Уарда - Эберс Георг Мориц (полные книги TXT) 📗

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

В ту ночь, когда наши друзья пробирались к войску фараона, в стане его никто не спал.

Еще до восхода солнца египетские войска должны были выйти из лагеря и занять позиции для сражения, которое подготовлялось уже давно. [ 209]

Паакер лично вручил фараону свое донесение; тотчас же был созван военный совет, который указал каждому отряду, где ему надлежит действовать.

С юга, через Шабатун, двигался корпус, носящий имя бога солнца Ра. Этому корпусу надлежало обойти озеро с востока и ударить противнику во фланг. Корпус Сетха, состоявший из жителей Нижнего Египта, прибыл из Арнама и должен был образовать ядро армии. Сам фараон с отборными отрядами колесничих решил двигаться долиной, выходившей к низкому берегу реки Оронт и, по словам Паакера, достаточно широкой и удобной для колесниц. Таким образом, думал фараон, пока остальные корпуса будут отвлекать силы врага, сам он сможет перейти вброд Оронт и напасть с тыла, с северо-запада, на крепость Кадеш. В качестве тылового прикрытия вслед за фараоном должен был двигаться корпус Амона вместе с эфиопскими вспомогательными войсками. Им было приказано следовать другой дорогой, которая, по предательскому донесению махора, будто бы пересечет путь самого фараона. Корпус Пта оставался в резерве на левом фланге.

В ночь перед битвой воины не спали. Тяжеловооруженные караульные, со щитом в половину человеческого роста в одной руке, серповидным или широким коротким мечом – в другой охраняли лагерь, где у горящих костров всю ночь сидели воины. В одном месте ходила по кругу чаша с вином, в другом – на деревянных вертелах жарили мясо, в третьем – играли в кости или в мора на будущую долю в военной добыче. Было весело и шумно – караульным не раз приходилось разнимать разгоряченных спорщиков.

Возле загонов для лошадей усердно трудились кузнецы: немало коней нужно было им подковать, немало копий заострить.

У слуг колесничих работы тоже было по горло: большую часть колесниц во время перехода через горы пришлось разобрать на части и погрузить на вьючных лошадей и ослов. Теперь их спешно собирали и смазывали.

В восточной части лагеря, рядом с балдахином, под которым хранились знамена, многочисленные жрецы благословляли воинов, совершали жертвоприношения, распевая священные гимны. При этом священное пение нередко заглушали громкие крики игроков и пьяниц, стук молотков, истошные крики ослов и ржание лошадей. По временам слышалось громкое рычание боевых львов фараона, сопровождавших его в сражениях. Сегодня их не кормили, чтобы они стали злее.

Посреди лагеря стояли палатки фараона, окруженные гвардейцами и колесничими.

Вспомогательные войска расположились порознь, каждая народность отдельно, а между ними стояло по отряду тяжеловооруженных египетских воинов и лучников. Здесь можно было увидеть чернокожих эфиопов со свалявшимися в войлок волосами, украшенными перьями. Рядом развлекались красивые и стройные «сыны пустыни» из Аравийской пустыни, отделяющей Тростниковое море от Египта; подергивая бедрами и потрясая копьями, кружились они в военной пляске. По соседству расположились на отдых светлокожие сардинцы в металлических шлемах, вооруженные огромными мечами; белые ливийцы с покрытыми татуировкой руками и пучками страусовых перьев на макушках; смуглые арабы с остроконечными бородками– они никогда не разлучались со своими конями, молились небесным светилам и шли в бой кто с копьем, а кто с луком и стрелами. Столь же разнообразной, как и вид всех этих воинов вспомогательных отрядов, была их речь, но все они беспрекословно подчинялись фараону.

Посреди шатра фараона стоял легкий алтарь со статуями фиванских богов и предков Рамсеса. Сейчас этот алтарь был окутан облаками благовонных курений, так как с вечера накануне битвы и до ее конца жрецы должны были приносить жертвы царю богов Амону, богине Нехебт, дарующей победу, и богу войны Монту.

Рядом со спальной палаткой фараона стояла клетка с его львами, а перед шатром военного совета высились мачты с флагами. Сейчас в этом просторном шатре царила тишина. Зато в кухонных палатках и в примыкавших к ним винных складах было очень шумно и оживленно.

Ярче всех была освещена огромная палатка, имевшая форму длинного прямоугольника и увешанная со всех сторон разноцветными фонарями, где Рамсес вместе со своей свитой обедал и ужинал. У ее входов застыли телохранители – сардинцы, ливийцы и египтяне с обнаженными мечами в руках. Они были так поглощены своим ответственным и почетным делом, что не обращали внимания даже на блюда с яствами и сосуды с вином, которые прислужники фараона, сыновья знатнейших семей Египта, принимали у входа из рук поваров и кравчих.

Покатая крыша и стены этого роскошного походного шатра, который легко можно было собрать и разобрать, состояли из плотных ковров, вытканных в Мемфисе и окрашенных в пурпурный цвет финикийцами в Танисе. Мастера из Саиса вышили на этой дорогой ткани серебряными нитями сотни изображений коршуна победы, одну из форм воплощения богини Нехебт. Кедровые столбы, поддерживавшие палатку, были обиты золотой фольгой, а канаты, удерживавшие это легкое сооружение, были сплетены из серебряных и шелковых нитей.

Внутри палатки ужинало сейчас за четырьмя столами более ста человек, за тремя столами, на легких табуретах, сидели военачальники, представители жреческой знати и советники Рамсеса. За четвертым, стоявшим в некотором отдалении, расположились сыновья фараона. Сам же Рамсес восседал на троне за особым столом, золотые ножки которого были вырезаны в виде фигур пленных азиатов. Его стол и трон стояли на ступенчатом возвышении, покрытом шкурами пантеры; но и без этого величественная фигура фараона Рамсеса намного возвышалась бы над сотрапезниками. [ 210]

В просторном шатре было светло как днем.

Фигура фараона была огромна, его гордую голову с высоким лбом охватывала диадема, посредине которой красовались два золотых урея с коронами Верхнего и Нижнего Египта. Широкое ожерелье-воротник из драгоценных камней покрывало половину его груди, а нижняя часть была обернута широкой повязкой. Обнаженные руки украшали золотые обручи. Его красивое тело было словно отлито из бронзы, а гладкая кожа, обтягивавшая крепкие мускулы, тускло отливала медью.

Сидя в кругу приближенных, он отеческим взором поглядывал на своих сыновей.

Лев отдыхал, но и на покое это был лев, и все знали, как страшен он будет, если его могучая рука, мирно разламывающая сейчас лепешку, сожмется в кулак.

Все в этом человеке было величественно, но он не вселял в сердце страха, ибо хоть и властно сверкали его глаза, зато все лицо светилось удивительной мягкостью, а низкий голос, рождавшийся где-то в глубине его широкой груди и покрывавший порой грохот сражений, мог звучать ласково и сердечно.

Прекрасно сознавая свое могущество и величие, он тем не менее всегда оставался человеком, и ему не были чужды порывы простого сердца.

Позади Рамсеса стоял молодой человек и подавал ему чашу, предварительно сам пробуя вино. Это был Мена – возничий фараона и его любимец.

Этот человек был строен и силен, гибок и вместе с тем полон достоинства, а в его красивом лице с ясными глазами сочетались гордость и доброта. От него едва ли можно было ждать делового совета, зато он всегда оставался заботливым, смелым и преданным другом.

Ближе всех к фараону сидел его старший сын Хаемусет, недавно получивший высокий сан верховного жреца Мемфиса. Рамери, освобожденный из плена, куда он попал по дороге в ставку фараона, как самый младший, сидел в дальнем конце стола, рядом со своим братом Мернепта. [ 211]

– Да, конечно, это нешуточные обвинения! – сказал фараон, продолжая разговор. – Каждый из вас, обвинителей, говорит правду, но любовь ко мне вас ослепляет. Все, что сообщил мне о везире Рамери, написала в своем письме моя дочь Бент-Анат и доложил мне управитель конного завода Мена, не очень меня беспокоит. Я хорошо знаю Ани, – знаю, что, временно заняв трон, он бесцеремонно развалится на нем, но мы вернемся домой, и он вполне удовольствуется своим более скромным креслом. Великие планы и отважные подвиги – не его стихия; но для исполнения готовых предписаний он вполне подходит. Вот поэтому-то я и сделал его своим везиром.