Полотно Судьбы (СИ) - "Рэйя_Гравис" (полные книги .TXT) 📗
Она оскорбленно дернулась и отступила.
— О, и еще, — он окликнул её, когда гриффиндорка уже собралась уходить. Гермиона обратила на него напряженный взгляд. — Ты неожиданно потрясающе выглядишь сегодня, — в его тёмных глазах горела холодная насмешка. — Сразу становится ясно, кто ты на самом деле.
— На самом деле? — эхом переспросила Гермиона, она понимала, что стоит просто уйти, но никак не могла оторвать взгляда от его лица. — О чем ты говоришь?
Губы Арчера скривились в ухмылке.
— О, не делай вид, будто ты не поняла меня, Грейнджер, — протянул он. — Этот невинный образ правильной отличницы тебе совсем не к лицу. Хорошая была маска, признаться — милая начитанная девочка, днями напролет штудирующая книжки в библиотеке. Кто бы заподозрил в тебе такую двуличность? Зато теперь все встало на свои места. Ведь сколько бы книг ты ни прочитала, это не изменит того, что ты просто невообразимо скучная кукла. Такая же, как все остальные, — он с наигранным разочарованием развел руками. — Как, впрочем, я всегда и предполагал. Хотя, честно говоря, я даже не думал, что ты своей унылой посредственностью сможешь хоть кого-то заинтересовать.
Гермиона мгновение просто смотрела на него, в карих глазах полыхал гнев, боль и жгучая обида.
— Ненавижу тебя, — прошептала она.
— Взаимно, Грейнджер, — коротко бросил юноша, окидывая её презрительным взглядом.
Развернувшись на каблуках, Гермиона торопливо зашагала обратно в зал, где её уже искал Крам. Её трясло от ярости, она злилась на Тома за жестокие оскорбления, на себя за глупую наивность, на весь свет за самый отвратительный вечер в её жизни. Но хуже всего было то, что к этим эмоциям примешивалось совершенно абсурдное чувство вины. Девушку не покидала мысль, что во всем виновата только она. Что Арчер был честен, когда приглашал её на бал. Что этот надменный самоуверенный слизеринец, который пробуждал в ней столько противоречивых эмоций, на какое-то мгновение увидел в скучной гриффиндорской заучке нечто большее. Что всё могло сложиться совсем иначе.
«И ты всё это разрушила», — горько упрекала себя девушка.
Не сдержавшись, Гермиона обернулась в последний раз, в надежде, что он смотрит ей вслед, что можно ещё что-то исправить, но Тома в коридоре уже не было.
«Отправился развлекать свою Мириам, — ядовито подумала девушка, тряхнув головой. — Ну и пожалуйста! Вы — прекрасная пара!»
Ускорив шаг, гриффиндорка поспешила в зал, чтобы отыскать Виктора, пока тот не решил, будто она от него сбежала.
А в это время, укрывшись в тени стылых коридоров от посторонних взглядов, стоял Том, обессилено привалившись к стене спиной. Обхватив голову руками, он медленно осел на пол — в висках пульсировала страшная мигрень, которая усиливалась с каждой секундой. Он ни о чем не мог думать, кроме дикой, ослепляющей боли, от которой голова, казалось, вот-вот расколется надвое. Юноша медленно провел ладонью по серому от боли лицу, чувствуя, как его бьет озноб. Нужно было что-то сделать. Попросить помощи. Достать обезболивающее зелье. Добраться до спальни и провалиться в спасительный сон. Что угодно, лишь бы не сидеть здесь в одиночестве, ожидая, пока это прекратится. Но для этого нужно было пошевелиться. Нужно было что-то сказать, куда-то пойти. А всё, что он мог, это сидеть неподвижно, сжимая голову и сходя с ума от боли, и где-то вдали, словно раскаты грома, ему чудилось эхо дикого, нечеловеческого вопля.
*
«Не так уж и плохо, — отстраненно думал Гарри, неторопливо описывая круги по залу в паре с Дафной. — Вообще-то, даже очень неплохо», — мысленно поправился он, поймав тёплый взгляд фиалковых глаз. Сперва он жутко нервничал, но стоило только начать танец, двигаясь в такт неторопливому мягкому темпу музыки, как все его глупые опасения мигом вылетели из головы и юноша тут же позабыл о том, что на них все смотрят. Он вообще забыл обо всем на свете, думая только о своей руке, лежащей на талии девушки, о тепле её тела, которое чувствовал сквозь тонкий атлас чужой мантии, о нежной улыбке, которая была адресована только ему одному. Вокруг них плавно кружились другие пары, но Поттер их даже не замечал. Он смотрел на девушку прямо перед собой и заворожено улыбался, наслаждаясь этой непривычной близостью. Пожалуй, ему начал нравиться Святочный бал, хотя поначалу он счел это мероприятие до тошноты официальным.
Стены зала серебрились инеем, с темного, усыпанного звездами потолка свисали гирлянды из омелы и плюща. Длинные обеденные столы исчезли, вместо них установили множество столиков, каждый человек на десять. Четырех чемпионов, стоило им войти в зал, откомандировали к судейскому столу, где их сияющей улыбкой встретил Дамблдор. Все вокруг аплодировали, поздравляли друг друга и шумно переговаривались. Царящий в зале гомон совершенно сбил с толку и дезориентировал Поттера, он машинально улыбался и кивал, когда с ним заговаривали, но был не в состоянии сформулировать ни одной внятной мысли и очнулся от ступора, только когда Дафна мягко и ненавязчиво пыталась усадить его за стол. Пока все занимали свои места, Гарри рассеянно разглядывал праздничное убранство зала, невольно восхищаясь масштабами празднества. Пожалуй, так Хогвартс к Рождеству еще ни разу не украшали. Взгляд юноши скользил по радостным лицам присутствующих, задержавшись на директоре Дурмстранга, который, в отличие от окружающих, выглядел мрачнее тучи и не сводил тяжелого взгляда со своего чемпиона. Точнее с его спутницы. Похоже, Каркарова совершенно не радовал тот факт, что Крам пригласил на бал Гермиону.
Чуть поодаль сидел Перси Уизли, старший брат Рона, и рассказывал кому-то о своём повышении, чуть ли не лопаясь от гордости. Среди общего шума до Гарри долетели только обрывки разговора: «…назначен личным помощником мистера Крауча и представляю его на вашем балу… серьезно болен… нездоровится с самого Чемпионата мира… сильное переутомление». Дальше шли какие-то невнятные восхищения и восхваления неоспоримых заслуг «достопочтенного мистера Крауча» и Гарри перестал прислушиваться, переключив своё внимание на Гермиону. Девушка увлеченно беседовала с Виктором Крамом и даже не замечала, что и как ест. А Крам, кажется впервые на памяти Поттера, с кем-то так охотно разговаривал, с удовольствием рассказывая про собственную школу, пока его не прервал Каркаров.
— Виктор, — рассмеялся старший маг, его глаза, холодные и пустые, были обращены к Гермионе, — смотри не скажи чего-нибудь лишнего. Как бы твоя очаровательная собеседница не нашла к нам дорогу.
Тут к разговору с улыбкой присоединился Дамблдор:
— У тебя, Игорь, все тайны да тайны. Можно подумать, ты не любишь гостей.
— Мы все, Дамблдор, заботимся о своих владениях, — Каркаров оскалил желтые зубы. — И ревностно оберегаем вверенные нам очаги знаний. Мы по праву гордимся, что никто, кроме нас, не знает все их секреты, и мы бдительно храним их. Разве не так?
— А я, Игорь, не стал бы утверждать, что знаю все секреты Хогвартса, — добродушно ответил Дамблдор. — Не далее как сегодня утром отправился я в туалет, свернул не туда, и очутился в прелестной, совершенно незнакомой комнате с превосходной коллекцией ночных горшков. Позже я вернулся получше осмотреть ее, а комнатка-то исчезла. Возможно, она доступна только в полшестого утра, а может, когда месяц в фазе одна четверть или когда слишком полный мочевой пузырь. Я, конечно, все равно ее отыщу.
«Да, а ещё у нас Тайная Комната есть, — ядовито подумал Поттер, глянув на директора. — Ну, знаете, такая… с василиском внутри. Та самая, вход в которую за последние пятьдесят лет вы так и не удосужились поискать, — юноша отвернулся от жизнерадостного директора. — Комнату с горшками, по-видимому, отыскать важнее».
Он понимал, что Дамблдор просто в этой своей идиотически-добродушной манере ставил Каркарова на место, но почему-то упоминание о тайнах Хогвартса неожиданно болезненно отозвалось в душе юноши. Том тогда чуть не погиб и если бы директор хотя бы попытался самостоятельно решить проблему, а не пускать ситуацию на самотек, всё могло бы закончится куда быстрее и Гарри не пришлось бы убивать возможно единственного в своём роде василиска. Но кого это волновало? Куда интереснее было сидеть, сложа руки, и безучастно наблюдать за происходящим. Поттер мрачно уставился в свою тарелку. Порой он совершенно отказывался понимать Дамблдора.
