Уарда - Эберс Георг Мориц (полные книги TXT) 📗

Выслушав верховного жреца, Сетхем поднялась, подошла к Пентауру, как слепая ощупала рукой его грудь и лицо, а затем сказала:

– Это он! Да благословят его боги.

Пентаур хотел заключить ее в объятия, но она отпрянула, словно боялась нарушить верность сыну, бросилась на землю подле носилок и зашептала:

– Бедный, бедный Паакер…

– Мать! Мать! Признай же своего сына! – вне себя от волнения воскликнул Пентаур.

Сетхем повернула к нему голову.

– Это его голос! Это он! – глухо проговорила она. Затем встала, снова подошла к Пентауру, прильнула к нему, обхватила склоненную к ней голову, крепко поцеловала его в губы и промолвила:

– Да благословят тебя боги!

Но тут же вновь упала на колени перед трупом, как будто в чем-то провинилась перед Паакером.

Так и осталась она безмолвно стоять на коленях, лишь время от времени нежно поглаживая уже окоченевшее тело, пока ее не отнесли на корабль. Там она легла на койку и отказалась от пищи. По временам ее губы шевелились, и она повторяла все одно и то же:

– Бедный Паакер! Бедный Паакер!

Пентаур не отходил от нее ни на шаг, но она уже не узнавала его и вскоре тихо и незаметно последовала за своим жестоким воспитанником в потусторонний мир.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

На следующий день фараон снял свой лагерь и с большей частью войск отбыл в соседний город Танис, или, как его называли, «град Рамсеса».

Поселенцы-иудеи, которых везир Ани, пытаясь привлечь на свою сторону, освободил от принудительных работ, теперь все были призваны на постройку дворца и укреплений. В Танисе же был подписан мирный договор, причем посол хеттского царя Тартисебу от имени своего повелителя поднес фараону текст этого договора, вырезанный на серебряной пластинке. [ 226]

После того как Пентаур закрыл глаза своей матери и отвез ее тело в Гелиополь, чтобы там ее набальзамировали, он последовал за фараоном в Танис. Из Гелиополя мумию его матери должны были отправить в Фивы, чтобы там торжественно поместить в фамильную усыпальницу. Забота о матери и о погребении умерших была всегда настолько священна для египтян, что ни Пентаур, ни Бент-Анат и помыслить не могли о своей свадьбе, прежде чем не была погребена Сетхем.

21-го тиби [ 227] двадцать первого года правления Рамсеса, в день подписания мирного договора, опечаленный Пентаур вернулся в Танис. Оказалось, что и садовник, отец Паакера, которого Пентаур любил как родного отца, умер незадолго перед его возвращением в Фивы. Бедный старик не перенес вести о смерти поэта, так как очень любил его и даже почитал как какое-то высшее существо, дарованное ему особой милостью богов.

Через семь месяцев после пожара в Пелусии во дворце фараона в Фивах была торжественно отпразднована свадьба Пентаура и Бент-Анат. Надо сказать, что все невзгоды лишь крепче привязали дочь фараона к Пентауру. Она чувствовала теперь, что хотя он сильнее и талантливее ее, но она помогает ему своей любовью. С радостью видела она, как, подобно лучам солнца, заставляющим раскрыться лепестки цветов, которые закрываются к ночи, ее близость вдохнула новые силы в его подавленную горем душу.

В тяжелой борьбе и бесчисленных страданиях они потеряли и вновь обрели друг друга, и каждый из них понял, как бесконечно дорог ему другой. Забота о любимом существе стала целью их жизни, и, уверенные, что для них обоих нет ничего выше на свете, чем справедливость и чистота, они обрели счастье в своем союзе, очистившем их души. Он делился с ней самыми сокровенными своими мыслями, спрашивал ее совета в трудные минуты, а когда в их доме зазвенели детские голоса, она с благодарностью разделила с ним эту величайшую радость человеческой жизни.

Получив от фараона щедрые дары, Пентаур отдал родовое имение своему брату Гору. Сам Гор за отвагу в битве при Кадеше был назначен первым махором и получил от фараона богатые подарки. Что же касается подпиленных столбов, которые стояли в свое время у ворот дома Паакера, то Гор заменил их более скромными мачтами для флагов.

Разыскал Пентаур и несчастного Хуни, под именем которого он работал на рудниках Синайского полуострова, освободил его из каменоломен в Хенну и, щедро наградив, отпустил домой.

Вскоре фараон убедился в замечательном таланте супруга Бент-Анат, которую Рамсес любил – больше всех до глубокой старости, даже после того, как он, чтобы укрепить мир, взял в жены дочь хеттского царя [ 228]. Рамсес сделал Пентаура своим советником и поручал ему самые важные дела.

Из бумаг, обнаруженных в шатре Ани, а также на основании других сведений, поступавших со всех сторон, фараон узнал о том, что глава Дома Сети и с ним большая часть жрецов действовали одно время сообща с везиром. Сначала он хотел сурово с ними расправиться, но Пентаур и его сын Хаемусет уговорили его прибегнуть к более мягким, но вместе с тем более решительным мерам. Рамсес хотел быть покровителем религии, но лишь той религии, которая, как он считал, вносит надежду в жизнь обездоленных и придает ей духовное содержание; религии, которая ему, как фараону, казалась необходимой для сохранения высокого значения жизни; религии, священной как наследие предков и полезной как школа послушания для народа, нуждающегося в руководстве.

В то же время он считал, что закону, хранителем которого он себя именовал и которому сам подчинялся даже против собственной воли, должны повиноваться все в Египте – и руководящая верхушка жречества не имеет права нарушать закон или восставать против него.

Уже в Танисе он дал почувствовать Амени и его приближенным, что только фараон правит Египтом. Так, он выстроил здесь великолепный храм богу Сетху. Этому богу, которого семиты еще со времен гиксосов чтили превыше всех прочих, в давние времена запрещалось возводить храмы на берегах Нила, как иноземному божеству. Рамсес сделал это, невзирая на протесты жрецов, именовавших себя «истинными верующими», проявив тем самым справедливость по отношению к религиозным запросам многочисленных иноземцев, живущих в Египте. Он пошел в этом отношении еще дальше и запретил посягать на храмы чужеземных богов. Но наряду с этим он всеми мерами стремился доказать свое уважение к египетским богам, буквально засыпая их щедрыми жертвами. В больших городах он велел сооружать в их честь храмы, расширил храм бога Пта в Мемфисе и в память своего чудесного избавления от огня водрузил перед его пилонами огромных колоссов.

В фиванском некрополе, дабы увековечить свое чудесное спасение в битве при Кадеше, он возвел изумительное сооружение – так называемый Рамессей, который и посейчас восхищает путешественников гармонией своих пропорций. На его пилонах великолепные барельефы изображают битву при Кадеше. А на архитраве огромного парадного зала высечена надпись, рассказывающая о том, как фараон избежал гибели, когда он «один был против тысяч».

Песнь, которую Пентаур исполнил в Пелусии, была записана им по приказу самого Рамсеса. Отрывки из нее сохранились в трех храмах и в нескольких взаимно дополняющих друг друга папирусах. Ей суждено было стать впоследствии национальным эпосом, своего рода египетской «Илиадой».

На Пентаура была возложена задача перевести высшую школу Дома Сети в новый храм, получивший название «Дом Рамсеса», и по-новому ее организовать, так как Рамсес чувствовал, что назрела необходимость воспитать иное поколение жрецов. Этих новых служителей богов надо было с ранних лет приучить подчинять свои личные желания законам и повелениям их хранителя и толкователя – фараона.

Пентаур встал во главе этой новой школы. Библиотека школы, которую называли «здравницей души», не имела себе равных. В стенах новой «Академии», послужившей позднее образцом для знаменитого Музея в Александрии, выросли ученые и поэты, создавшие творения, которые пережили тысячелетия и частично дошли до наших дней. Самыми знаменитыми среди них были гимны любимого ученика Пентаура – Анана и сказка о двух братьях [ 229], написанная внуком старого Гагабу, который носил имя своего деда.