Яик – светлая река - Есенжанов Хамза (книги онлайн без регистрации полностью txt) 📗
Жолмукан только теперь сообразил.
– Э, локтор, сразу и спросил бы по-казахски. Отца зовут Барак.
– Ближе, ближе подойди, не бойся! Слова «фамилия» страшиться нечего. Завтра твой командир не станет спрашивать: «Как зовут твоего отца?» Там разговор короткий: «Фамилия? Марш!» Вот и все. Так что привыкай! – улыбнулся Ихлас, опустив руку на плечо Жолмукана.
Он видел, что джигит совершенно здоров, но все же осмотрел его, заглянул в рот, в глаза, потом уселся за стол и начал писать.
– Сколько тебе лет, Бараков?
– Кажется, двадцать пять.
– Семейное положение?
– Что?
– Семья есть, спрашиваю?
– Есть мать, локтор.
– Жена?
– Мне некогда жениться, локтор.
Ихлас покачал головой.
– Не «локтор», а «доктор» надо говорить.
– Какая разница? И то и другое не по-казахски.
– Ты, я вижу, бойкий парень. По собственному желанию приехал, наверное, в дружину валаята? – «И телом ладен, и на язык остер!» – подумал про себя Ихлас, испытывая к джигиту расположение и глядя на него поверх золотого пенсне.
– Пока меня за недоуздок еще никто не тянул, локтор-доктор. Но если мне дадут хорошего коня и оружие, то с какой стати я буду противиться?
Улыбка исчезла с лица Ихласа, лицо стало серым.
– Значит, ты пришел ради хорошего коня и винтовки?
– Быстрый конь, роскошное седло, красивая одежда, меткое ружье какого молодца не украсят, доктор?!
Ихлас чуть заметно нахмурился. «Невежды, дикари, подавай им коня и ружье, чтоб рыскать по степи. Нет им дела до судьбы народа, до своего правительства, до национальной самостоятельности. Им все равно!» – с досадой подумал Ихлас, но тут же снова согнал хмурь с лица, как бы извиняя этого крепко сбитого джигита, так ловко скрывавшего за лукавыми словами свои истинные думы. Перед глазами врача вереницей встали аульные джигиты, которые вот уже несколько дней проходили комиссию: они были почти все невзрачны, нерасторопны, вялы, плохо сложены, подавлены суетой города, нерешительны, глаза у многих гноились, губы потрескались, кожа в прыщах… Рослый, видный доктор и разговаривать с ними не хотел.
– Чем ты занимался в ауле? – спросил Ихлас строго.
Жолмукан насторожился: «Неужели этот ученый дьявол разузнал о моем занятии?»
– Занятие – благо, джигит – что ветер. Ветер же дует и днем, дует и ночью. И никто ведь не спросит: «Зачем ты, ветер, дуешь?» И никто ведь не скажет, куда ведут его следы?! Вольному ветру в горах не бывать, ветра степного горам не сдержать… – невольно попадая в рифму, загадочно и лихо отрубил Жолмукан.
Поглядывая сквозь пенсне, стремясь уловить смысл ответа, Ихлас подумал: «Видно, это один из тех конокрадов, что средь бела дня не побоится угнать табун. Для этого ему и понадобились конь и оружие… Вот они, защитнички нашего валаята!..»
Доктор дал знак, чтобы новобранец вышел. Понял Жолмукан мысли доктора или нет – неизвестно. Он подмигнул Мукараме, стоявшей в углу, как бы говоря: «Глянь, каков я!» – направился к двери.
– Кто следующий? – раздался голос командира, и в дверь, ссутулясь, протиснулся Нурым. – Живей, Жунусов, живей! – подгонял есаул слегка замешкавшегося джигита.
«Неужели этот верзила сын смутьяна Жунуса? Он-то как сюда попал? Или уж совсем свихнулся?» – подумал Ихлас, почему-то краснея. На лице его появилось брезгливое выражение, высокий лоб нахмурился. А Мукарама, стоявшая в углу, невольно встрепенулась, ресницы вздрогнули, подбородок чуть приподнялся вперед. Девушка не отрываясь глядела на смуглое до черноты лицо Нурыма. Губы ее заметно шевелились: «Жунусов… какой это Жунусов?!»
Доктор Ихлас, узнав его, остался недоволен. Мукарама, все еще не узнавая джигита, лишь задумалась над его фамилией, а Нурым, узнав обоих, растерялся. Но решительный и прямой по природе, он быстро оправился:
– Ихлас-ага, простите, мне некогда было прийти к вам домой и передать салем. Руки, что до сих пор держали лишь невинную домбру, никак не могут привыкнуть к оружию, а вольная голова, которой иногда и степь казалась тесной, никак не освоится с тесной, унылой казармой. Да тут еще и железный порядок не дает нам опомниться, – сказал он, скрывая, что не пришел в дом к нему из-за личной вражды.
– М-да, – еще более нахмурился доктор.
«Этот долговязый, видать, знаком с доктором. Ишь, времени, говорит, не было, чтоб зайти, – подумал есаул. – А может быть, они родственники?!» – и пригляделся внимательней.
– Не задерживай, Жунусов, раздевайся! А то еще многим надо пройти комиссию, – на всякий случай напомнил есаул, но на этот раз повелительные нотки исчезли в его голосе. Приказание его прозвучало, как просьба. Чем черт не шутит, Нурым мог оказаться родственником «большого» доктора.
Нурым знал, что Ихлас работает в городе врачом, но не мог предположить, что встретится с ним при таких обстоятельствах. Особенно неловко было оттого, что Нурыш, сброшенный им с коня, остался с тяжелым увечьем. Собственно, из-за него ведь Нурым и скрылся из аула и решил вступить в войско. Конечно, есть и другие причины, погнавшие горячего джигита в шумный, тревожный город. Но все же главной причиной был Нурыш. «Этот, наверное, будет мстить за своего брата. Первым делом не даст вступить в войско. Ну и ладно, меня туда особенно и не тянет. Подумаешь… Найду куда податься. Лишь бы не затеял судиться со мной. Эх, жаль, не повидался я с Мамбетом. А то бы ушел с ним, помотался бы по степи, насмотрелся всякого бы», – думал Нурым, глядя на хмурого Ихласа.
То, что сын ненавистного Жунуса назвал доктора почтительно «ага» и извинился, что не смог зайти, казалось, немного смягчило Ихласа. Он не знал истинной причины увечья Нурыша, потому что тот тщательно скрывал случай в степи, стыдно было признаться, что пеший Нурым стянул его с коня; а кроме того, Нурыш побоялся отца. Узнай, что сын Жунуса сбросил его сына с коня и сломал ему руку, Шугул первым долгом жестоко наказал бы Нурыша. Обо всем этом Нурым не догадывался, не знал ничего и Ихлас. Узнав тогда о несчастье с братом, доктор выпросил черную машину Жаханши, поехал в аул, вправил руку «упавшего с коня» Нурыша и успокоил напуганных родных.
– Когда приехал из аула? – спросил Ихлас.
– Вчера вечером, – солгал Нурым.
Доктор не стал его долго осматривать, избегал лишних расспросов. Он не сомневался, что этот долговязый, так же как и богатырского сложения Жолмукан, вполне пригоден для службы в войске валаята. Его тревожило лишь одно сомнение: «Для чего смутьян Жунус, подстрекавший народ к бунту против волостного правителя, отправил своего сына добровольно в дружину Жаханши? Или и здесь у него какой-то коварный расчет?»
Доктор молча записал имя, фамилию, рост, внешние данные Нурыма и как бы между прочим спросил:
– Сколько человек из вашего аула попало в список?
Голос доктора прозвучал мягко, вкрадчиво; Ихлас хотел выведать, как же Нурым прибыл сюда и вступил в дружину. Мягкий тон доктора успокоил Нурыма, внимательно следившего за каждым движением Ихласа.
– А я не по списку прибыл сюда, Ихлас-ага! – самодовольно сказал джигит.
– По собственному желанию, значит!..
– Да! Неволить Нурыма или взять его за жабры, точно рыбешку, пока еще никто не осмеливался!
– О! Силен, значит! На праведный путь встал!..
Нурым задумался. Он уловил явную насмешку в словах доктора, но, осознав, что и сам говорит излишне хвастливо, Нурым решил не оскорбляться.
– Ихлас-ага, ведомо одному аллаху, что нас ждет впереди. Услышав, что все джигиты седлают боевых коней, я не смог усидеть дома. Там, где собирается народ, ваш брат не может стоять в стороне.
– Да, но это не сборище для веселья. Ты, наверное, слышал, что здесь учат железной дисциплине и военному искусству?
– Разумеется, Ихлас-ага.
– Вам, если хочешь знать, придется за нашу жизнь, за наших детей подставлять себя под град пуль.
– Кто разделся – воды не убоится, говорят. На народе и смерть красна, верно, Ихлас-ага? Были мы и детьми-сорванцами, бегали и за девками, и на тоях песнями, домброй народ веселили. Теперь среди бесстрашных воинов надо научиться владеть пикой батыра Махамбета.
