Приключения Михея Кларка - Дойл Артур Игнатиус Конан (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
— Не угодно ли вам пожаловать из сырого в сухое местечко, сэр? — спросил Рувим, который с трудом сдерживал улыбку, глядя на незнакомца и слушая его речи.
В ответ на это из воды высунулись две длинные руки. Эти руки ухватились за борт, длинное тело сделало быстрое, змееподобное движение, и через момент незнакомец сидел в лодке. Он был очень длинен и худ, лицо у него было тонкое, жесткое и загорелое. Он был гладко выбрит, и весь лоб был покрыт мелкими морщинками, которые шли во всех направлениях. Шляпы на нем не было — она осталась в море; короткие жесткие волосы, подернутые слегка сединой, торчали вверх как щетина. Возраст этого человека было определить трудно, но едва ли ему было меньше пятидесяти лет. Легкость, с которой он впрыгнул в лодку, свидетельствовала о том, что года не убавили его силы и энергии.
Всего больше внимания привлекали в незнакомце его глаза. Веки были длинные и закрывали глаза почти совсем, но из-под этих век они смотрели на вас удивительно. Это были яркие, умные, проницательные глаза.
Поверхностное знакомство с этим человеком могло вас привести к нелепому мнению о нем. Он вам мог показаться ленивым, полусонным субъектом, но, глядя на его глаза, вы должны были понять, что такое мнение ошибочно. Нет, это был, по-видимому, такой человек, которому опасно класть палец в рот.
А незнакомец, пока мы на него глядели, начал шарить в карманах своего промокшего насквозь камзола и заговорил:
— Я мог бы доплыть до самого Портсмута! Я могу доплыть куда угодно. Однажды я плыл от Грана на Дунае до самой Буды. Сто тысяч янычар прыгали от злости по обеим берегам реки и все-таки ничего не могли со мною поделать. Клянусь вам ключами святого Петра, что говорю правду. Пандуры Вессенбурга могут вам засвидетельствовать, что Децимус Саксон умеет плавать. Послушайте моего совета, молодые люди, носите всегда табак в Металлических, не пропускающих воды коробках.
Говоря эти слова, он вынул из кармана плоскую коробочку и несколько деревянных трубочек. Эти трубочки он свинтил вместе, и получилась очень длинная трубка. Набив эту трубку табаком, он зажег ее посредством огнива и, сев по-восточному, с поджатыми ногами, стал курить.
Вся эта история была так необыкновенна и, судя по внешности и речам спасенного нами человека, так нелепа, что оба мы, не будучи в состоянии дольше сдерживаться, разразились неудержимым смехом и хохотали до тех пор, пока не утомились от смеха. Незнакомец не присоединился к нашему веселью, но и не обиделся, по-видимому, на нас. Он продолжал спокойно сидеть с поджатыми под себя ногами и сосать свою длинную деревянную трубку. Лицо его было спокойно и бесстрастно, только сверкающие, полузакрытые длинными веками глаза бегали по сторонам, останавливаясь то на мне, то на Рувиме Локарби.
— Извините нас за наш смех, сэр, — произнес я наконец, — мы с моим приятелем непривычны к приключениям этого рода и радуемся благополучному исходу дела. Можем ли мы узнать, с кем мы имеем дело?
— Меня зовут Децимус Саксон, — ответил незнакомец, я десятое дитя моего почтенного отца. Если вы знаете по-латыни, то поймете, почему меня назвали Децимус. Между мною и наследством стоят девять человек, но я, однако, не отчаиваюсь. Кто знает, может быть, мои братья и сестры сделаются жертвами чумы или черной оспы.
— Мы слышали, как на бриге раздался выстрел, — сказал Рувим.
— Это мой братец Нонус в меня выстрелил, — ответил Саксон, грустно качая головой.
— Но потом раздался и другой выстрел?
— А это уже я в братца Нонуса выстрелил.
— Боже мой! — воскликнул я. — Надеюсь вы не причинили своему брату вреда?
— Ну, в крайнем случае я мог причинить ему только телесный ущерб, — ответил чудак, — я предпочел в конце концов удалиться с корабля. Не люблю я ссор. Я уверен, что это братец Нонус выстрелил в меня из девятифунтовой пушки в то время, как я находился в воде. Братец Нонус всегда отличался уменьем стрелять из карронад и мортир. Очевидно, он не был серьезно ранен, а то как бы он добрался с палубы до кормы, где стоит пушка?
Воцарилось молчание. Незнакомец вытащил из-за пояса длинный нож и стал вычищать им трубку. Мы с Рувимом подняли вверх весла и начали втаскивать на лодку наши рыболовные снасти, которые плыли за нами по воде. Вытащив их, мы привели все в порядок и уложили их на дно лодки.
— Теперь, спрашивается, куда мы направляемся? — спросил Саксон.
— Мы направляемся в Лангстонскую бухту, — ответил я.
— Да неужто?! — насмешливо воскликнул незнакомец. — Вы так уверены в том, что мы поплывем в Лангстонскую бухту? А не направляемся ли мы во Францию? Я вижу, что здесь на лодке есть мачта, парус и пресная вода в сосуде. Мы нуждаемся только в рыбе, а рыбы в этих местах, как я слышал, тьма-тьмущая. Отчего бы нам не направиться прямо в Барфлер?
— Мы направляемся в Лангстонскую бухту, — холодно повторил я.
Саксон улыбнулся, и вследствие этого его лицо превратилось в одну сплошную гримасу.
— Надеюсь, вам известно, — сказал он, — что на море сила считается правом. Я старый солдат, умеющий сражаться, а вы двое неотесанных ребят. У меня есть нож, а вы безоружны. Что вы скажете, куда нам надо ехать?
Я взял в руки весло и, подойдя к Саксону, сказал:
— Вы тут хвалились, что можете доплыть до Портсмута. Вот вам и придется показать свое искусство. Прыгай в воду, морская ехидна, а то я тебя так садану веслом по башке, что ты узнаешь, кто такой Михей Кларк.
— Брось нож, а то я тебя проткну насквозь, — прибавил Рувим, наступая на чужака с багром.
— Черт возьми, вы мне дали прекрасный совет, — ответил незнакомец, пряча нож в ножны и тихо посмеиваясь, — люблю я вызывать пыл в молодых людях. Я играю роль стали, которая высекает храбрость из ваших кремней. Не правда ли, я сделал хорошее уподобление? От него не отказался бы и остроумнейший из людей, Самюэль Бутлер. Глядите-ка, молодые люди…
И, похлапывая себя по выдающемуся вперед горбу на груди, он прибавил:
— Не подумайте, что это горб. Это я книгу ношу так. О, несравненный «Гудибрас»! В этой поэме соединено изящество Горация с заразительной веселостью Катулла. Ну-с, что вы скажите о моей критике поэмы Бутлера?
