Строговы - Марков Георгий Мокеевич (бесплатные полные книги txt) 📗
Матвей упорно молчал. Нехорошие предчувствия теснились в его душе. Не походило все это на старика. Был он на слова строг и обещаниями никогда не бросался.
Так в ожиданиях прошел весь день.
Вечером Матвей приказал Архипу Хромкову выслать двух конных разведчиков проехать по тропам, по дорогам вокруг Сергева, понаблюдать за селом.
На рассвете разведчики возвратились. Наблюдения их были скудными, ребята оказались робкими, и Матвей как следует отчитал их. Ночью в разведку отправился сам Архип Хромков.
Но все выяснилось неожиданно, еще до возвращения начальника разведки.
Для завершения кое-каких хозяйственных дел на стоянке армии Матвей оставил у Светлого озера небольшую команду под началом старика Петра Минакова.
В полдень старик явился в штаб самолично. Заслышав крик Петра Минакова, вступившего в пререкания с ординарцами, не допускавшими старика к командующему, Матвей вышел из балагана.
Минаков спорил с ординарцами, а позади него стояла Мария Дубровина.
– С недоброй я вестью, – дрогнувшим голосом сказал старик, подходя к командующему, и снял шапку. – Вчера в Сергеве расстреляли деда Фишку. Спроси-ка вон дочку Степана Дубровина.
У Матвея от этих слов потемнело в глазах. Будто сквозь изморозь смотрел он на девушку, нерешительно приближавшуюся к нему.
Круглое лицо Маняшки раскраснелось от смущения, а в карих с блеском глазах ее стояла мука. Никогда в жизни не говорила она с Матвеем, но уж кого про себя почитала, так это его.
– Здравствуй, Маня, – просто, стараясь не смотреть на девушку, сказал Матвей.
И сразу у Маняшки отлегло от сердца.
– Здравствуйте, Матвей Захарыч, – ответила она тихо.
Из балагана вышли Антон, Старостенко, Тимофей Залетный, подошел кое-кто из партизан, Маню Дубровину окружили, но теперь она, уже вполне овладев собой, громко рассказывала обо всем, что видела.
Три недели тому назад пришла она с эстонских хуторов в Сергево и нанялась к Зимовским в работницы. Всего она тут насмотрелась. Степан Иваныч вместе с карателями грабил партизанские семьи, лютовал, расправлялся со своими недругами. Но оборвалась его поганая жизнь от пули деда Фишки. Ночью Маняшка сама помогала Василисе перевезти труп с постоялого двора в дом Зимовских, а на другой день она видела, как вели по селу на расстрел в березник толпу мужиков. Был среди них и дед Фишка.
Угрюмо молчали партизаны. Матвей стоял, опустив голову, и, не перебивая, слушал Маню Дубровину. Антон хмурился, грыз мундштук, его рыжие усы топорщились. Старостенко дышал шумно, но внешне казался спокойным.
Долго никто не осмеливался заговорить, – шли минуты, шумел заунывно пихтач, и в скорбном, словно погребальном поклоне, свесив ветви, стояли у подножия холма березки.
Маняшка заговорила о жизни в Сергеве, о приезде новой партии солдат, о том, с каким нетерпением мужики ждут выхода партизан из тайги.
Посветлел взор у Матвея, задвигал ногами стоявший без движения Старостенко, Антон перестал грызть мундштук и веселеющими глазами поглядел на командующего. А Маня все говорила и говорила, не подозревая, что доносит штабу вести первостепенной важности.
– Спасибо, Маня, большое тебе спасибо, что пришла, рассказала, – тепло проговорил Матвей и перевел взгляд на Старостенко. – Илья Александрович, прикажи собрать ко мне всех командиров.
Маня поняла, что ей надо уходить, но уходить она не хотела. Она обеспокоенно посмотрела на Матвея, на стоявших рядом с ним командиров.
– Ты сыта, Маня? Дядя Петр, ты кормил ее, нет? – обратился Матвей к старику Минакову.
– Она, вишь, желает у нас остаться, Матвей Захарыч, – сказал старик.
Девушка подняла глаза на Матвея, в них была теперь больше чем просьба – мольба.
– У нас желает остаться? – переглядываясь с Антоном, переспросил Матвей.
Маня наклонила голову, повязанную белым полушалком.
– Я не побоюсь, Матвей Захарыч, – еле слышно проговорила она.
Матвей стоял, о чем-то раздумывая. Антон тоже молчал.
Старостенко переступил с ноги на ногу.
– Барышня совершила благородный поступок, она доставила нам очень ценные сведения, но… – Старостенко развел руками, – дела ей в партизанской армии не вижу. Лазаретов у нас нет, прачечных тоже, а жизнь наша – походная, трудная…
– Ну куда же, Лександрыч, ей в таком разе деваться? С отцом у нее нелады, идти обратно в Сергево опасно, – возразил Петр Минаков.
Партизаны с сочувствием смотрели на девушку. Да и сам Матвей был на ее стороне.
– Ладно, Маня, оставайся, – сказал он. – Только выдержишь ли? Живем мы, видишь как, – в балаганах, а то и совсем под открытым небом.
– Выдержу! – твердо ответила Маняшка, и глаза ее просияли.
Ночью партизаны напали на Сергево. Они вошли в село под покровом темноты, бесшумно окружили дома, указанные Маней Дубровиной, и перебили всех карателей до единого.
Нападение было внезапным, белые не успели оказать серьезного сопротивления. Партизаны понесли незначительные потери: один был убит офицером, и трое получили легкие ранения от случайных пуль.
Среди захваченных трофеев оказались пулемет, несколько ящиков патронов, гранаты, винтовки, два маузера. Такого успеха партизаны сами не ожидали.
Утром Матвей с Антоном пошли за село, в березник, но на месте расстрела нашли только кучу свежевзрытой земли. Каратели успели закопать расстрелянных.
Матвей и Антон остановились, сняли шапки и долго стояли молча, каждый по-своему в душе оплакивая деда Фишку.
Возвращаясь, они еще издали заметили толпу народа возле избы, в которой расположился партизанский штаб. Завидев командующего и комиссара, толпа расступилась. Тут находились Зотов с сыном Андреем, а чуть подальше дружески разговаривали Максим Строгов и слесарь Савося, пришедший к партизанам вместе с Антоном Топилкиным.
Матвей радостно кинулся к сыну. Весть о призыве его в белую армию принесли ему мужики, не перестававшие пополнять ряды партизанской армии.
В душе Матвей таил надежду, что сын сам поймет, где ему место, но тревога за него напоминала о себе всякий раз, как выпадала свободная минутка для раздумий, и командир партизан не раз жестоко ругал себя за то, что оставил Максима в селе.
В штабе окруженные партизанами Максим и Андрей рассказали о пережитом – все с самого начала. Матвей и Антон готовы были расспрашивать их без конца, – не часто до партизанской армии доходили вести о жизни в других краях, но Старостенко торопил открыть заседание штаба: командиры отрядов были в сборе.
Матвей и Антон поднялись, направились во вторую половину дома, а партизаны вышли во двор и тут продолжали расспрашивать Максима и Андрея.
5
Из Сергева партизанская армия двинулась на Волчьи Норы. Захватить село ударом в лоб было трудно. По точным данным разведки, кроме карательного отряда штабс-капитана Ерунды, в Волчьих Норах обосновалась колчаковская милиция. Матвей решил обмануть противника и с этой целью направил один из отрядов на Соколиновку. Дорога на Соколиновку соединяла Волчьи Норы с городом, и белые ни за что не допустили бы захвата этой деревни партизанами.
Партизанская армия имела теперь полтораста лошадей. Штаб армии создал конный отряд, возложив командование им на Тимофея Залетного. Отряду поручалось захватить Соколиновку, дождаться белых и, отвлекая их, уйти в лес. В этот момент главные силы партизанской армии должны были обрушиться на Волчьи Норы.
Маняшку Дубровину послали в Волчьи Норы разведчицей. Ей предстояло под видом найма на работу появиться у Юткиных или Штычковых и в разговоре, между прочим, упомянуть о движении партизан на Соколиновку.
Версты за две до Волчьих Нор ее нагнал Демьян Штычков, возвращавшийся вместе с одним из офицеров из города. Офицеру приглянулась девушка, он заставил Демьяна остановиться.
– Садись, красавица, подвезем! – крикнул офицер.
Демьян, вглядевшись в лицо девушки, спросил:
– Степана Дубровина дочка, ежели не обознался?
