Легионы идут за Дунай - Бакиев Амур (книги онлайн полностью бесплатно .TXT) 📗

– Публий, – неожиданно вмешалась она, – а какая у тебя самая заветная мечта?

Молодой трибун задумался.

– Моя мечта может показаться вам ничтожной и эфемерной, но, будь здесь даже подручный арретинского гончара, он понял бы меня. Я хочу отыскать самого красивого человека Ойкумены. Юношу, который представлял идеал рода HOMO. Я видел много людей – свободнорожденных и рабов, германцев, иллирийцев, галлов, сыновей Ромула, – но пока не встретил такого. Но я буду искать. И знаете: мне кажется, моя мечта сбудется. И я уверен: самым красивым человеком мира обязательно должен быть свободнорожденный и непременно эллин. Наследие классической Эллады и через тысячу лет проявится в одном из ее сыновей. Вспомните стихи Сенеки:

Чуткая, все понимающая Марциана улыбнулась и сказала:

– Сабина не услышала то, на что надеялась.

Молодой человек спохватился.

– Сабина, клянусь Венерой, с идеалом женской красоты нет таких трудностей. Самую прекрасную девушку во всем мире я уже нашел. От Парфии до Испании – это ты! Наш кампанский жаворонок.

Плотина захлопала в ладоши.

– Браво, Публий!

Юная красавица с досадой прикусила губу. «Он сказал: «Наш кампанский жаворонок». «Наш», а не «мой». Бесчувственный философ-чурбан! Трибун-тупица! Нерастоптанная солдатская каллига!»

Часам к пяти пошел дождь. По-весеннему теплый и обильный. Капли по свинцовым желобкам, через отверстие в крыше атрия сбегали в имплювий серовато-белого мрамора. Рабы зажгли светильники по всему дому. Плотина, Марциана, Матидия и десяток рабынь перебирали пряжу в конклаве. Сидели на низеньких афинских скамеечках, мотали разноцветные шерстяные нити и судачили о последних слухах, охвативших Аргенторат. Тут не было места Анакреону. Говорили о крайнем распутстве жены префекта Аргентората. Бесстыжая матрона совсем свела с ума молодого трибуна. Жалели дочку севира августалов из Могонциака. Бедняга косит на оба глаза. Кто возьмет такую замуж? Оценивали и разбирали рабыню старшего эдила. Девчонка слишком хороша. Жене эдила следовало бы поостеречься, тем более что муж – бабник еще тот! Интересно, какие доводы он приводил своей благоверной, когда уговаривал, прости нас, Юнона, эту дуру купить себе служанку?

Сабину все сегодня раздражало. Дурацкие разговоры! Она сослалась на головную боль и отправилась к себе. Непонятное чувство толкнуло ее посмотреть, чем занят Адриан.

Таблин гостя манил приоткрытой дверью. Рабов поблизости не было. Напустив на себя равнодушный скучающий вид, она вошла в комнату. Трибун в накинутой на правое плечо односторонней спартанской тунике корпел над большущим комом влажной глины. Вылепленная фигура изображала толстого торговца с отвислым животом. Здесь же на столе стоял вычищенный бронзовый панцирь и лежал наведенный до остроты бритвы галльский меч наварной стали. Прослужив в легионе, родич императора следил за личным оружием сам, не перепоручая контуберналам.

– Как похоже, Публий. Ты, наверное, станешь вторым Фидием или Праксителем.

Скульптор остолбенело уставился на вошедшую девушку.

– Всеблагая Фортуна! Сабина! Откуда ты взялась? Тебе действительно нравится?

– Угу. А зачем ты положил полуспафу возле себя? Боишься нападения германцев?

– Вообще-то я больше боюсь тебя, – Адриан вытер руки мокрой тряпкой. От аравийских благовоний, которыми натиралась девушка, кружилась голова.

– Неужели я способна внушать страх?

– Даже больше. Ты способна убить человека одним взглядом.

Он, как-то странно улыбаясь, взял ее щеки в свои холодные крепкие ладони и вдруг жадно впился ей в губы.

«Смилуйся надо мной, Диана. Что он делает? Ведь он целует меня! Это плохо, низко с моей стороны позволять ему так обращаться со мной. И так сладко. Венера Искусительница! Сладко... Сладко... Сладко...»

Когда она открыла глаза, то с удивлением отметила, что лежит на кровати нагая и голова ее покоится на широкой загорелой груди Адриана. Он смотрел на нее долгим взором. Она повела глазами вокруг себя.

– Где моя линостолия?

Вместо ответа трибун схватил Сабину за плечи и привлек к себе.

– Чш-ш... Тихо! Ты спугнешь Амура...

– Амура?..

Горячие губы вновь касаются ее шеи, груди.

– Публий...

– Я люблю тебя, сабинянка.

– Я совсем, как та сабинянка, которую похитил Ромул?..

– Нет, ты лучше.

На книжной полке со свитками Овидия и Архилоха сидит маленький кудрявый карапуз с лебедиными крыльями за спиной. Он вынимает из колчана, сплетенного из лепестков роз, тоненькую стрелку и пускает ее в лежащих на ложе людей.

– Публий!.. – изгибается в истоме Сабина.

9

– Бей сильнее, ворона! Шит наискось! Левое колено вперед! Секи снизу вверх! Так! Еще раз! Шаг назад! Жестче! Нанеси удар наотмашь умбоном [104] щита мне по лицу! Не так, умбрийский осел! Живей, нож тебе в брюхо! Р-раз! Уже лучше!

На вытоптанном плацу военного лагеря в Сердике [105] под руководством опытных кампигенов и кампиктадоров [106] проходили обучение новички, набранные Адрианом за зиму и весну 99-100 года по балканским и галльским провинциям. К двадцати девяти легионам Римской империи прибавился тридцатый. В честь императора Траяна он получил название «Траянов». II Траянов легион имел не только полный штат личного состава, но и три вновь набранные когорты из перегринов [107] Нарбонской Галлии, Иллирика и Далмации, а также три приданные ему алы германских и фракийских всадников и одну союзническую алу из сарматов-языгов. Общая численность новой армии составляла почти девять тысяч человек.

Новобранцы были поделены поровну между четырьмя старыми легионами рейнского и дунайского лимесов, из которых в новый направляли пропорциональное количество старослужащих. Образовавшаяся войсковая единица с первых же дней представляла собой вполне боеспособную часть. Спустя два месяца после формирования молодые солдаты получили оружие. На торжественной церемонии в присутствии императора были освящены знамена когорт, ал и манипулов и вручен легионный Орел. Новички приняли присягу. Подручные квестора раскаленными печатками выжгли на правом плече тавро принадлежности к Армии Римской империи. С этого дня они становились винтиками гигантской машины, и их уделом на долгие двадцать лет становилось одно занятие – война.

Наступили июньские календы (1 июня). Солнце, горячее солнце Фракии припекало неимоверно. По лицам неопытных фехтовальщиков градом катился пот. Саднили красные пятна ожогов на плечах. Панцири стесняли дыхание. Немилосердно резали подбородки ремни нащечников. Но кампигены не замечали неудобств. Малейший сбой в выполнении упражнений, и виноградная лоза центуриона жалила неприкрытые доспехами ноги. Не вздумай хвататься за жезл власти руками! За такое грозит наказание розгами. А там отобьют почки или легкие. Армия гасит дурные примеры в зародыше. Утром подъем. Завтрак. Занятие на плацу. Чистка оружия. Обед. Занятия в поле. Хозяйственные работы. Поверка. Ужин. Занятия на плацу. Отбой. И так каждый день. Метали копья и дротики. С десяти-пятнадцати шагов бросали в цель глиняные и свинцовые шары. Кололи и рубили ивняк мечами. Бегали в полном вооружении. Строились и перестраивались. На месте и с ходу. И в дождь и в зной. И днем и ночью. Постепенно приходил навык. Расправлялись плечи. Мечи уже не съезжали с перевязи на живот. Тело свыклось с тяжестью лат и катафрактов. Шлемы не сползали на лоб. Вчерашние пахари, разорившиеся ремесленники, воры, сутенеры, поденщики и растерявшие патронов клиенты становились настоящими солдатами.