Барбаросса. Роман-размышление. Том 2 - Пикуль Валентин (бесплатная регистрация книга txt) 📗
– Вот чем удобно сшибать головы гусям и уткам!
– А еще лучше охотиться за прыткими советскими кошками…
К далекому маршу на Сталинград собирались лучшие дивизии дуче – «Коссерия», «Сфорцеска», «Винченца». Но на русских колхозников самое сильное впечатление произвело прибытие славной дивизии «Равенна», солдаты которой носили красные галстуки:
– Гляди-ка, Маня! Никак, пионеров прислали?
– Сейчас разведут пионерский костер и начнут кошек жарить…
Конечно, война с Россией нужна была Муссолини из политических видов, но всей душой он болел за дела в Африке, где его мощь представлял все-таки немец – Эрвин Роммель. Между нами, читатель, говоря, на конюшне дуче уже холили белого коня, на котором Муссолини собирался въехать в Каир…
островком наслаждений – посреди страшного моря разрухи, страданий, концлагерей, голода, убийств и пожаров, объявших полмира. Война бушевала где-то там, в далекой и малопонятной России, а здесь, под самым боком итало-германской армии Роммеля, до утра ворковали саксофоны ночных дансингов, магазины ломились от обилия редкостных товаров, рестораны изощрялись в достоинствах своих фирменных кухонь, спорт чередовался с флиртом, борьба на теннисных кортах обсуждалась в Каире с такой же важностью, как и вопросы стратегии. Процветала атмосфера сплетен, секса, спекуляций и восточного кейфа, где чашка йеменского кофе с турецкой сигаретой становилась приятным дополнением к чтению досадных и малоприятных военных сводок. Штабы Окинлека занимали лучшие отели Каира – поближе к купальным бассейнам и площадкам для гольфа. Выгнать их отсюда на фронт было почти невозможно…
Это об офицерах. А что же британские солдаты?
Британские «томми», дети нищеты доков Глазго, дети трущоб Лондона, попав в этот сказочный Вавилон, даже не подозревали, что в мире возможна такая сладкая жизнь. Война в Ливии их мало касалась – для этого хватало мужества австралийцев, новозеландцев, греков, чехов, поляков, евреев, киприотов, африкандеров и даже отчаянных гурков из Индии, которые с ножами в зубах кидались на пушки Роммеля. У себя в метрополии «томми» радовались и овсяному супешнику с куском засохшего пудинга, а здесь, в Каире, они брезгливо ковырялись в экзотических блюдах Востока, лениво оценивая «танец живота» местной чертовки. Из тощих заморышей они превратились в откормленных и ленивых тельцов, недаром же Джеймс Олдридж, знавший обстановку Каира, прямо и беспощадно называл их «краснорожими» бездельниками.
Но Мальта не сдавалась, а Тобрук еще держался.
Роммелю исполнилось 48 лет. Яркий и талантливый индивидуалист, живущий только собой, он не терпел чужих советов, ненавидел чтение официальных бумаг и писем, даже не отвечал на запросы Гитлера и Муссолини, а когда его одолевали визитеры, он садился в бронетранспортер и укатывал в пустыню – ищите его! Сейчас он укрывался от зноя под куполом мусульманского мавзолея.
– Мальта на совести воздушного флота Кессельринга, – говорил Роммель, – а я, наверное, давно бы взял Тобрук, если бы Окинлек не зачислил в гарнизон и германских эмигрантов. Там полно друзей Эрнста Тельмана! Им совсем не хочется побывать на Принц-Альбертштрассе – в кабинетах гестапо, вот они и вцепились в этот Тобрук… Тома, гляньте в карту: нет ли поблизости хоть захудалого колодца с питьевой водой?
– Есть. Но его удерживают французы де Голля.
– Меллентин, – повернулся Роммель к начальнику разведки, – откуда здесь взялись войска «Свободной Франции»?
– Из Сирии… Де Голль уже предлагал эти войска Сталину для включения их в состав Красной Армии, но Черчилль, прослышав об этом, моментально перетащил их в оазис Эль-Бир-Хакейм – как можно дальше от русского фронта…
Киренаика знавала и лучшие времена. А теперь гусеницы танков раскрошили остатки римских терм, в которых некогда, еще на заре человечества, омывались философы и поэты; из катакомб первых византийских христиан дробно стучали английские пулеметы. При сильном откате орудий их сошки иногда выскребали из почвы осколки древнейших мозаик, плитки с непонятными письменами… Роммель изнывал от жарищи.
– Меллентин, куда же эти берлинские умники загнали всю мою авиацию, чтобы я не имел крыши над головой?
– Под Севастополь, где у Манштейна давно трясутся манжеты. А лучшие наши эскадрильи Геринг перевел на север Норвегии, откуда они станут бомбить караваны, идущие в Мурманск. Танки же, приготовленные для Ливии, передаются теперь Шестой армии Паулюса, что залезает в страну донских казаков.
– С в и н ь и! – выразился Эрвин Роммель…
К мавзолею подкатил измятый бронетранспортер.
– Колодец взят, – доложили Роммелю. – Но пить нельзя: англичане оставили в нем целый мешок поваренной соли.
– Благородно с их стороны… с в о л о ч и! Я заставлю этого Окинлека хлебать мочу старых, больных верблюдов. Но даже эту мочу я стану выдавать Окинлеку по капле – через пипетку…
Солнце стояло в зените. Пустыня звенела от мириадов мух, роившихся над лужами поноса, над почерневшими от загара мертвецами. Тесного соприкосновения противников не было, можно ехать часами – и пустыня поражала безлюдьем. Оборона держалась в боксах (опорных пунктах), вокруг которых процветали знаменитые «сады Роммеля» – плотные минные поля. Окинлек же, в свою очередь, отгораживался от немцев своими взрывоопасными «оранжереями». Англичане имели 850 крейсерских танков и 420 держали в резерве. Эрвин Роммель имел лишь 280 полноценных машин, остальные танки давно можно было списать как безнадежно устаревшие. Уверенные в своей обороне, англичане от самого Каира обставили пустыню магазинами с холодильниками, в которых всегда было свежее холодное пиво. Это обстоятельство особенно возмущало генерала Тома; он, как нищий, подбросил на спине вещевой мешок и сказал:
– Они там хлещут пиво, не забывая при этом как следует посолить воду в арабских колодцах… джентльмены!
Роммель тоже страдал от амебной дизентерии.
– Геринг, старое трепло, – авторитетно заявил он, не стесняясь в выражениях, – обещал «воздушный мост» со стороны Крита, а мы сливаем в баки не больше ста пятидесяти тонн горючего в сутки. Автоцистерны гоняются за мною от самой Бизерты за тысячи миль, пожирая на маршруте столько, что танкам остается лишь дососать бензин со дна их цистерн…
Из трофейного джипа высадили пленного британского майора. Опрятное хаки. Ботинки из серого шевро, запах лоригана.
Казалось, майора взяли со светского файф-о-клока. Он поигрывал элегантной метелочкой, отгоняя насекомых. Роммель громко зевнул, глянув в его документы. Членский билет аристократического клуба в отеле «Семирамида». Чековая книжка каирского «Барклайз-банка» с внушительным счетом.
Все это Роммелю было известно.
– Конечно, – сказал он, – с такими деньжатами жить можно. Меллентин, поговорите с ним сами, а я завалюсь спать…
Меллентин начал допрос – почти с юмором:
– Хорошенькая война, не правда ли? Надеюсь, вы не в обиде за то, что мы оторвали вас от партии в бридж и вечернего фокстрота на крыше ресторана «Шепердс»? Кстати, танцовщица Тахия по-прежнему берет по десять фунтов за ночь?
Пленный смотрел на Меллентина с удивлением:
– Кажется, любовный прейскурант ею давно пересмотрен. Теперь она берет десять фунтов только за разговор с нею…
Джеймс Олдридж в своей монографии «Каир» писал, что армию Окинлека составляли не только прожигатели жизни, но еще и «безнадежные идиоты». Очевидно, этот майор как раз и принадлежал к их числу, ибо сразу выдал секретную дату – 7 июня.
– В этот день танки Окинлека сомкнут вас, – сообщил он, ударом метелки пресекая жизнь мухи на своем затылке…
Извещенный об этом, Роммель заранее – 26 мая – упредил Окинлека превентивным ударом. После войны германские историки не раз делали «попытки скрыть зависимость военных действий в Северной Африке от событий на советско-германском фронте, чтобы оправдать Роммеля». По их словам, во всем виноват остается Гитлер, который, вместо того чтобы продолжать натиск на Мальту, растянул коммуникации Роммеля, требуя от него взятия Каира, о чем так мечтал и Бенито Муссолини.
