Властелин Темного Леса (Историко-приключенческие повести) - Сенак Клод (читать книги онлайн полностью без сокращений .txt) 📗
В какой-то момент Нуму вдруг захотелось встать и присоединиться к обеим женщинам. Он мог бы вытянуться на траве у ног матери и положить голову ей на колени. Пусть Мамма коснется своей теплой рукой его лба, пусть погладит его по голове, поворошит пальцами его волосы, как делала когда-то давно, когда он был еще совсем маленьким…
Но чтобы подойти к матери, Нуму нужно было подняться на ноги и пересечь площадку, где лихо отплясывали подростки и девушки. И тогда все увидят, как сильно он хромает. Сын Тани, этот верзила с намеком на будущие усы, начнет еще, чего доброго, передразнивать его ковыляющую походку, и Цилла, разумеется, будет смеяться вместе с ним. Нет, Нуму лучше остаться здесь, под сенью старого каштана!
Время от времени с дерева слетал сухой желтый лист, медленно кружил несколько секунд в воздухе и ложился, словно нехотя, на влажную землю, где ему предстояло сгнить.
Нум следил печальным взором за падением мертвых листьев и думал, что никогда на свете не было еще человека более несчастного, чем он.
Глава VI
В СВЯЩЕННОЙ ПЕЩЕРЕ
Отдохнув два дня у дружественных Малахов, племя Мадаев отправилось дальше и в несколько переходов достигло наконец родных пещер.
Погода заметно улучшилась. Свежий ветер гнал по небу легкие облачка, летевшие с севера вместе с последними стаями перелетных птиц. По утрам земля вокруг пещеры была белой от инея, совершенно преображавшего окрестный пейзаж. На фоне этой сверкающей белизны береговые утесы, розовевшие в лучах восходящего солнца, казались еще выше. По склонам скал чернели входы в многочисленные пещеры. Одни находились у самого подножия утесов, почти на уровне Красной реки, как та, где жил Нум, другие — повыше, а пещера, служившая приютом мудрому Старцу Абахо, была на крутой вершине утеса.
С порога своего подоблачного жилища Главный Колдун племени Мадаев мог охватить взглядом вереницы убегающих вдаль лесистых холмов, а в ясные дни различить на самом горизонте высокую цепь горных вершин, над которыми кое-где курился легкий дымок. Абахо знал, что время от времени одна из гор выбрасывает вверх густые столбы дыма и пепла. Иногда извержение вулкана сопровождается землетрясением. Эти грозные явления природы всегда приводили Мадаев в панический ужас. Объятые страхом люди обращались в беспорядочное бегство, кидались в воды Красной реки, с ужасом смотрели на скалистые утесы, которые, не выдержав подземных толчков, могли обрушиться на них. К счастью, такой катастрофы ни разу не случилось, и только глубокие трещины, змеившиеся в каменных стенах пещер, напоминали Мадаям о страшной силе подземной стихии.
Пещера, в которой жил Нум, была самой вместительной и самой теплой. С незапамятных времен она служила жилищем вождю племени.
Это было обширное помещение со сводчатым потолком. Выступавший над входом в пещеру естественный каменный навес прикрывал его от дождя и снега. Высокий частокол из толстых бревен, принесенных паводками с верховьев реки, подпертый обломками скал и оплетенный колючими ветвями, надежно защищал вход в пещеру от свирепых хищников и ураганных порывов зимнего ветра. Для входа и выхода из пещеры обитатели ее пользовались приставной лестницей, которую на ночь убирали. Укрывшись за таким частоколом, можно было спокойно спать в теплом полумраке пещеры, озаренной красноватыми отблесками не гаснущего день и ночь костра.
Пещера уходила в глубь каменного массива и заканчивалась небольшим тупичком, в котором Мамма хранила рабочие орудия и съестные припасы. На задней стенке этой подземной кладовой, под самым потолком, чернело небольшое отверстие, достаточно широкое для того, чтобы в него мог пролезть человек небольшого роста. Но добраться до отверстия можно было только с помощью лестницы, и Нум при всем своем неуемном любопытстве не отваживался обследовать эту подземную отдушину, из которой всегда тянуло ледяной струей промозглого воздуха.
Когда Нум был совсем маленьким, отец его Куш, желая наказать мальчика за какую-нибудь шалость, не раз грозил посадить сына в этот каменный карцер и оставить там одного в обществе сотен летучих мышей, висевших гирляндами под потолком. И если Нуму в те годы случалось сопровождать мать в подземную кладовку, он, замирая от страха, жался к ее ногам, бросая боязливые взгляды на черное отверстие под потолком, выглядевшее еще более зловещим в колеблющемся свете смолистого факела, который держала Мамма.
Сделавшись старше, Нум перестал бояться загадочного отверстия и, по правде говоря, мало думал о нем.
Маленькая пещера, служившая жилищем Главному Колдуну Мадаев, совсем не походила на обширное помещение вождя племени. Вход в нее был расположен на такой головокружительной высоте, что обитатель пещеры мог не опасаться нападения хищных зверей. Широкий выступ скалы не давал северному ветру проникнуть в пещеру. Другой выступ, нависавший над входом подобно надбровной дуге, защищал жилище Абахо от низвергавшихся с неба дождевых потоков и снегопадов. Вход в пещеру закрывал тяжелый занавес из медвежьих шкур.
Нум всегда испытывал странное удовольствие, поднимаясь к жилищу Главного Колдуна с очередной вязанкой хвороста. Он любил узкую тропинку, прилепившуюся к отвесной каменной стене и становившуюся все уже по мере того, как он взбирался по ней вверх. Нум продвигался осторожно, все время глядя под ноги, чтобы не оступиться, и, только добравшись до небольшой гранитной площадки перед входом, вскидывал голову и осматривался по сторонам. И всякий раз величественная красота открывавшейся перед ним картины захватывала мальчика, наполняя его душу восторгом.
Нум не говорил себе: «Ах, как это прекрасно!» — но он ощущал эту красоту всем своим существом. Бесконечность расстилавшейся перед его глазами панорамы, одновременно грандиозной и гармоничной, приводила его в состояние, близкое экстазу. Чистый горный воздух наполнял грудь мальчика, аромат сухих трав, которые росли пучками в трещинах и углублениях скал, долетал до него с порывами свежего ветра. Крикливые вороны в блестящем черном оперении вихрем кружились вокруг, словно одержимые. Нуму казалось, что он сам, того и гляди, превратится в птицу; ему стоило большого труда удержаться и не прыгнуть, широко раскинув руки, в сияющую пустоту, чтобы улететь вслед за птицами и ветром к синевшему вдали горизонту.
В этот день, спустя неделю после возвращения Мадаев в родные места, Нум, как обычно, поднялся с вязанкой хвороста вверх по узкой тропке и опустил свою ношу на маленькую площадку перед входом. Он знал, что в этот час в жилище Мудрого Старца никого нет. Цилла помогала Мамме и другим женщинам вялить пойманную в реке рыбу, а дед ее еще на рассвете ушел в лес собирать целебные травы.
Нум предложил было Абахо сопровождать его, но Мудрый Старец отказал наотрез.
— Нет, нет, сын мой! Я хочу, чтобы твоя нога зажила окончательно до наступления зимы. И кроме того, ты понадобишься матери.
Нум опустил глаза, чтобы скрыть свое разочарование. Как только нога, натруженная долгим переходом, перестала болеть, его снова стало мучить всегдашнее любопытство. Когда же он наконец станет признанным учеником Мудрого Старца? Когда тот разрешит ему проникнуть в таинственную Священную Пещеру? Почему Абахо ни разу не заговорил с Нумом о его будущем после возвращения в родные места? Вдруг он раздумал, вдруг отказался от мысли сделать Нума своим учеником и преемником? Или он ждет наступления первых холодов, чтобы начать обучение? Нуму не терпелось получить ответ на все эти вопросы.
А пока что ему приходилось помогать матери в повседневной работе, и это, по его глубокому убеждению, было явно недостойно его будущего высокого звания и необычайной судьбы.
До наступления зимы Мадаям нужно было закончить множество неотложных дел.
Стоя на площадке перед входом в жилище Абахо, Нум смотрел, как его соплеменники с озабоченным видом снуют по долине, словно муравьи вокруг муравейника. До слуха его доносились гулкие удары палиц — это забивали в частоколы новые бревна и колья. Несколько подростков, сверстников Нума, ныряли с берега в реку, плыли, широко взмахивая руками, и вдруг молниеносно исчезали под мутными красноватыми струями, чтобы появиться через минуту у берега с крепко зажатой в руке рыбой. Женщины, сидя у входа в пещеры, шили зимнюю меховую одежду. Они прокалывали края шкур острым костяным шилом и протаскивали затем в отверстие нитку из сухожилий или конского волоса. Трое стариков возвращались из ближнего леса, неся на головах корзины, полные грибов и каштанов. Чуть подальше двое мальчуганов, повиснув на выступе скалы, выкуривали из расщелины диких пчел, чтобы завладеть их сотами. Девочки поддерживали огонь небольших костров, бросая в него зеленые ветки. От костров поднимался густой дым, в котором коптились подвешенные связки рыб, нанизанных на тонкие крепкие прутья.
