Шелихов. Русская Америка - Федоров Юрий Иванович (книги бесплатно без онлайн txt) 📗
Этих слов достаточно было президенту Коммерц-коллегии. Бумаги были выправлены тотчас и при известной изворотливости Фёдора Фёдоровича тотчас же скреплены необходимыми печатями и подписями. По длинным правительственным коридорам пролетел он птицей под благословение секретаря императрицы.
На плотную бумагу правительственного распоряжения был наложен сургуч, в пылающую, глянцевую массу втиснута орлёная печать, и курьер поскакал по российским бесконечным дорогам. У питербурхской городской черты солдат поднял шлагбаум перед курьерской тройкой и подивился резвости коней. За тройкой всплеснулась пыль, и солдат покрутил головой: только что видел её здесь, а она уже в-о-о-н где. Не разглядишь, ежели плох глазами.
— Да-а, — сказал, — как коники царские бегают.
Бумаги были направлены иркутскому губернатору генералу Пилю. От него без промедления дали знать о вышедшем разрешении Шелихову в Охотск. В бумаге правительственной говорилось, что выделяются в распоряжение Григория Ивановича Шелихова ссыльные, «знающие кузнечное, слесарное, медековальное и меделитейное мастерство, и десять человек мужска пола с жёнами и детьми для заведения хлебопашества». Генерал Пиль распорядился передать Шелихову ссыльных, приписанных к Охотскому острогу.
Не мешкая Шелихов отправился в острог.
Острожных Григорий Иванович часто видел на улицах Охотска. Шли они толпой, плотная серая масса колыхалась в странном движении, как если бы это были не отдельные люди, каждый из которых наделён своим лицом и своей жизнью, но безобразное, неряшливое тело, подгоняемое, подталкиваемое злыми криками окружавших казаков. В морозном воздухе над острожными стоял серый, как и они сами, туман от дыхания, усиливая впечатление, что это одно целое, связанное единой цепью и единым дыханием, вившимся над ними рыхлым, неистаивающим облаком. Толпа двигалась неровными толчками. Они зарождались в головных рядах и перекатывались дальше и дальше до последнего человека, а оттуда вновь возвращались в голову. Движение острожных было противоестественно, как противоестественно движение калеки.
В остроге Григория Ивановича принял чиновник с ласковым и тихим голосом, никак не вязавшимся с толстыми коваными решётками на окнах и видимым за ними высоким частоколом. Чиновник, казалось, обнюхал поданную Шелиховым бумагу за подписью генерал-губернатора и поднял воспалённые глаза на Григория Ивановича.
— Каких людей вам надобно? — спросил он, нашаривая на столе табакерку бескостной рукой.
— В бумаге сказано, — ответил Григорий Иванович, — мастеровые нужны. Мастеровые.
— Есть, есть и такие, — запуская в нос понюшку, ответил чиновник, — есть. Однако, господин Шелихов, — продолжил он, — предуведомить обязан, что, беря их на иждивение, вы несёте за каждого полную ответственность. — Чиновник пожевал губами. — А народец это острожный, и всякое воспоследовать может в их действиях.
— Понятно, — ответил Шелихов, — соблаговолите распорядиться.
— Изволите настаивать? — спросил чиновник. — Но среди них, возможно, и убивцы есть.
— Настаиваю.
Чиновник раздумчиво помолчал, затем поднялся из-за стола и пошёл вглубь коридора, в конце которого светил слабый фонарь. Шелихов вдруг понял, что так поразило его в чиновнике. Чиновник шёл по чёрным щелястым половицам, ступая осторожно, как идёт по приморской тайге тигр, которого однажды довелось видеть Григорию Ивановичу. И так же, как огромная эта кошка, чиновник не оглядывался. «Мягок, — подумал Шелихов, почувствовав острожную неуютность, сырость, проникавшую под камзол, — но не приведи господи попасть такому в руки».
Пугающей походкой чиновник вернулся к столу и положил перед Шелиховым папку с бумагами. Перелистнул заглавную страницу.
— Вот, — сказал, — Шкляев Иван. Демидовский, с Урала. Хозяйский дом спалил. Отчаянный. — Взглянул на Григория Ивановича. — А вот Алферьев Степан из Тверской губернии. Разбойник. Помещика сжёг. Бит кнутом, к нам сослан. Так как, господин Шелихов, надобны вам такие?
— Они здесь, в остроге? — спросил Григорий Иванович.
— Нет. На поселении, под наблюдением неусыпным. Смертоубийство на них не доказано, а оттого и под стражу не взяты. На поселение присланы.
— Когда и как я могу определить их по своему усмотрению?
— Хотя бы и сегодня, — сказал чиновник и слабо повёл рукой, — неподалече проживают, дабы хлопот не доставлять в охране и содержании.
— Распорядитесь, милостивый государь, о передаче ссыльных, — сказал Шелихов твёрдо.
Чиновник не то с осуждением, не то с сожалением покачал головой.
— Воля ваша, — ответил, — приказ господина губернатора я выполняю неукоснительно. — Губы чиновника растянулись в улыбке, глаза полузакрылись воспалёнными веками. — Как же-с, приказ для нас закон. — И в другой раз он странно взглянул на Шелихова.
Первым, с кем встретился Шелихов из ссыльных, был Иван Шкляев.
— Садись, — сказал Григорий Иванович, когда ссыльного привели к нему, — поговорим.
Иван посмотрел на купца и ничего не ответил. Из-за наброшенных на лоб спутанных волос проглянул и тут же погас настороженный взгляд, какой бывает у людей, долгое время находившихся под стражей. Как легко отличить собаку, однажды побывавшую под колёсами, так отличим и острожный. Это сидит в нём, как оспа, только шрамы её не на лице, но в сознании. И метину эту редко кому удаётся скрыть. Корявый, угластый был мужик Шкляев Иван. Из ворота его армяка выглядывала жилистая шея, борода висела клоком.
— Садись, садись, — повторил Григорий Иванович.
Иван по-прежнему стоял у дверей и даже движения к лавке не сделал.
— Кузнец? — спросил Шелихов. — Как работал у Демидова?
Помолчав, Иван сказал:
— Знамо, не лежа, — и замолчал, только переступил битыми лаптями и ещё ниже голову угнул.
«Да, намаюсь, похоже я с ними, — подумал Григорий Иванович, — напуганы больно». И ошибся. Шкляев из тех мужиков был, которых напугать трудно. Но ломан много, бит кнутом и зол так, что на хорошее слово не отвечал. У Демидова в четыре утра, под барабан на работу вставали, шабашили с сумерками и тоже под барабан. Выдюживали немногие, так что демидовские железо и медь не только из руды уральской варились, но и из человеческих жизней. Поровну руда с кровью замешивалась. В такой костоломке забудешь про добро.
Шелихов наклонился, достал из стоящей за столом корзины увесистый кусок вывезенной с новых земель медной руды. Побросал на ладони, протянул Шкляеву.
— Погляди, — сказал, — какова руда.
Шкляев искоса взглянул и отвернулся.
— Что ж ты? Возьми, посмотри, — настаивал Григорий Иванович.
Шкляев, так же неподвижно стоя у дверей, молчал, но всё же в другой раз глянул на руду.
— Это с новых земель привезли. Из-за моря, — сказал Шелихов.
— К чему это мне? — неожиданно спросил Шкляев. — Новые, старые. К чему? — и глянул в упор на купца.
— А ты всё же посмотри, — сказал Шелихов.
Шкляев шагнул к столу, взял в широкую ладонь руду, покидал, словно взвешивая. Мужик был широколобый, видать, сообразительный. С осторожностью положил камень на стол.
— Говори, купец, — сказал, — чего надобно? Ссыльные слухами живут, за море хочешь нас везти? Так, что ли?
— За море, — ответил Шелихов, — мастера нам надобны.
— У-гу, — протянул на то Шкляев, — мастера надобны... Демидову, хозяину моему, тоже мастера надобны. А то, что люди мы, ему пустое. Ну, а ты, купец, что скажешь? Как жить будем на землях твоих новых? Новые, новое, а будет ли правое? — И, тяжело, по-мужичьи сдвинув брови, посунулся лицом к Шелихову. Взглянул пронзительно.
Григорий Иванович разглядел: губы у Шкляева упрямые, твёрдые, глаза смотрят смело. И догадался: «Нет, этот не запуган, здесь другое. Характер у мужика крепкий».
— Спрашиваешь, как жить на новых землях? — Григорий Иванович руки на стол положил и, поймав взгляд ссыльного, сказал: — Как устроите жизнь, так и жить будете. Очень даже просто, а ты как хотел?
