Наследники - Федоров Евгений Александрович (читать книгу онлайн бесплатно полностью без регистрации txt) 📗
— Бог с вами, детушки, прощаю вас! Служите мне, государю вашему, честно и радиво!
Кругом рыскали башкирские ватажники Салавата Юлаева. Где-то рядом тревожил он войска карателя Михельсона. Никто не знал истинных замыслов Пугачева. Оставив в Сатках Белобородова, он на другой день с конниками помчал по дороге на Златоуст. Дойдя до берега Ая и горы Дележной, подле деревеньки Медведевой он раскинул стан. На изумрудном лужке, над прозрачными речными водами поставили государев шатер. Кудрявая береза склонилась над ним…
В это же время подполковник Михельсон по дороге в Сатку подошел к быстрому Аю. На реке догорали паромы, по воде стлался дымок. Напротив, на яру, шумели башкиры.
Салават Юлаев на горячем коне носился над рекой, разглядывал солдат. По мановению его руки из-за камней сыпались сотни оперенных стрел.
Подполковник подозвал солдата.
— На мушку его! — сказал он, указывая солдату на батыря.
Над шиханами догорал закат. На высоком камне, темнея на золотом фоне вечерней зари, маячил всадник. Стрелок метил верно, надежно, но пуля миновала храбреца.
— Наговорный! — сплюнул солдат. — С ними, чертями, разве управишься?
Вороной конь повернулся на камне и тихо ушел прочь. Сизые сумерки укрыли его. Было и пропало видение…
На рассвете Михельсон сел на конька и поехал вдоль реки, отыскал брод. В этом месте солдаты срыли берег, выставили пушки. И только солнце выглянуло из-за окоема, подполковник на коне бросился в реку: за ним устремились солдаты.
Под стрелами, осыпаемые камнями, пехотинцы перешли Ай и стали окапываться. За ними вплавь добралась конница, свернула в лес и сгинула.
Высоки горы, несокрушим камень, храбры башкиры. Но лезли солдаты на горы, одолевали камень, бросались врукопашную. Схватившись в смертной схватке, враги кидались в реку. И под водой душили друг друга, по реке рябь шла, пузырилась глубь, бились, резались насмерть.
Позади башкир застучали частые копыта коней.
Понял Салават Юлаев: идет беда; крикнул он, схватил удила, поднялся черный конь, взметнул гривой и с маху кинулся со страшной кручи в темный речной омут. За ним с визгом бросились башкиры…
И когда подполковник Михельсон выбрался на камень, увидел только: выбираются на берег прыткие башкирские кони, отряхиваются и уходят в лес…
Потерялся след Салавата Юлаева. Укрыли его леса, горы. Над рекой, над шиханами кружили орлы, поджидали, когда с ратного поля уйдет человек…
И тут на перепутье нежданно-негаданно встретились Пугачев и Салават Юлаев.
Мчались башкиры на прытких конях по хмурому лесу. На широкую елань из темного кедровника вдруг выехал на белом скакуне широкоплечий, могучий удалец. Глянул Салават на смуглое лицо, на черную бороду и узнал Пугачева. Мигом он соскочил с коня и, склонив голову, пошел навстречу, прижимая руку к сердцу:
— Бачка-осударь! Бачка!
Пугачев слез с коня, обнял молодого низкорослого джигита.
— Будь здрав, брат Салаватушка! — радостно сказал он. — Ко времени встретились.
Они сели на коней, поехали рядком. Позади потянулось войско.
— Спасибо, якши-ма, батырь! — снова промолвил Пугачев и испытующе поглядел на Салавата. — Не ждал я башкирцев так скоро под свою высокую руку. Сколь привел?
Глаза Салавата заблестели. Он смущенно смотрел на Пугачева. Пьянела молодая голова от ласки. Русский царь батырем назвал. Шел батырю девятнадцатый год, тело его было гибко, кости крепки и звонок голос. Как зарница, зажглась его юность. Спел бы он царю песню, да нельзя! Не к лицу. Стрельнул бы из лука — не выходит! Хвастуном обзовет.
— Что ж молчишь? — опять спросил Пугачев.
— Вся Башкир будет! — уверенно отозвался тот. — А сейчас, видишь, встретились с Михельсон, неудача была…
— Как? Куда ушел сей супостат? — удивился Пугачев. — Ой, ко времени подоспел ты! Вот коли переведаемся с ним…
— На Кига пошел! — сказал Салават и, взглянув в темные глаза Пугачева, улыбнулся. — Куда ты, туда моя!..
Гудел лес, бежали добрые кони. Замолчали станичники, притихли башкиры: «Пусть думу думает государь-батюшка, куда повести…»
Под Кигами изнуренный горными походами отряд Михельсона внезапно окружили пугачевские конники.
На ранней зорьке, когда над понизью клубился седой туман, из векового бора на опушку выплеснулось неожиданное воинство. Казалось, то не туман колеблется над лугами, а набегают и плещутся беззвучные волны. Из них, будто из таинственной озерной глуби, рождались человечьи головы, и плечи плывущих людей, и туловища диковинных коней с сидящими на них всадниками.
Страх сковал старого барабанщика. Еле сбросив оцепенение, он забил тревогу.
Тысяча башкирских удальцов, приведенных Салаватом, с воем и визгом налетела на воинский стан. Никак не ждал подполковник лихой напасти. Однако его бывалые солдаты не дрогнули: полуодетые, похватав ружья, они не стали ждать противника, а кинулись навстречу. Шли крепким сомкнутым строем, под ногами гудела земля. Сотни стрел осыпали их, кони с храпом мчали, грозя раздавить копытами.
В сыром тумане схватились враги. Ржали израненные, остервенелые кони, звенели клинки. Молча, зло отбивались оборванные, исхудавшие в походах солдаты. С яростью они били прикладами, с исступленным ревом крушили все на пути. Устрашившись их железной стойкости, башкиры смешались, бросились врассыпную. Михельсон, покинув часть отряда, с конниками пустился в погоню. И когда за холмами улеглась пыль от скачущей конницы, угасли крики, тогда на воинский стан, укрепленный возами, оберегаемый пушками, из лесу лавиной ринулись пешие ватаги Пугачева.
И на этот раз не сдало солдатское мужество, храбро бились седые ветераны, не допуская пугачевцев до пушек.
Пугачев на коне следил за схваткой. Глаза его были сумрачны.
«Эх, медведищи вы мои, медведищи!..» — с горькой усмешкой думал он, разглядывая свое неповоротливое, плохо обученное войско.
Хлестнув по коню, он вырвался вперед:
— Вперед, детушки, вперед!..
Но воинство разбегалось по лесу.
Понурив голову, Пугачев шажком поехал к саткинской дороге. На распутье его настиг Чумаков. Он укоризненно глядел в глаза Емельяну Ивановичу. Пугачев встрепенулся.
— Ништо, атаман! — спокойно сказал он. — Не он и не мы; значит, скоро одолеем!
На перепутье в пыли валялись тела зарубленных башкирами солдат. Один из них, громадный, загорелый, раскинув руки, лежал на спине, устремив неподвижный взор в небо.
— Эх, и добр вояка! — вздохнул Пугачев. — Мне бы тыщу таких, ох, запел бы я тогда песенку!..
Он величаво поднял голову и жестко сказал Чумакову:
— Собери по лесу беглецов да веди в Сатку.
Свистнул, стегнул коня и поскакал по дороге…
Вечером Михельсон поднял остатки своего вконец изнуренного, оборванного и голодного воинства, по лесной дороге бесшумно отступил на Уфу…
На рассвете в избе зашумели атаманы, Пугачев поднялся из-за стола и решительно повелел:
— На Златоуст, детушки! На коней!..
По дороге, колыхаясь и пыля, двинулись вереницы пугачевского воинства. Красная пора пришла в Урал-горы. Реки вошли в свои берега, в чащобах и перелесках распевали птицы, на еланях пышно зацвели травы.
На вечерней заре в речной пади реки Ай засияла золотая маковка церкви Иоанна Златоуста, вдали блеснул раздольный пруд.
Навстречу Пугачеву босоногий белоголовый мальчонка-поводырь вел старца, белого как лунь. Одетый в чистые порты и рубаху, дедка неторопливо передвигал ноги. В руках он держал деревянную чашку, а в ней побрякивали медные грошики. Старец протяжно пел:
— Стой, дедушка, куда бредешь? — остановил перед ним коня Пугачев.
