"Спецназ древней Руси". Компиляция. Книги 1-10" (СИ) - Корчевский Юрий Григорьевич (книги онлайн без регистрации .TXT, .FB2) 📗

Юрий Корчевский

Спецназ Великого князя

© Корчевский Ю.Г., 2018

© ООО «Издательство «Яуза», 2018

© ООО «Издательство «Эксмо», 2018

Глава 1

Боевой холоп

Отца своего Федька не помнил, мать воспитывала его и младшего брата. Впроголодь жили в полуземлянке-полуизбушке. Мальчишка трудолюбивым рос, сметливым, сообразительным, но с характером. За что не раз бит был сельским старостой. Евграф Ильич, верный слуга боярина, вечно злой, всем недовольный. После работ в поле да скудного ужина Федька к дьячку бегал, в церковь. В небольшой церкви спокойно, ладаном пахнет и восковыми свечами. А главное – дьячок не обижал никогда, разговаривал ласково. Как подрос Федька, грамоте учить стал. Подросток к учению жаден, знания впитывал как губка. За две седмицы весь алфавит выучил. Дьячок рукописную книгу давал читать – «Жития святых». Читал Федька при свете свечи, в небольшом приделе храма. Со временем ладно получаться стало. Дьячок Афанасий учеником доволен. Счёту обучать стал, хвалил.

– Есть у тебя способности, Фёдор. Учись писать, со временем писарем станешь, уважаемым человеком. Всё лучше, чем спину в поле гнуть.

На бумагу и чернила денег не было, да Афанасий совет дельный дал.

– Сделай табличку. Коли бортники знакомые есть, так из воска. Либо сам, из глины. Палочку заостри, ею пиши.

О, как не просто поначалу писать получалось! Буквицы кривые получались, как пьяные. И строка то вниз сползала, то вверх. Но премудрость со временем освоил, поскольку каждый день упражнялся, не отлынивал. Зимой, когда работы мало было, писал, читал при лучине. Мать тягу к учёбе одобряла.

– Правильно делаешь, сынок. Ты Афанасия не забывай, он худому не научит. Глядишь, со временем писарем станешь.

Писарь в деревне второй человек после старосты. Подати за каждым холопом записывал, челобитные и прошения писал, письма.

Жизнь Федьки изменилась в один день. Репу с барского огорода убирал, к полудню чёрные тучи нашли, дождь начался, перешедший в ливень. Фёдор работу бросил. Вымок весь, да из земли, превратившуюся в месиво, репу не вытащишь. Только за ивовую большую корзину взялся, почти полную, в амбар отнести, староста появился на подводе, с объездом.

– Ты что, лентяй, работу бросил?

Сам на подводе сидит, рогожей прикрылся.

– Так дождь же.

Староста слез с подводы, взял кнут, которым лошадь погонял, да принялся Фёдора стегать.

– Вот тебе, лентяй, вот!

Удары сильные, Фёдор уворачивался, лицо руками прикрывал, чтобы кнутом в глаз не попал староста. Как с одним глазом жить? Как всадники подъехали, за шумом дождя оба не услышали. Удары кнутом вдруг прекратились, староста вскрикнул. Это его один из всадников сапогом в бочину пнул.

– За что парня мордуешь?

Всадников трое. Двое ратников, судя по доспехам – в кольчугах, на головах шлемы-шишаки, при мечах. А один в плаще, а на голове шлем. Из-под плаща края шёлковых штанов видны, заправленные в короткие мягкие сапожки. Видно – не простой витязь.

Староста сначала вскинулся. Кто это ударить его посмел? А как разглядел всадников, шапку скинул, в пояс поклонился.

– Прости, князь!

Князь усмехается презрительно, а ратник рядом снова спрашивает:

– В чём вина парня?

– Репу убирать не хочет.

– Так ведь дождь идёт, мокрая репа в амбаре погниёт. Так-то ты за урожай радеешь?

И ещё раз старосту пнул. Не столько от боли, сколько от унижения, да на глазах парня, завопил староста. Ратник, вроде и не вопил истошно староста, с коня склонился:

– Ты чей холоп будешь?

– Охлопкова.

– А вёсен тебе сколько?

На Руси новый год исчисляли с первого марта.

– Пятнадцать.

– А на вид больше, стало быть, не хворый. В младшую дружину пойдёшь?

В младшую дружину при князе брали юношей, оружному бою учили. Как овладевал новик вверенным оружием, в боевые походы брали, но не в первую линию, а в последних шеренгах. Постепенно до опытного вояки растили. В дружинах постоянно убыль была. Кто по смерти в бою выбывал, кто по ранению, а были, хоть и редко, по возрасту. Такие при воинской избе оставались шорниками, конюхами.

Стать княжеским дружинником – мечта молодого юноши. На всём готовом – крыша над головой, еда, одежда добротная. И подчиняются только воеводе и князю. Конечно, дело рискованное, можно живот потерять. Но это дело случая. При татарских набегах, которые случались, и в полон брали, из которого никто ещё не вернулся, и убивали. Когда на потеху, а сопротивлявшихся – всегда. Аркан волосяной на шею и ну за лошадью таскать, пока кожа и мясо до кости не сотрутся.

– Пойду, – сразу согласился Федька, поклон отбил.

– К отцу-матери беги, проси благословения, – усмехнулся князь.

В согласии родителей князь не сомневался, но положено так по традициям.

– Власий, заберёшь парня. К вечеру чтобы в воинской избе были.

– Повинуюсь, княже.

Князь с воином с места сорвались. Остался Власий.

– Беги домой. Звать-то тебя как?

– Федькой.

Фёдор растерялся. Брать корзину с репой или оставить? В нерешительности взялся за ручку, а Власий головой мотает:

– Это уже не твоя забота.

Помчался Фёдор к избе, Власий не спеша за ним едет. Ворвался Фёдор в избу, запыхавшись, мать испугалась.

– Случилось что?

– Меня в младшую дружину сам князь позвал. Благословишь ли?

И на колени перед матерью рухнул. Что женщине оставалось? С уходом Фёдора в дружину на всё готовое одним ртом в семье меньше. А ещё надежда. Вырастет Фёдор, станет гриднем, поможет копейкой.

Сняла мать икону с красного угла, благословила.

– Когда отбываешь?

– Гридь Власий ждёт уже.

– Да что же ты человека в избу не пригласил, мокнуть под дождём оставил?

Собираться не надо, даже смены белья нет. Поднялся с колен Фёдор, мать крепко обнял, брата меньшого.

– Будет возможность, навещу.

– Не забывай своих корней, сынок! – напутствовала мать.

Фёдор на улицу выскочил. Гридь удивился.

– А узелок с барахлом где же?

– Всё на мне.

– Понятно. За мной на лошадь садись, едем.

Коней Фёдор любил, особенно когда в ночное гонял с парнями. Конь – животина умная. Ты к нему с добром, угостишь морковкой, и он не подведёт. Ратник коня шагом пустил. Грязь непролазная, на рыси или галопе коню не можно идти, оскользнётся, да и тяжесть двоих нести. Фёдор по сторонам поглядывал. Видит ли кто из селян, что с дружинником он едет? Как назло, никого нет, всех дождь в избы загнал.

Через время в большое село въехали, Борисово, недалеко от Серпухова, что на Оке стояло. Гридь Власий сразу к дружинной избе. Коня в конюшню завёл, расседлал.

– Сеном-то коня оботри, – указал гридь.

Это верно, негоже коню сырым стоять. У лошадей лёгкие слабые, простудиться может. Гридь рукой махнул, за собой приглашая. Воинская изба длинная, дружинников в ней много. Кто меч точит, кто в кости играет. Власий провёл его в дальний конец, представил седовласому воину. Видимо, не в одной сече дружинник участвовал, на лице шрамы, на правой руке мизинца не хватает.

– Прохор, принимай новика, князь присмотрел. Обуй, одень, учить будешь.

– Исполню. Как звать-то тебя, отрок?

– Фёдор.

– Твоё место будет, – показал на топчан Прохор. – Пока ужин не поспел, одёжу подберём. Пошли.

В избе закуток небольшой. Быстро подобрали подростку рубаху льняную, портки. Да всё новое, сухое. А уж как сапоги примерили да с подошвой из толстой свиной кожи, радости Фёдора конца не было. Всю свою недолгую жизнь босиком ходил или в лаптях. Из деревенских только у старосты сапоги были.

Напоследок пояс Прохор вручил.

– Можешь меня дядькой звать. Я над младшей дружиной наставник.

Некоторые топчаны уже заняты были такими же подростками. Князь пестовал смену и пополнение для старшей дружины. За мелкими хлопотами время ужина пришло. Все в трапезную направились. Сухо, чисто, пахнет вкусно. Длинные столы и лавки обочь. Помолившись на иконы, уселись. Еда вкусной оказалась и сытной – каша с убоиной, хлеба бери сколько хочешь, а потом сладкое сыто. Дома у мамки мясо ели редко, на праздники. После ужина у дружинников свободное время. Федька за день продрог под дождём, устал. Сколько впечатлений новых! На топчан улёгся. Здорово-то как! Топчан широкий, под крепкого мужика сделан. А в избе материной на узких полатях спал. Поневоле сравнение в голову шло. Незаметно уснул. Утром проснулся рано, как привык. За маленькими оконцами, затянутыми слюдяными пластинами, ещё темно, в воинской избе храп густой. Ещё бы – полторы сотни дюжих мужиков и два десятка новиков, у всех сон крепкий.