек и не могу больше пытаться соответствовать твоим ожиданиям. Это как бег по кругу, как будто гоняешься за своим хвостом. Я обещаю прилично вести себя за столом или в других местах, но не проси большего. Я ненавижу танцевать и ездить верхом! Бриз на меня все время так смотрит, как будто хочет сказать: что этот придурок делает в седле?! Я не хочу преподавать руны!
— Тише, тише! — Малфой старался не смеяться, настолько горячо Гарри произносил свою речь, настолько ершисто выглядел при этом. — Ты никому ничего не должен. Оставайся самим собой и делай так, как считаешь нужным! Зачем тебе преподавать руны? Выбери другой предмет. Поверь, школа заинтересована в тебе и пойдет навстречу любому пожеланию. К тому времени, как ты попадешь в Хогвартс, все изменится сто раз, и место будет то, которое ты укажешь!
— Но я не хочу, чтобы из-за меня уволили преподавателя!
— Гарри, контракты годичные.
— Ну допустим, — Поттер не хотел уступать, — но как же твои слова согласуются с твоим же поведением?
— Каким? — не понял Люциус.
— Все на благо семьи, обязанности и ответственность?
— Гарри, не путай понятия. Быть верным семье и действовать ей во благо не означает ломать себя так, как ты это делал.
— Не знаю. Я запутался, — честно сказал Гарри и безвольно уронил руки на колени, — ну хорошо, ты говоришь, чтобы я был собой, а представь великосветский прием, и я, например, салат стану есть ложкой и попрошу вместо элитного вина или марочного коньяка сливочного пива? Вот что ты тогда делать будешь?
Люциус посмотрел задумчиво, тонко улыбнулся и ответил:
— Я тоже возьму ложку и стану есть этот салат ею, а потом попрошу второй бокал для пива.
— Да ну тебя! — фыркнул Гарри, чувствуя, что напряжение немного отпускает. — Я же серьезно!
— Так и я серьезно! Семья превыше всего, — он подмигнул ошарашенному мужу, — а еще серьезней; тот момент, когда мы с тобой вместе будем на великосветском приеме нарушать все правила этикета и вытирать руки скатертью, войдет в историю и станет началом новых правил!
— Люциус! — рассмеялся Гарри и упал на постель, раскинув руки. — Ты невозможен! Почему?
— Да потому что, это будет означать только одно: мы победили. И кстати, я в душ, не хочешь потереть мне спинку?
Поттер приоткрыл один глаз, заинтересованно посмотрел в сторону супруга и ожидаемо поддался на провокацию.
========== Глава 17 ==========
Спиной Поттер не ограничился, вернее ограничился, но совсем не ей, а тем, что находилось ниже. Люциус делал вид, что не понимает к чему идет дело, и подсовывал то мыло, то мочалку. Поттер нервно пыхтел, вяло возя намыленной губкой, выписывая хаотичные мыльные разводы по бледной коже. Малфой закусил губу: интересно, когда же ему надоест? Нарочито медленно потянулся за шампунем, наклонился… Провокация удалась. Гарри за спиной перестал дышать, зато его рука, скользкая от мыльной пены, скользнула как бы невзначай между половинок. Люциус выпрямился, не обернулся, но ягодицы плотно сжал, стискивая шаловливые пальцы мышцами, не позволяя дальнейших вольностей.
— Люциус, ну почему? — Гарри был явно сбит с толку: вот вроде бы же позвали, а теперь ситуация совершенно непонятная.
— Что почему? — уточнил Малфой и обернулся. — Почему дразню?
— Люциус, ты! — Поттер развернул мужа к себе. — Ты совершенно невозможный человек!
Ответить Малфой так и не успел. Ураган по имени Гарри вышел из-под контроля и впился жестким собственническим поцелуем, скорее терзая, чем лаская податливые губы. Волны вожделения и магии расходились от Поттера так мощно, что сопротивляться им не было никакой возможности. Да и не хотелось, если уж совсем честно — необузданный, горячий, он заставлял хотеть себя до цветных пятен перед глазами.
— Наклонись, — прерывистый шепот возле уха, и Люциус со стоном уперся ладонями в стену — дополнительная опора сейчас не помешает. Невовремя вспомнился тот случай, когда Поттер, вот так же потеряв голову, трахал его почти на весу, лицом к лицу, прижимая спиной к гладкому мрамору ванной комнаты. Откуда только силы взялись, ведь внешне совсем не Геракл — но жилистый.
Малфой сглотнул; воспоминание было ярким и взбудоражило кровь еще сильнее: Гарри со вздувшимися венами, напряженный, тяжело дышащий и глубоко и резко вставляющий…
— Ну давай уже, — не выдержал Люциус, — не хочу нежностей.
— Больно будет, — предупредил Гарри.
— Не первый же раз, давай!
Когда они, наконец, доползли до кровати, было уже далеко заполночь.
— Как ты себя чувствуешь? — забота Поттера была приятна, но вопрос…
— Хорошо оттраханным, — наблюдая сквозь ресницы за мужем, ответил Люциус.
— Я серьезно!
— Боже! Как тебе нужно сказать? Удовлетворенным? Ублаженным, довольным, опустошенным? — Малфой зевнул, после отличного секса безумно хотелось спать, и тело отказывалось повиноваться командам мозга, желая только одного: горизонтального положения. — Будь другом, засосы с видных мест сведи, а то утром неловко будет, если забудем… Да, — Люциус говорил уже почти засыпая, — давно хотел сказать, можешь звать меня Люци.
Малфой затих и задышал ровно. Его рука, небрежно переброшенная через Гарри, потяжелела и расслабилась. Поттер лежал на спине и смотрел в темный потолок спальни: это что сейчас было? Перебирая в памяти все полученные от мистера Рикетта сведения, он не находил ничего, что могло бы подойти под последнее высказывание мужа. Что оно могло бы означать? Или вообще не стоит обращать внимания? Промаявшись в бесплодных раздумьях где-то с полчаса, Гарри осторожно снял с себя руку Люциуса и встал. Раз уж заснуть сейчас все равно не удастся, имеет смысл попытаться разузнать, что же именно имел ввиду Люциус. Черт их разберет, этих аристократов с их аристократическими заморочками, и вообще, может быть, стоило в ответ тоже разрешить назвать себя как-нибудь хитровыебнуто? Как можно извратить имя «Гарри»? И главное: зачем?
Рассвет застал Поттера в библиотеке особняка на площади Гриммо. После долгих поисков и ругани с Кричером, который после бесконечных уговоров принес-таки восьмисотстраничный «Кодекс чистокровных семей» и «Жизнь аристократов» размером немногим меньше. Гарри начал было читать все подряд, но в основном шли уже давно известные пассажи про этикет, и только к утру удалось найти: «Аристократия представляла собой большую семью, закрытую для доступа посторонних. Большинство аристократов были между собой на „ты“, потому что практически все в той или иной степени приходились друг другу родственниками. У них были общие интересы, общие воспоминания — о совместных „сежурах“, балах, выездах на охоту… Каждый, кто принадлежал к этому кругу, имел свой „Petit Nom“ — краткую форму имени. Элеонора становилась „Лори“, Чарльз — „Кари“, Тереза — „Рези“. И так далее… Некоторые „Petit Nom“ были не производными от настоящего имени, а домашними прозвищами… В приватной атмосфере среди своих титулы и полные имена почти не использовались. И в своем кругу аристократы использовали почти всегда только „Petit Nom“ и были друг с другом на „ты“. Обращение аристократов к тебе на „ты“ было своего рода индикатором принадлежности к „элите“. Заветной мечтой „новых“ аристократов в XIX веке было не только быть принятыми „старыми“ аристократами, но и быть с ними на „ты“. Когда граф Гаттен назвал барона Натаниеля Нотта „Натти“ и предложил перейти на „ты“, тому сразу стояло ясно — „свершилось“. А ведь он был барон в третьем поколении! Но ни его дед, ни отец не смогли пробить стену игнорирования со стороны „старых аристократов“. Только поколение внуков Ноттов смогло это сделать. Кроме Ноттов, мало кому удалось проникнуть в закрытое „первое“ общество».
