Техника и вооружение 2012 03 - Коллектив авторов (электронная книга .TXT) 📗
– Товарищ Котин, так зачем же на танке три башни?
– Мощное вооружение: одна 76 мм и две по 45, – ответил Жозеф Яковлевич.
– Нечего делать из танка «Мюр и Мерилиз»! – сказал Сталин (до революции – универмаг в Москве с широким ассортиментом товаров).
Сталин подошел к макету, снял с него заднюю малую башню с 45-мм пушкой и спросил Котина:
– Сколько я снял?
– Три тонны (по другим источникам, две с половиной), – ответил Котин.
– Обратите их на усиление броневой защиты, – сказал Сталин. – Вам нужно ориентироваться на утолщение брони и усиление защиты экипажа. Незачем иметь на танке большое количество башен.
Присутствующие на заседании военначальники (Ворошилов, Буденный, Кулик, Мехлис и др.) стали высказывать свои положительные мнения о данном танке и вообще о всех танках, состоявших на вооружении Красной Армии. Отец, конечно, сидел и молчал в силу своего звания и возраста, хотя не понаслышке знал, испытывая танки в различных условиях Дальнего Востока, что проходимость наших танков недостаточна.
Сталин выслушал все хвалебные отзывы, а затем спросил, есть ли еще какие-либо мнения. И тут отец не выдержал, хотя отлично понимал, чем все это может для него окончиться. Он поднял руку… Надо сказать, что он неоднократно докладывал своим непосредственным начальникам о том, что проходимость наших танков по болотистым и песчаным грунтам была не на должном уровне. Это обстоятельство существенно снижало возможности их тактического использования. Чтобы уменьшать удельное давление на грунт, отец предлагал сделать гусеницы танков более широкими, но его предположение никто не хотел принимать. Доказывая свое, он даже составил таблицу по значениям удельного давления на грунт для наших танков, а также английских, немецких, американских, японских. Таблица наглядно показывала, что наши танки по этому показателю далеко не лучшие. Вот эту самую таблицу он с собой и взял. И вот когда Сталин стал спрашивать о других мнениях по поводу технического состояния танков отец и решился высказать свое мнение.
Сталин дал ему слово. Отецсказал, что вот у него есть таблица с данными по проходимости, из которой видно, что наши танки не лучше, чем иностранные. Что тут поднялось. Все присутствующие (Ворошилов, Буденный и др.) начали обвинять его чуть ли не в измене, называть врагом и прочее… Сталин при этом молча слушал. Потом подошел к отцу, взял у него листок с таблицей и, повернувшись ко всем, спросил: «Так что, все, что здесь приведено – неправда?» Наступило молчание. «Так значит, это соответствует действительности?» Молчание продолжалось.
Далее Сталин был немногословен. Он приказал увеличить проходимость танков в течение полугода.
Конечно, отцу очень досталось за это выступление. В итоге было сказано, что сам заварил кашу, сам и делай… Папа очень много времени проводил в командировках на заводах, работая с конструкторами-разработчиками тяжелых и средних танков. Но в итоге гусеницы танков удалось сделать более широкими…»
В результате проделанной работы ширина трака гусеницы на танках А-34 (1939 г.) и Т-34 (1940 г.) была доведена до 550 мм (ширина трака гусеницы опытного образца А-32 составляла 400 мм), а на КВ-1 и КВ-2 (1940 г.) – до 700 мм (у опытного КВ – 660 мм) [1,2].
В целом в первой половине Великой Отечественной войны советские средние и тяжелые танки по среднему давлению на грунт существенно превосходили танки ведущих держав мира. О том, как на практике оказывал влияние на ход боевых действий этот, казалось бы, теоретический показатель (в сочетании и с высокой удельной мощностью), в своих воспоминаниях пишет один из лучших генералов вермахта Э. Манштейн:
«… У танковая армия, планируя боевые действия своих сил (40 тк) с целью уничтожения противника, наступающего из Славя иска, установила на основании данных разведки, что продвижение ее танковых соединений в районе западнее Кривой Торец, для проведения операции по охвату противника невозможно. Местность, перерезанная глубокими оврагами, была покрыта таким глубоким снегом, что использование наших танковых сил было исключено. Поэтому 40 тк начал свое наступление вдоль долины Кривой Торец и восточнее ее почти фронтально…
План группы – отрезать противника от Донца охватом с запада – оказался, таким образом, беспредметным, а противник со своей стороны в ночь на 11 февраля прорвался крупными танковыми силами через якобы непроходимую местность западнее Кривого Торца до Гришино. Этот эпизод еще раз показал, что западные понятия о непроходимости местности для русских имеют лишь очень ограниченное значение. Широкие гусеницы их танков значительно облегчали преодоление препятствий, которыми являлись для наших танков грязь или глубокий снег. В районе Гришино противник не только находился глубоко во фланге 1 танковой армии, но он также перерезал там одновременно главную коммуникацию группы, ведущую из Днепропетровска на Красноармейское. Оставалась только дорога через Запорожье. Но ее пропускная способность была ограничена…
…Снабжение фронта, особенно горючим, стояло, таким образом, под угрозой срыва, и возникла опасность охвата 1 танковой армии с запада; противник пытался в это время также нанести ей удар с востока силами, прорвавшимися через Ворошиловград…» [3]
Большую помощь войскам оказал и предложенный Кравцевым способ самовытаскивания танков с помощью бревна (бруса), внедренный им в середине 1930-х гг. 1* И хотя для этого экипаж вынужден был покидать машину и действовать по пояс в грязи, а зачастую и под огнем противника, данный способ оказался очень простым, не требовал вынесенных объектов закрепления и практически сразу был высоко оценен танкистами. Самовытаскивание танков и самоходных установок в годы Великой Отечественной войны производилось уже с помощью одного или двух бревен (брусьев, труб и т.д.), а порой и связки из нескольких (меньшего сечения). Диаметр бревна (бревен) как правило составлял 200-250 мм, аего длина превышала ширину танка на 1 м. Бревна стали постоянно перевозиться на танках, действующих в болотистой местности, как табельное имущество. Крепление бревен к тракам гусениц осуществлялось различными способами: с помощью костыля-упора (бывшего клыка), петли из троса (цепей), петли из троса и пальцем, рымами и тросом, петель из троса с двумя пальцами, траком с вырезом в гребне (для танков Т-34), двумя траками [4]. Бревна также стали частично выполнять функции импровизированных экранов, повышающих живучесть машин.
А.Ф. Кравцев внес весомый вклад в обеспечение превосходства советских танков по проходимости над лучшими зарубежными аналогами. Толковые, инициативные и самостоятельные выступления Кравцева на самом высоком уровне иногда шли в разрез с технической политикой, проводимой АБТУ, а иногда добавляли «головную боль» военному командованию и конструкторам новых танков.
Так, например, Ж.Я. Котин вспоминал:
«Родился торсион после одного из предварительных обсуждений КВ в Политбюро. Один из представителей Автобронетанкового управления. А.Ф. Кравцев вдруг обратил внимание членов Политбюро:
– Надо же защитить ходовую часть. Пусть конструкторы предусмотрят фальшборты.
И это было понятно … Но у нас опять, как когда-то после снятия башни с СМК, изменялся вес. Фальшборт – это стальная юбка вдоль катков, с немалым весом.
Я вернулся к коллегам и прямо сказал в КБ:
«АБТУ опять нам «поросенка» подложило! Надо защищать ходовую часть».
Один из конструкторов тогда сказал:
– А давайте уберем крупповскую пружинную подвеску и поставим торсионную подвеску! А ее защищает уже корпус…» [5]
Получалось так, что молодой офицер, прослуживший в АБТУ всего два года, сам генерировал и реализовывал большое количество остро необходимых идей и был с лучшей стороны известен И.В. Сталину. Уже в марте 1940 г. Анатолия Федоровича командировали в счет «1000» 2* в Народный комиссариат Среднего машиностроения (НКСМ) СССР на должность начальника танкового отделения военного отдела (с июля 1940 г. он был назначен заместителем начальника военного отдела). В январе 1941 г. Кравцев возглавил танковый отдел НАТИ и в этом же месяце стал заместителем директора этого института.
