К морю Хвалисскому (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев" (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные txt) 📗
— Чего ты хочешь? — спросил наконец старец. — Правосудие уже свершилось, и участь твоего возлюбленного теперь никто не в силах изменить!
— Я хочу забрать его тело и похоронить по обычаю моей страны. Пускай он враг, но даже враг должен иметь право на последнее пристанище!
Азария бен Моисей снова поднялся и долго молчал, измеряя шагами мощеный обливной плиткой двор.
— Хорошо! — сказал он, наконец. — Я постараюсь вам помочь. Я сделаю это, хотя бы, чтобы досадить родичу Булану, который в последнее время стал просто невыносим, ибо, ради интересов кучки алчных купцов-работорговцев готов погубить и нашу землю, и наш народ! Ждите меня здесь, а мои слуги проследят, чтобы вы ни в чем не испытывали нужды.
Хотя старый вельможа отсутствовал долго, уж слишком непростым оказалось дело, которое он пообещал выполнить, воспользоваться его гостеприимством, ни Тороп, ни, тем более, Мурава, не смогли. Напрасно услужливые слуги и рабыни наперебой предлагали им изысканные яства, подносы с фруктами и кувшины с прохладным шербетом.
Тяжкие думы о человеке, оставшемся на раскаленной площади, конопляной удавкой сжимали горло, не позволяя проглотить ни крошки. Мурава творила молитву. Она сидела неподвижно, только в такт движениям губ слабо шевелились тонкие пальцы, перебирающие невидимые четки.
Солнце уже почти закатилось, когда, наконец, вернулся Азария бен Моисей. Вид старец имел усталый, но в его движениях чувствовалась удовлетворенность и уверенность.
— Вам повезло, — сообщил он спокойно и даже сухо. — Начальник сегодняшнего караула — мой дальний родственник, обязанный мне своим назначением. Он сказал, что сегодня утром в тюрьме умер бродяга, которому за поношение священной особы кагана накануне вырвали ноздри и язык. Его не станут разыскивать, поэтому подмену не заметят. Мои люди помогут вам и проводят до ворот. У реки будет ждать лодка.
Мурава со словами благодарности упала к ногам вельможи.
— Не благодари! — сказал Азария бен Моисей, поднимая ее. В его темных глазах что-то предательски влажно блестело. — Я сделал лишь то, что обещал.
— Господь вознаградит тебя за твою доброту! — поясно поклонилась старцу боярышня.
Азария бен Моисей немного помолчал, а затем продолжал уже другим тоном:
— Будьте осторожны. Люди Булан бея полгорода перевернули, разыскивая его невесту! Не попадитесь им на глаза и на всякий случай захватите оружие.
Когда доверенные слуги, следуя хозяйским указаниям, собрали все необходимое, а Тороп подобрал в просторной кладовой меч и лук по руке, Азария бен Моисей вновь подошел к боярышне.
— Что ты будешь делать потом? — спросил он ее.
Мурава не ответила, и у Торопа мучительно сжалось сердце: он впервые полностью осознал, что «потом» для нее вряд ли существовало.
Азария бен Моисей тяжело вздохнул и провел ладонью по лицу.
— Я был бы рад принять тебя в своем доме как дочь! — сказал он. — Но в силу некоторых обстоятельств нашего посольства, а также козней завистников я сам не ведаю, где нам с Маттафием в скором времени доведется приклонить голову. На следующей неделе мы отбываем в Кордобу, и только Всевышний ведает, удастся ли нам вернуться назад.
— Да хранит вас Господь! Да пошлет он вам удачу в пути!
— Будем надеяться, Он услышит твои слова. Пусть же удача осветит и твою дорогу, куда бы она ни вела!
***
Площадь встретила их напряженной, натянутой, точно гусельная струна, тишиной. Часовых не было видно, лишь начальник караула, обеспокоено глядя по сторонам, измерял шагами длину помоста.
— Наконец-то! — приветствовал он пришедших. — Друзья Азарии бен Моисея — мои друзья. Торопитесь! Я снял оцепление, но в полночь, когда нас придут сменить, все должны стоять на своих местах!
Мурава кивнула и взбежала наверх по необструганной, наспех сколоченной лестнице. Весь этот страшный день, Тороп не уставал удивляться ее выдержке, она не пролила ни единой слезинки. Однако, когда слабый свет факела осветил неестественно изогнутое окровавленное, изувеченное тело и обезображенное, искаженное мукой любимое лицо, сердце ее не выдержало. Ноги ее подкосились. Захлебываясь рыданиями, она упала руссу на грудь, покрывая поцелуями разбитые, почерневшие губы. Лютобор остался безмолвен и неподвижен, но, когда слезы девушки, горючие и горячие, как слезы Лады весны, окропили его лицо, плотно сомкнутые веки дрогнули и покрытая ранами грудь поднялась и поникла, выпуская слабый стон.
Когда начали рвать гвозди из тела, боль на какое-то время вернула воину сознание. Тороп с опаской покосился на людей Азарии бен Моисея: не заметили ли что они. Но слуги продолжали невозмутимо выполнять работу, которую на них возложил хозяин, и на прочее им было наплевать. Пока они возились, прилаживая на место русса тело несчастного бродяги (прости безымянный друг, своей смертью ты попытался спасти человеческую жизнь и, где бы ты ни был, возможно, это тебя утешит), Тороп украдкой протянул хозяйке прихваченную из дома Азарии бен Моисея флягу с водой. Девушка омыла разбитое, пылающее лицо раненого, и его спекшиеся губы разомкнулись навстречу живительной влаге.
Русс глотал воду, не раскрывая глаз, судорожно вцепившись зубами в горлышко. Кода фляжка на четверть опустела, Мурава остатками воды промыла раны на его запястьях и ступнях, а затем перевязала их разорвав на клоки остававшуюся в узелке сменную сорочку. Тороп снял и протянул льчице еще и свою рубаху — сгодится хоть исполосованную саблями и калеными прутами грудь прикрыть. Затем подумал и положил у правой руки наставника меч. Если костлявая все-таки доберется до воина, никто, даже из самых суровых богов, не сможет сказать, что умер он плененным и безоружным.
***
Они быстро шли по спящему городу, похожие на бледный сонм блуждающих без приюта, навий. Четверо слуг с носилками, один с фонарем, Тороп с одного бока, Мурава с другого. Они почти достигли городских стен, когда впереди замаячили факелы, неясный свет которых отразился в стальной броне и на лезвиях примерно сотни длинных арабских мечей.
Случилось то, от чего предостерегал Азария бен Моисей. Аль арсии Булан бея настигли беглецов. Судя по тому, каким торжеством светилось желтое лицо хазарина, встреча была неслучайной. Видать, в дом Азарии бен Моисея проникла измена или добрые боги и всемогущий Господь оставили в этот день своим покровом проклятый хазарский град и всех, находившихся в нем.
— Ба! Кого я вижу! — с притворным удивлением воскликнул Булан бей. — Далеко ли, красавица, собралась в такой поздний час?! Позволь, провожу, а то свита у тебя уж больно мала!
Люди Азарии бен Моисея спешно положили носилки не землю и исчезли в ночной тьме. Тороп их не осуждал. Булан бей ведь мог дознаться, к какому дому они принадлежат, а добросердечный Азария бен Моисей и так сделал для них больше, чем мог.
Мурава с верным ножом в руке склонилась над носилками, пытаясь заслонить своим телом возлюбленного. Мерянин застыл рядом с луком наизготовку. Его не сразу убьют. На два взмаха ножом, Мураве времени хватит, а в ее решимости он не сомневался.
— Стреляй, Торопушка, не медли! — услышал он прерывающийся от волнения голос девушки. — Господь не осудит!
Рядом с Булан беем встал Белен. Как же без него! Прихвостень хазарский, перевертыш поганый о родстве забывший! Заплывшие жиром глаза злобно прищурены, второй подбородок и брюхо трясутся от ненависти и возмущения:
— Сестрица, змеюка! Законы каганата никак попирать вздумала?! Ну ничего, мужнина плетка тебя вразумит! Батюшки теперь нету! Кто за тебя, беспутную, заступится? Тать лесной? Лягушонок Драный? Или, быть может, твой крестовый брат?
— Нет! Ее родной брат! — четко и ясно произнес голос Анастасия, и критянин собственной персоной шагнул в полосу света.
Вслед за ним показались новгородцы с обеих ладей и воины из рода Щуки.
— Ты знала меня под именем Анастасий, сестра, — продолжал юноша, — но им меня вторично по незнанию крестил дед, когда нашел несмышленым младенцем у чужих людей на берегу Золотого Рога. Мое нареченное имя — Феофан! Моим отцом был Дмитрий Критянин, матерью — Ксения, ставшая потом боярыней новгородской. Ты молилась о моем здравии, сестра, и я пришел, чтобы тебя защитить!