Король холопов - Крашевский Юзеф Игнаций (книги без сокращений .TXT) 📗
Житка смеялась. Лесть, в какой бы форме она не была бы преподнесена, хоть и в самой неискусной, всегда оказывает влияние. Девушка, вначале казавшаяся неприступной, засмеялась и стала ласковее. Игривая улыбка замелькала на ее губах, она вызывающе глядела на него, не вырывала своих рук и не сердилась, когда он, во имя прежнего знакомства, позволял себе обнимать ее. Она находила, что в достаточной степени соблюла свое достоинство, не поддавшись ему сразу. Они уселись рядом на скамье. Кохан снова начал расспрашивать.
– Чем больна княгиня?
Продолжительное молчание, предшествовавшее ответу, указывало, насколько Житка затруднялась ответить на этот вопрос.
– Княгиня, – шепнула девушка, опустив глаза, – она…
Она не хочет вторично выходить замуж. Она недавно овдовела, а про вашего короля тут рассказывают страшные вещи.
– Кто? Что? – спросил возмущенный Кохан. – Это клевета!
Житка, которая умела искусно подслушивать, прекрасно знала всю историю Амадеев, о которой Агнеса шепотом рассказывала.
– Клевета, – сказала она, взглянув на своего собеседника, – ну, а это кровавое происшествие с дочерью Амадея!
– Это ложь! – воскликнул возмущенный Кохан. – Наш король невиновен!
Житка не дала ему договорить.
– Я не знаю, – произнесла она торопливо, – но при нашем дворе ваш король имеет врагов. Они настроили Маргариту против него; от них все исходит. Это и есть причина ее болезни.
Кохан насупился.
– Она очень больна? Действительно ли она больна? – спросил он.
– Она больна и не со вчерашнего дня, но с тех пор, как вынуждена была дать отцу слово.
– А что же будет со свадьбой? – спросил Кохан.
– Вероятно, вам придется подождать, – выдохнула девушка.
Кохан притворился, что он интересуется свадьбой ради себя лично, чтобы повеселиться и потанцевать. Он вздыхал, стараясь снискать доверие девушки. Ему удалось выведать от нее о роли, которую играла старая Агнеса, и даже про источник, откуда стала известна история про Амадеев, о Пеляже. Условившись с девушкой, где им снова встретиться, он отправился к королю.
Но он не застал дома Казимира; маркграф, желая развлечь гостя, пригласил его посмотреть приготовления к турниру.
Вскоре зашел разговор о назначении дня свадьбы, с которой Казимир хотел поторопиться.
Своевольный старый Ян, не обращая внимания на болезнь дочери, хотел отпраздновать свадьбу в день святой Маргариты, как раз в день именин княгини. До назначенного им срока осталось достаточно времени, чтобы все приготовить, а также для выздоровления княгини.
Казимир должен был примириться с решением своего будущего тестя и ждать дня святой Маргариты. Между тем, хозяева не жалели никаких расходов и трудов, чтобы развлечь коронованного гостя и его сотоварищей.
Город принял праздничный вид. На рынке были расставлены столы для угощения народа, повсюду играла музыка. Почетная стража проходила по улицам горда. В замке назначено было пиршество и турнир, вечером должны были танцевать и петь.
Вся эта программа соответствовала обычаям, и, несмотря на то, что болезнь Маргариты всех неприятно расстроила, пришлось готовиться к ее выполнению.
Старый король надеялся на то, что болезнь не имеет серьезного характера и что отдых и спокойствие восстановят силы дочери и дадут ей возможность выйти к гостям.
Казимир старался притвориться веселым, но, в действительности, сильно беспокоился. Когда он забывал о необходимости быть веселым, он впадал в задумчивость и как бы каменел. Тщетно маркграф Карл старался его развлечь. Место для турнира было уже огорожено веревками; были назначены судьи и развешаны щиты участников турнира. Маркграф вместе с гостем в сопровождении следовавших за ним придворных обошли всю площадь, но казалось, что польский король мало интересуется всеми этими рыцарскими состязаниями. Они вскоре возвратились в помещение маркграфа, где могли, оставшись наедине, поговорить друг с другом. Казимир жаждал разговора. Карл, живой и нетерпеливый, не умевший ни минуты оставаться без занятий, лишь только ввел своего гостя к себе в комнату, взял в руки кусок дерева и по привычке, усвоенной им с детства, начал что-то выпиливать.
Это было его любимым занятием даже при гостях. Первая попавшаяся ему в руки палка или кусок дерева служили ему для выпиливания довольно комичных и странных фигур.
Король глядел на него с удивлением; лицо Казимира теперь, когда они очутились вдвоем, выражало глубокую печаль.
– Маркграф, мой брат и друг сердечный, – произнес он, чувствуя необходимость излить свою душу, – вы знаете, как я дорожу мыслью породниться с вашим домом. Я мечтал об этом, еще не видевши Маргариты; теперь, узнав ее, я еще сильнее жажду этого счастья. Но, княгиня…
Карл быстро поднял глаза, устремленные на работу.
– Разве вы женщин не знаете? – отозвался он. – Они имеют свои странности, свои слабости, надо быть к ним снисходительным и многое им прощать. Маргарита недавно понесла большую потерю, лишившись ребенка. Имейте к ней снисхождение.
– Я желал бы с ней увидеться, поговорить, – произнес Казимир. – Она может быть предубеждена против меня, люди злы, и я мог бы ее разубедить и успокоить. Ведь она не так серьезно больна?
Карл, не оставляя работы, подошел к дверям и отправил своего маршалка к сестре, чтобы предупредить ее о посещении жениха.
Маргарита к этому вовсе не была подготовлена; она не была одета и лежала в постели; при ней сидела старая Агнеса. Когда ей сообщили не просьбу маркграфа, а приказание, княгиня очень рассердилась на навязчивость Казимира, но, не смея противиться брату, должна была согласиться принять гостя; не говоря ни слова, лишь смерив грозным взглядом слугу, передавшего приказание брата, она позволила себя нарядить, отдав себя в руки своих камеристок.
Наскоро вынули платье, причесали волосы, принесли драгоценности. Маргарита безучастно относилась к процедуре переодевания; затем она в нарядном костюме, вместо того, чтобы ожидать гостя, сидя в кресле, молча легла на кровать, сильно разгневанная.
Маркграф ввел в комнату бледного Казимира. Свиту, окружавшую Маргариту, попросили удалиться в соседнюю комнату. Жених сел напротив невесты. Вслед за ним несли драгоценные подарки, которые он привез с собой для Маргариты. Шесть молодых юношей, подобранных по красоте и по росту, в ярко-красных кафтанах, на которых были вышиты белые орлы Пястов, несли кованные ящики с приподнятыми крышками, так что видны были лежавшие внутри драгоценности.
Казимир, взяв из рук первого вошедшего отрока самый красивый ящик, с улыбкой положил его к ногам княгини. Юноши, преклонив колени, по очереди складывали у ее ног привезенные подарки. Все это не имело такого варварского вида и не похоже было на ту бедноту, о которой рассказывали Маргарите. Дрожа от волнения, не говоря ни слова, она с изумлением смотрела на драгоценные подарки.
Они, действительно, были достойны королевы. Внутри ящиков, обитых шелковыми тканями, искрились в дорогой тяжелой оправе, украшенной эмалью, огромные рубины, сапфиры, аметисты, смарагды, жемчуг различных размеров, белый и окрашенный в розовый цвет.
Вся эта роскошь не изменила настроения княгини; она слегка кивнула головой в знак благодарности, но не высказала никакой радости, не протянула руки, чтобы рассмотреть, и вообще не промолвила ни слова. Маркграф Карл, вынув пояс из ящика, бросил ей его на колени, добавив в шутку, что она выздоровеет, если его наденет на себя. Драгоценный пояс соскользнул с ее колен и с шумом упал на пол. Никто его не поднял. Казимир, видя подобное равнодушие, попеременно то бледнел, то краснел.
Маркграф полагал, что лучший способ сблизить обрученных – это оставить их наедине. Поэтому он удалился на самый конец громадной комнаты и остановился у окна, любуясь представившимся ему видом, освещенным майским утренним солнцем.
После удаления брата Маргарита в первый раз подняла глаза на Казимира, и взгляд ее остановился на нем именно в тот момент, когда он, уязвленный в своей гордости, сидел нахмуренный и разгневанный.
