Осколки падающих звезд (СИ) - "MissMercy97" (читаем книги TXT) 📗
***
Драко пару раз успел цокнуть языком, прежде чем открыл знакомую дверь. Он продолжал крепко сжимать дневник в свободной руке. Проскользнув внутрь и тихо прикрыв за собой дверь, он окинул взглядом номер и удивился, что он всё ещё был не убран — на столе лежали салфетки, а на кровати… плед Грейнджер.
Он положил чёрную книжку на столик и провёл пальцами по небольшому мягкому одеялу.
— Такая нелепость, — одёрнув руку, Драко резко выпрямился.
Он пришёл сюда, чтобы оставить пару страниц из своего дневника с… рецептами уникальных зелий для расширения её кругозора, послать ей сову, чтобы она пришла сюда, забрала всё это и покинула его мысли. Из всего списка Драко пока наполовину выполнил первый пункт — прийти в отель.
Он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Драко открыл дневник и достал уже заранее вырванные страницы и положил их в самом центре стола. Подровнял их и положил рядом сникерс. Затем убрал его и спустя секунду вновь вернул на место.
Здесь, внутри душного номера, всё ещё витал аромат её кожи и волос. У Драко свело зубы, и он рванул с места и почти дошёл до входной двери, как внезапно ручка дёрнулась, и Грейнджер испуганно распахнула глаза, уставившись на него.
— Привет, — только и выдавил он из себя, когда вся его уверенность улетучилась, и он будто вновь стал неуверенным в себе подростком, разговаривающим с девочкой, хотя никогда не являлся таковым.
Грейнджер не двигалась. Даже не дышала. Спустя некоторое время она сделала шаг и, войдя в номер, встала напротив Драко.
— Что ты здесь делаешь?
— Прошёл оставить тебе вот это, — он указал пальцем на стол, где лежала стопка каких-то бумажек и… батончик, — и послать сову, чтобы ты забрала, — отчеканил Малфой, прищурив серые глаза.
— Что это за страницы?
— Записи из моего дневника, — перехватив её удивлённый взгляд, когда она прошла мимо него и подцепила первый лист, Малфой добавил: — Разные зелья, списки книг…
— Ты писал обо мне? — Гермиона, скользнув взглядом по тексту, почувствовала, словно по спине ударили кнутом.
Малфой молчал, сверля глазами её лицо.
Напротив записей были разные даты. Его красивым и до раздражения ровным почерком были исписаны страницы, в некоторых местах стояли большие кляксы, словно он надавливал на перо от злости. Там действительно были разные зелья, о которых Гермиона даже и не слышала, но её глаза чаще натыкались на слова «она» и «Грейнджер».
— К чему это? — спустя несколько минут молчания спросила Гермиона, боясь смотреть на него. Она краем глаза видела, что его тело было напряжено, а в глазах сверкали молнии.
— Я… не знаю, — и в этих словах не было фальши или лжи. Его тембр завибрировал и нашёл отклик в её сердце. Гермиона повернулась к нему лицом.
— Поздравляю с… успешным окончанием суда? — пытаясь откинуть неловкость от прочтения записей, она постаралась улыбнуться.
— Да, это прошло лучше… чем я ожидал.
В его голосе звучали смятение и напряжённость, в её — обида и задетая гордость.
— Трэвэрс в бегах.
— Я наслышан.
— Я отдала маховик Артуру Уизли.
— Он знает…
— Не о тебе, — прервала его Гермиона.
— Понятно.
— Я переезжаю.
— Куда? — серая радужка окрасилась в оттенок боли.
— В Австралию.
— Когда?
— На днях.
Гермиона перестала ощущать конечности. Казалось, дотронься до неё — она рассыплется.
— Как Уизлетта?
— Хорошо. А мама? — они вновь начали эту незамысловатую игру без правил, которая к тому же изрядно трепала нервы.
— Нормально, — Малфой с трудом сглотнул и опустил руки вдоль тела.
— Я перестала есть сладкое, поэтому… — Гермиона слабо улыбнулась, взглянув на сникерс, и качнула головой вперёд. — А за это… спасибо. Изучу по дороге, — она взяла в руки страницы.
Малфой кивнул, отведя глаза в сторону, и она заметила, как сильно он сжал челюсти.
— Мне пора, — прошептала Гермиона, снова приковав к себе взгляд ледяных, но ставших родными, глаз. — Я надеюсь, у тебя всё будет хорошо.
Гермионе с трудом дались последние слова, сгораемые в захлестнувшем цунами боли и отчаяния. И когда она из последних сил сдерживала эти жгучие чувства внутри, вокруг неё обвились крепкие руки, а дыхание затерялось в волосах.
— Ты однажды спросила, кто ранил моё сердце? — он тяжело вздохнул и после секундной паузы ещё крепче прижал Гермиону к себе. — До твоего внезапного вторжения в мою жизнь, я не думал, что оно у меня вообще есть, — с его губ сорвался лёгких смешок. — Грейнджер, война почти уничтожила меня. Но… — повисла немая напряжённая пауза. — Но ты собрала воедино все осколки, и я понял, что рана затянулась.
Глаза Гермионы защипало от слёз, которые заставили её часто заморгать. Из лёгких выбило весь воздух, и каждый последующий вздох давался с неимоверным трудом. Пульсирующая боль чуть левее середины груди разносилась едва ощутимыми толчками по всему телу, по каждой клеточке, угрожая вот-вот набрать силу.
— Я влюблён в тебя, Гермиона, — облегчённо выдохнул он, словно эти слова грузом давили на его сознание.
Драко продолжал упиваться запахом её кудрявых волос. Он чуть отстранился и посмотрел на неё сверху вниз. Её губы дрожали, глаза слегка покраснели и увлажнились. Драко был не в силах отпустить Грейнджер. Не в силах забыть.
Они слились в поцелуе. Безумном. Горячем. Отчаянном. И таком необходимом. Грудную клетку свело от эмоций и чувств. Их губы рождали мысли без слов — мысли, которыми думают чувства. Языки извивались, говоря им, кем они являлись на самом деле. Людьми. Влюблёнными.
Он принадлежал ей. Она принадлежала ему.
— Драко… — простонала она ему в губы. Он сглотнул и закрыл глаза. Молчание. Плечи Гермионы слабо подрагивали, и она застыла, боясь теперь сделать хоть маленький вдох, дрожа перед той мыслью, что это издёвка её больного воображения, пустой мнимый мираж, который исчезнет, стоит этим тёплым и таким нужным рукам, обвивавшим худое тело, отпустить её. — Я тоже влюблена в тебя.
— Как ты и говорила — я был обречён.
И в тот момент Гермиона поняла, что они с Драко шли к одной точке — к той самой финишной прямой в погоне за счастьем. Путь был извилистым, с болезненными падениями и трудными подъёмами, со слезами и смехом, с горечью и страстью. И перед глазами у неё мелькнуло видение — как открытка, посланная судьбой. Это было видение жизни — настоящей, без сожалений и жестокости.
Жизни с Драко Малфоем.
Жизни вместе.
