Жена Петра Великого. Наша первая Императрица - Раскина Елена Юрьевна (читать книги бесплатно .TXT) 📗

— Так чего же вы хотите от нас? — несколько смягчилась пасторша. Ее дворянское самолюбие явно тешилось беседой о «поколениях благородных предков».

— Я счел бы счастьем быть представленным вашим прелестным дочерям, особенно несравненной фрекен Марте… Но прежде всего вашему досточтимому супругу, преподобному пастору, чьи святые проповеди, признаться, проникли в самые глубины моей души! — голосом, исполненным почтения и благочестия, произнес Йохан.

Несомненно, трубач лукавил. Отнюдь не красноречие пастора Глюка волновало его сейчас и даже не спасение собственной души, а эта черноглазая очаровательница Марта, которая, слушая его красноречивое приветствие, так мило зарделась, кокетливо опустила глазки и теребила в руках кружевной платочек.

— Марта нам не дочь, — холодно сказала пасторша, — она воспитанница пастора. Ее отцом был какой-то польский или литовский солдат, папист, не постигший света истинной веры. Она — упрямая католичка, но господин Глюк в своей безграничной доброте все еще не оставил надежды обратить это заблудшее создание в лютеранство. Потому Марте позволено посещать кирху вместе с нами.

Казалось, госпожа Глюк нарочно вознамерилась оскорбить свою молоденькую подопечную на глазах у шведского солдата. Но Йохан только восхищенно вскинул голову. «Полячка… — подумал он. — Ну, конечно же! Вот почему на ее хорошеньком личике нет этого постного немецкого выражения! Полячки — пламя, а немки — дым!» За время кампаний в Польше он успел познакомиться с польскими и литовскими девицами и знал, что их соблазнительные формы сулят немало наслаждений, а пылкий и безрассудный нрав таит в себе множество опасностей для мужских сердец. Йохан чеканно щелкнул каблуками и с достоинством поклонился снова — на сей раз только Марте:

— Для меня большая честь свести знакомство с дочерью польского солдата, вельможная панна Марта! Я хорошо знаком с соотечественниками вашего отца. Поляки — очень гордый и храбрый народ. Богу было угодно, чтобы для нас, шведов, они стали неприятелем, но — честным и почетным, прошу заметить!

Марта вдруг взглянула на Йохана совсем не по-девичьи, открыто и испытующе. А затем сделала изящный книксен и сказала, не дожидаясь разрешения суровой воспитательницы:

— Благодарю вас за эти слова! Мне кажется, вы добрый и благородный человек, герре Крузе.

— Как ты посмела заговорить с мужчиной без дозволения матушки?! — взвизгнул, подскакивая к девушке, противный паренек, по-видимому, сын пасторши. — Дерзкая папистка!

— Я исповедую веру своих покойных родителей, — гордо и вызывающе ответила девушка. — Господин пастор уважает это. И я вправе сама поблагодарить этого славного солдата за правдивые слова о моих соотечественниках, которые мне нечасто приходилось здесь слышать.

Прыщавый мальчишка задиристо надвинулся на Марту, но встретился с недобрым взглядом Йохана и предпочел немедленно ретироваться за спины сестриц.

— Я же говорила — заблудшая душа!.. — картинно возведя томные голубые очи к небу, вздохнула пасторша. — Что же, герре Крузе, я передам вашу просьбу мужу. Если все действительно так, как вы говорите, и вы — честный человек и сын достойных родителей, возможно, преподобный Глюк разрешит вам бывать в нашем доме.

— Можете навести обо мне справки, фру пасторша! — горячо воскликнул Йохан, уязвленный ее недоверием. — Мне нечего стыдиться. Я — честный подданный его величества Карла, а полк наш — гордость Швеции.

Пасторша снисходительно кивнула ему и отправилась дальше со своим прелестным выводком. Дойдя до поворота, Марта подождала, пока грозная предводительница скроется за углом, а потом обернулась, задорно подпрыгнула и помахала Йохану ручкой. Она не сомневалась, что он смотрит вслед.

Глава 4

УТРЕННЯЯ ЗАРЯ ЛЮБВИ

Неизвестно, где наводила справки о дерзком шведском солдате госпожа пасторша, но Йохан, как истинный военный, привыкший знать неприятеля в лицо, произвел разведывательный поиск в ее направлении уже на следующее утро. Добрый торговец сукном Мейер, страдавший от последствий чрезмерных возлияний в компании лейтенанта Хольмстрема, с радостью принял приглашение на пару кружек темного местного пива и поведал молодому солдату следующее. Христина Глюк, урожденная фон Рейтерн, не только знатная дворянка, но и находится в нежелательном родстве с изменником фон Паткулем, личным врагом короля Карла. «Гордячка она страшная! Вроде как особенной себя считает из-за этой своей баронской родни, — доверительно признался степенный горожанин. — Хотя лично я не вижу, чем тут гордиться. Этому предателю Паткулю все равно рано или поздно отрубят башку в Стокгольме, тогда и его родственничкам не поздоровится!».

Сам трубач Йохан Крузе знал о Паткуле только то, что смолоду тот был вроде бы приличным малым и даже носил чин шведского капитана, а потом ни с того ни с сего взял и предал своего повелителя Карла XI. Следовательно, против того, чтобы этого жалкого изменника укоротили ровно на голову, он ничего не имел.

Впрочем, здесь, в Мариенбурге, Йохан услышал совершенно иное мнение об этом человеке. В городе поговаривали, что Паткуль отказался служить шведскому королю, потому что Карл XI попрал законные права лифляндского дворянства и самой Лифляндии. Тогда, чтобы помочь родному краю, Паткуль стал искать для скромного уголка земли, в котором он появился на свет, влиятельных защитников. Сначала нашел короля Польши, а теперь — и царя Московии…

«Слабые люди, наверное, эти лифляндцы, раз думают, что их родине помогут чужаки, — гадал Йохан. — Неужели настолько не верят в собственные силы? То ли дело мы — шведы!» И молодой солдат еще больше гордился своей страной, рождавшей таких сильных и бесстрашных воинов, как непобедимый юный король Карл XII, или старший брат Кристиан, или лейтенант Хольмстрем, или даже он сам, трубач самого лучшего в Швеции полка! А раз так, то и возлюбленные новым викингам нужны под стать им: бесстрашные, дерзкие и свободные, с молниями в очах, с вихрем в распущенных волосах… Такие, как эта замечательная девушка, воспитанница пастора Глюка. И он добьется ее, обязательно добьется, хоть бы даже пришлось рассеять для этого целый легион демонов ада, полк пехоты московитов или хоругвь [8]польской конницы!

Такие мысли занимали Йохана на рассвете третьего дня после памятной встречи с Мартой, когда он выезжал верхом на ратушную площадь Мариенбурга следом за прапорщиком Вульфом, дежурившим в тот день по роте. Этот субалтерн, [9]приходившийся девятым по счету сыном разорившемуся барону, скудные земли которого смыкались с владениями семейства Крузе, был очень молод годами, неопытен, не совсем уверен в своих воинских доблестях и, наверное, оттого крайне педантичен в делах службы. Радея о соблюдении воинского артикула, он вознамерился взбодрить досматривающую утренние сны по обывательским квартирам драгунскую роту положенным в начале лагерного дня сигналом «утренней зори». Именно потому зеленый офицерик разбудил Йохана еще затемно.

Солдатское дело — привычное. Йохан встал без жалоб, прежде почистил коня, затем — амуницию, наскоро умылся ледяной водой, перекинул портупею с палашом через правое плечо, витой шнур фанфары — через левое, и — в седло. Юный Вульф потешно топорщил едва пробивающиеся усики, пофыркивал, словно рассерженный котенок, но все равно не нашел, к чему бы придраться.

Остановив коня посреди площади, Йохан отпустил повод, откинулся всей тяжестью корпуса на заднюю луку седла, упер левую руку в бедро и поднес к губам мундштук фанфары. Набрал в легкие воздух, на секунду прикрыл глаза, сосредотачиваясь, и огласил просыпающийся Мариенбург торжественными и чистыми звуками сигнала. В этот раз он играл, пытаясь вложить в каждую октаву всю душу и умение: ведь Марта будет слушать его игру, она знает, кто может играть…

Марта действительно слушала. Выйдя перед завтраком с большим кувшином к молочнице фрау Штольц, она сразу заметила своего знакомого солдата и, не отдавая себе отчета, пошла за ним. Едва пение торжествующей военной меди наполнило воздух, девушка застыла, словно завороженная. Она даже поставила кувшин на мостовую, чтобы не мешал прижать ладони к внезапно призывно забившемуся сердцу. Что-то непостижимо властное было в этих звуках. Или, быть может, это откликнулась на зов трубы текущая в ее жилах отцовская кровь?