Происхождение боли (СИ) - Февралева Ольга Валерьевна (книги серия книги читать бесплатно полностью .TXT) 📗
Впечатлительный Эмиль, бросив за спину: «Я сейчас», выскочил из квартиры и, весь дрожа, вцепившись в перила и свесившись над лестницей, прошипел: «Вот сволочь!». После эженовых цветов рассказ Макса его особенно взбесил, но всего больнее было то, что он уже записал этого психа себе в друзья, а дружба — незыблема…
— Заметьте, — продолжал тем временем Макс, глядя во тьму прихожей, — я никого не принуждал к грабежу и убийству. Те люди вольны были в выборе средств. Ты же, Эжен, не заставил отечески доверяющего тебе господина де Нусингена — с ножом у его горла — открыть главный сейф, не попытался вымочь деньги у своей дамы или снова обольстить банкирскую дочку.
— Эй!.. — гневно прикрикнул Эжен.
— Вы и его… подвергли внушению!? — допытывался Рафаэль, шныряя глазами между побратимами.
— Зачем? — ответил Макс, — С тем, для кого решение чужих проблем — любимая игра, не нужно колдовства и гипноза.
— Вы, Рафаэль, — заговорил Орас, — на мой взгляд, чересчур увлечены иррациональными теориями власти и обогащения. А в этом направлении, по-моему, любые устремления довольно порочны. Кроме честного труда, возможно, но у вас тут… и в этом усомнишься. Я уверен, для самого себя Эжен не сделал бы денег из воздуха, даже не попробовал бы. Макс же, если я правильно понял, выступил со своим удручающим признанием — в назидание, может быть, именно вам, чтоб вы задумались, как страшны иные средства…
Он слегка замялся. Тут вошёл Эмиль с упаковкой чистой бумаги в пятьсот листов:
— Орас, а это от меня твоему Даниэлю.
— Спасибо, но ведь я теперь легко могу ему это купить.
— И где ж ты это купишь — бесплатно? — усмехнулся журналист.
— Макс, — вспомнил Эжен, — у меня к тебе вертится просьба… Один очень порядочный человек решил купить нескольких девочек-подростков в бедных кварталах — спокойно, Орас — чтобы стать их воспитателем, устроить их будущее. Сам он боится и стесняется, ну, и попросил меня, а я, сам знаешь, в таких делах ни ухом, ни рылом…
— Ага! Это под тему чужих нужд и… как оно по-вашему?
— Халявы, сэр, — подсказал Эмиль.
— Сколько же девственниц я должен пригнать тебе и твоему заказчику, не заплатив за них ни ломаного гроша? Не мелочись. Я надеюсь получить незабываемое удовольствие от общения с их родителями.
— Мелочиться я не привык. Сколько сможешь, столько и обойди домов, и, раз уж ты такой мастер и любить говорить с народом, то всем отцам и матерям, готовым продать дочь, залей, пожалуйста, в мозги, чтоб они никогда не смели этого делать, чтоб ценили и берегли детей больше своей жизни.
— Это уж чёртова епитимья, — расстроился Макс, — Как ты отчитаешься перед тем благотворителем?
— Как есть: верну деньги и скажу, что желающих не нашлось. Только ты уж постарайся.
— Ладно. Час уже поздний. Орас, Рафаэль, поедемте вместе. Собирайтесь, спускайтесь и ждите под ближайшим фонарём, а я разбужу графиню. Кстати, приглашаю всех завтра к шести на новоселье. Знаете улицу Облен, что поднимается от Хлебного рынка? Если войти в гору, то по правую руку будет префектура, потом пожарная часть, швейная фабрика, два-три жилых дома, перекрёсток, а там, в строении N30, над лавкой «Бакалея и кондитерская» — наша с Назии квартира. Запомнили? В шесть.
Друзья разошлись, только Эмиль задержался, чтоб выпалить:
— Охота тебе вожжаться со всякими выродками!
Эжен не ответил и через три секунды остался один. Он погасил свет, засел в спальне. В голове хороводили разные мысли: очень кстати Макс с его уловкой и подарком — вот (чуть не забыл!) стартовая сумма для сделки с Дарберу; но что-то он уходит в тень, не попросил помочь с переездом… Улица Облен, она на холме, а у подножия какое-то аббатство… Соврал Дельфине: никакой это не первый раз: во сне или в бреду случалось, правда, это толком не считается, ну, разве для Ораса… Это он растрепал Максу про Викторину? сам я вроде бы о ней не думаю…
Поймал себя стоящим у окна, разглядел внизу унылую фигуру, знакомый белый воротник. Не долго думая и ничего сверх имеющегося не надев, сбежал на снег:
— Эй, граф! Давно тут бродите? Пойдёмте — погреетесь.
— Представите меня всем своим друзьям? — проскрежетал Франкессини.
— Если набегут за ближайшую минуту, придётся…
— Я поднимаюсь первым; вы — за мной, поодаль.
Так и поступили. Не доходя один марш до квартиры, гость вжался в угол и придушенно велел обогнать его, отпереть дверь и зажечь в квартире как можно больше огня. Эжен всё это выполнил, заодно спрятал сумку с деньгами за занавеску. Наконец они с Джоном Греем оказались наедине в зеркальной комнате.
— Вы безумец из безумцев! Зачем вы меня привели?… Ответьте же!
— Что, если я вам рад… Порой вы нравитесь мне больше всех, кого я знаю. Вам не нужно от меня ни денег, ни еды, ни крова, ни любви; вы не заставляете меня ни сводить вас с меценатами, ни читать свежие романы и придумывать сюжеты для статей и повестей, ни покупать малолеток, ни выслеживать таинственных врагов. Вы просто хотите моей смерти.
— Это, по-вашему — просто!?…
— Проще всей той дури, которой я маюсь день за днём, а в вашем исполнении — так, наверное, вообще…
— Не обольщайте!..
— Боже упаси! Уверен, вы уже усвоили, что я такое. Насколько бы ни был труден мой прошедший день и как бы ни хотелось мне сдаться на вашу немилость, в нужный момент что-то внутри скомандует «к обороне», и уж тогда держитесь… Потом наш договор.
— Он давно нарушен вами. Этот странный приют на улице Женевьевы… Более полутысячи людей, подчинённых вам…
— Простите за перебой, но, если быть верным неписаной букве, я не должен был искать власти — я её и не искал, она просто свалилась на меня…
— Вы обрели её. Она у вас есть. Третий пункт не соблюдён.
— Что ж мне теперь всё бросить и пинать балду, как де Марсе и иже с ним?… Из ваших придирок следует, что не я вам нужен, а убийство само по себе. Как жаль! Прискорбно видеть в вас банального маньяка-потрошителя.
— Сейчас я должен вас разубеждать? Но я действительно маньяк. И, не гонясь за оригинальностью, скажу, что таким меня сделал…
— Я?
— Тот, кого я ищу. И весь мой теперешний ужас в сомнении, действительно ли это вы.
— Приехали!.. Что ж вдруг со мной не так?
— Сам не могу понять, всё лишь интуитивно… Вы… — озираясь, — словно зеркальное отражение человека, которого здесь нет.
— Знаете, на это смахивает? На желание отделаться под благовидным предлогом.
Франкессини глянул на Эжена с истой ненавистью; тот продолжал:
— Но разве должно быть легко? Конечно, в рукопашной я вам не по зубам. Ну, так включите мозги, придумайте какую-нибудь там хитрость.
Убийца смягчил и склонил взор, качнул головой:
— Другу подобает вставать на строну друга, но мы ведь — не друзья. У нас от этого одна неразбериха. Вы присвоили мою страсть, навязав мне взамен свои табу — и вот мы оба в тупике…
— Неправда. Я и до вас не дорожил своей жизнью, а вы — в вас нет жестокости, вы очень хорошо относитесь к людям. Немало есть таких, кто безобиден на деле, но в помыслах злей ста чертей. Вы наоборот: окровавили свои руки, не запятнав души. Остановитесь сейчас, и Бог…
— Не надо!
— Отвлекитесь. Займитесь чем-нибудь полезным и опасным…
Гость расхохотался, напоминая Мельмота:
— Только вы умудритесь совместить такие качества! Может, приведёте пример подобного занятия?
— Да любая партизанщина. Хоть это ваше карбонарство…
— Раздувать мятежи? Затевать войны? Чтоб счёт смертей шёл не на единицы, не на десятки, а на сотни, тысячи и сотни тысяч?… Нет! Я не ошибся в вас!
— Смертей в мире не больше и не меньше, чем нас самих. Воюющий знает, на что идёт. Он не одинок, не беззащитен, как те ребята, которых вы оставляли в подарок патологоанатому. Их смерть была дурной; нельзя так умирать! Другое дело — Фредерик Тайфер…
Эжен сидел вполоборота у окна, скослапив на полу левую подошву, правой пяткой упираясь в край сидения. Он мысленно облизывался и смотрел туда, где недавно ожидал его Макс.
