Приключения в Красном море. Книга 1 (Тайны красного моря. Морские приключения) - Монфрейд Анри де (читать полные книги онлайн бесплатно txt) 📗
Кадижета, молодой данакилец, исследует верблюжий помет. Он прикидывает на ладони вес этих лепешек, разламывает их, принюхивается, после чего делает вывод, что помету не более восьми дней.
Несведущему читателю я должен объяснить, что верблюжий помет представляет собой нечто очень чистое, без выраженного запаха, овальное и блестящее, как финик. Он играет очень важную роль в жизни бедуинов, обитающих в пустыне. Смоченный в воде, он используется для чистки белья. Помет заменяет также трут, что позволяет всегда иметь при себе огонь, даже в пути. Наконец, в размельченном виде — это незаменимое в пустыне снадобье, излечивающее многие болезни. Я забыл еще об одном способе его употребления: серьезные люди используют кусочки помета в качестве шашек и в сосредоточенном молчании проводят нескончаемые партии игры, которой предаются, сидя в тени дерева и вырыв дюжину маленьких ямок в два ряда.
Меня посещает нехорошее предчувствие, будто я оказался в чьем-то логове. Пора уходить отсюда. На берег я выхожу очень вовремя и успеваю помешать Али Омару погрузить на судно вместо дров доски от обнаруженных ящиков.
Вопреки моему желанию отдохнуть ночью, мы поднимаем парус и плывем в открытое море.
Следующий день проходит без происшествий. Я рассчитываю прибыть в Бендер-Ласкорай завтра. Я готов прямо в тот же вечер повернуть на север, но заставляю себя еще и этой ночью продолжить плавание против ветра, держа курс ост.
Уже брезжит рассвет. Я нахожусь вблизи побережья, свежий береговой ветер, которым грех не воспользоваться, побуждает меня сохранить прежний курс. В полдень я буду как раз на меридиане Эль-Мукаллы.
На горизонте сначала появляются два дымка, а вскоре и сами пароходы. В бинокль удается разглядеть большой двухтрубный крейсер и другое судно, поменьше, с одной трубой, плывущее впереди него.
Очевидно, это возвращается в порт часть эскадры… Но нет, оба форштевня направляются в мою сторону, как только с кораблей замечают мой парус.
Я быстро бреюсь и привожу себя в порядок, чтобы достойно встретить английских гостей.
Маленький крейсер уже в миле от нас, он подплывает сбоку, и облачко дыма извещает меня о выстреле, призывающем нас остановиться. Звук доносится через некоторое время, приглушенный, без эха, похожий на хлопок надутого бумажного пакета, которым ради шутки ударили о колено.
Я беру курс на крейсер, а сам посмеиваюсь над тем, сколько хлопот доставляю этим морским королям. Большой крейсер остановился в открытом море. Кажется, он ждет.
Я читаю название производящего досмотр судна, оно выведено золотыми буквами на его корме: «Минто». Это бывшая яхта, переоборудованная в крейсер.
Я причаливаю к нему и поднимаюсь по лоцманской лестнице. Меня сразу же отводят на мостик.
Там находится капитан в окружении свиты. Я протягиваю ему свои документы и письмо от губернатора.
Наступает тишина, в которой слышно лишь шелестение бумаг.
У всех серьезный вид, точно совершается нечто важное.
— Господа, нет ли среди вас, говорящих по-французски?
Офицер (в том же чине, что и капитан корабля) отвечает, что он к моим услугам.
Как я узнал позднее, это главный механик, человек лет сорока, с открытым и симпатичным лицом. Он слегка похож на епископа.
Англичанин вслух переводит письмо губернатора. Кажется, его содержание повергло капитана в недоумение.
Тем временем крейсер снова пришел в движение, и мое судно тычется в железный борт корабля, рискуя получить серьезные повреждения.
— Я заявляю вам, что у меня на борту десять тысяч фунтов и что, если судно потонет по вашей милости, вы будете нести за это ответственность, — говорю я.
— Не беспокойтесь, деньги поднимут к нам на борт.
— Как? Вы хотите их у меня отнять?
— О, разумеется, нет, просто вы теперь военнопленный. Мы берем вас под стражу.
Я ошарашен. Вряд ли можно вытянуть какие-то объяснения из этих восковых фигур. И в сопровождении четырех вооруженных матросов меня отводят в душную каюту.
Там меня охватывает приступ тупой ярости, я хватаю металлический брус от кушетки и, превратив его в подобие тарана, изо всей силы колочу им в дверь.
Приходит старший матрос и открывает дверь с испуганным видом. Наверное, он думает, что я тронулся рассудком.
Я подаю ему записку, предварительно нацарапанную мной, и прошу передать ее капитану.
Я возмущен арестом и прежде всего хамским обращением со мной: человека бросили в какой-то душный закуток, даже не выслушав толком.
Через десять минут появляется главный механик собственной персоной и призывает меня успокоиться.
— Капитан оставит вас на палубе. Пойдемте со мной, он хотел бы расспросить вас о некоторых дополнительных деталях.
Поднявшись на палубу, я вижу, что мою фелюгу тащат на буксире со всем экипажем, собравшимся на корме под охраной двух вооруженных матросов.
На этот раз мы — капитан, механик и я — остаемся одни.
Они представляются.
— Капитан Кроуфорд.
— А я Винсент, инженер. Как видите, у меня французское имя.
Я удивлен их поведением, которое теперь сильно отличается от первоначального.
— Капитан изучил ваши документы, — продолжает Винсент, — они в полном порядке. Он также связался по радио с «Эстре», который находится на рейде в Джибути, и губернатор подтвердил все пункт за пунктом. Но мы получили приказ от Адмиралтейства доставить вас в Берберу. Нас даже предупредили о возможной перестрелке! — добавляет он, смеясь.
— Значит, и этот внушительный крейсер с двумя трубами, плывущий поодаль, здесь тоже для того, чтобы арестовать мою опасную посудину? — спрашиваю я.
— Ну да, это «Джуно», правда, он уступил нам почетную обязанность одержать над вами победу… Капитан хотел бы узнать, почему, если вы направляетесь в Эль-Мукаллу, расположенную на берегу Аравии, что следует из ваших документов, вы оказались здесь, у сомалийского побережья?
Я излагаю причины навигационного порядка, понятные любому моряку.
— Делали ли вы остановку где-либо на берегу?
— Да, в Маите.
И я рассказываю о том, что увидел. Услышав о пустых ящиках, капитан и инженер обмениваются взглядами.
Я напираю на то, что мы оставили следы на песке после посещения дома, в котором лежали ящики. При желании не составит особого труда убедиться в том, что наши следы отпечатались поверх верблюжьих, впрочем, явно гораздо более старых.
— Но куда вы меня везете? — спрашиваю я.
— В Берберу, как я уже сказал. Полагаю, это недоразумение там выяснится.
— Отлично, но все-таки согласитесь, что это ужасно — лишиться плодов десяти дней лавирования, которое придется возобновить, затрачивая при этом большие усилия.
— О! Я надеюсь, что ваше судно отбуксируют, по крайней мере, до того места, где вас задержали, — нет ничего проще… Капитан намерен разрешить вам обедать вместе с нами в кают-компании, если, конечно, вы не возражаете. Вы будете нашим гостем.
Капитан несомненно отдает себе отчет в том, что по вине Адмиралтейства допустил оплошность, и теперь хочет сгладить ее последствия.
«Минто» плывет малым ходом, поскольку тащит на буксире мою фелюгу. До Берберы мы доберемся через двое суток.
За это время англичане превращаются для меня в симпатичных и сердечных людей.
Винсент — ирландец, он женился на француженке, уроженке Туранжо, рассказывает он. И это слово, произнесенное с английским акцентом, напоминает любовное воркование.
Я чувствую, что передо мной честный человек, одна из тех кристально чистых душ, которые не могут таить в себе что-то неясное. Его жизнь моряка, и к тому же моряка английского, позволила Винсенту остаться в стороне от борьбы за существование и интриг и сохранить детское простодушие, отражающееся в голубой глубине его глаз. Он смотрит на мир просто, в соответствии с неумолимой логикой ясного сознания, которое ничто не в силах исказить. Это клинок стальной шпаги: его можно сломать, но согнуть нельзя.
Он говорит, что скоро подаст в отставку и что это последнее его плавание. Винсент попросил разрешения совершить его на этом маленьком судне, отнюдь не соответствующем его рангу, только из-за того, что хотел быть рядом со своим старым другом капитаном Кроуфордом, карьера которого также подходит к концу.