Меч над Москвой - Стаднюк Иван Фотиевич (лучшие книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
– Полагаю, что Черчилль пришел к такому заключению раньше нас с тобой. – Молотов горько усмехнулся. – Наверное, грызет локти, что не решился на военный союз с нами против Гитлера летом тридцать девятого.
– Черчилль все-таки надеялся на англо-французский союз…
– Рухнул их союз в дюнкеркской катастрофе. – Сталин имел в виду крупное поражение английских, части французских и бельгийских войск на западном побережье Франции в районе Дюнкерка весной 1940 года. – И между прочим, англичане тогда скоропалительно сумели собрать в кулак свой военный флот, добиться также превосходства в воздухе и эвакуировать в Англию зажатые немцами в клещи союзные войска. А сейчас, видите ли, Черчилль не находит возможным мобилизоваться и нанести удар по французскому побережью, чтоб хоть часть немецких сил отвлечь на себя…
В кабинет вошел помощник Молотова, и Сталин умолк.
– Прибыл посол Штейнгардт, – тихо сообщил он, по-военному одернув на себе темный пиджак.
– Приглашайте, – сказал Молотов, вопросительно взглянув на Сталина, который тут же в знак согласия кивнул головой.
Лоуренс Штейнгардт появился в проеме двери – рослый, длиннолицый, в темном отутюженном костюме с жилеткой и при черной бабочке над белоснежной манишкой. Лицо его светилось чувством собственного достоинства. Сделав несколько энергичных, уверенных шагов по ковру, он вдруг увидел в кресле Сталина и будто наткнулся на невидимую стену. Шедший сзади него тощий в полосатой тройке переводчик от неожиданности почти ткнулся ему в спину, затем сделал полшага в сторону.
Сталин и Молотов поднялись, подошли к Штейнгардту и учтиво пожали ему, а потом переводчику руки. Обменялись обычными приветствиями, после чего американский посол заговорил:
– Господин Председатель Совета Народных Комиссаров, – он чуть поклонился Сталину, – господин народный комиссар иностранных дел, – такой же легкий поклон Молотову, – я имею честь передать адресованное господину Сталину послание моего президента господина Рузвельта.
Переводчик торопливо переводил на русский слова посла, хотя они были пока понятны без перевода Сталину и особенно Молотову.
Штейнгардт протянул Сталину коричневую, тисненную под крокодиловую кожу папку с позолоченной застежкой и пояснил:
– Здесь полученная нами по телеграфу шифрограмма президента и ее идентичная копия на русском языке.
Молотов пригласил посла и переводчика сесть за длинный стол для заседаний, за который напротив дипломатов уселся рядом со Сталиным и сам. Начали внимательно читать послание Рузвельта, убеждаясь, что оно слово в слово, кроме первой и двух последних строчек, совпадало с переданным из Берлина по радио.
– Господин посол, – неторопливо, будто с трудом сосредоточивая мысль, заговорил Сталин, – ваш президент пишет, что это письмо будет вручено мне его другом Авереллом Гарриманом…
– Я вас понял, господин премьер. – Штейнгардт воспользовался паузой, которую сделал Сталин. – Письмо президента Рузвельта поступило в Лондон, когда господин Гарриман уже был за пределами берегов Великобритании. Не успело письмо…
– Почему же не передали его с нашим послом Уманским, который вчера прилетел на одном из английских самолетов? – Сталин придвинулся ближе к столу, пристально вглядываясь в глаза Штейнгардта.
– Я вас понял, – повторился Штейнгардт. – Точно не могу утверждать, но полагаю, что наши офицеры разведки не решились отправлять письмо самолетом, опасаясь, что его могут сбить над территорией, занятой немцами. Видимо, советовались с президентом Рузвельтом. Именно он через государственный департамент передал текст письма по телеграфу в посольство, которое я имею честь возглавлять.
Наступила пауза, весьма озадачившая Штейнгардта. Сталин коротко взглянул на Молотова, и тот, поняв значение его взгляда, поднялся со стула, подошел к своему рабочему столу, взял зеленую папочку и вернулся на прежнее место. Сталин придвинул папочку к коричневой папке, открыл ее и, всматриваясь в тексты послания, с чувством недоумения заговорил:
– Господин Штейнгардт, Гитлер с Геббельсом вас опередили. Письмо президента Рузвельта товарищу Сталину мы уже получили по Берлинскому радио! Вот полюбуйтесь, – Сталин прихлопнул тыльной стороной ладони по машинописному тексту в зеленой папочке.
Захлебываясь от волнения, переводчик пересказывал Штейнгардту слова Сталина.
Удлиненное лицо Штейнгардта стало пунцовым. Его правая рука нервно прикоснулась к черной бабочке на воротнике, будто бабочка сдавила ему горло, затем он пригладил ладонью вдруг взмокшие, аккуратно причесанные волосы на голове.
– Господин Сталин… господин Молотов… Я вас не совсем понимаю… Хотя догадываюсь… Немцы, наверное, перехватили и расшифровали телеграмму нашего президента… Но это ужасно! А вдруг им стало известно и то, что господа Гарриман и Бивербрук отплыли к вам на крейсере?! Такого случая немецкие подводные лодки и бомбардировщики не упустят… Может случиться непоправимое.
Теперь настал черед встревожиться Сталину и Молотову. До этой минуты они в своих мыслях не соединяли перехваченную советской разведкой немецкую радиопередачу на американские континенты с тем, что на английском крейсере «Лондон» плывут к устью Двины в радиусе действий воздушных сил Германии, базирующихся в Норвегии, главы делегаций США и Великобритании, от которых будет многое, если не все, зависеть в расширении и укреплении антигитлеровской коалиции крупнейших государств мира.
– Я вас на минуту оставлю… Дам некоторые распоряжения на сей счет. – Сталин неторопливо поднялся со стула и вышел из кабинета.
Молотов догадывался, что Сталин из его приемной звонит начальнику Генерального штаба Шапошникову и советуется с ним, в какой мере и на какой параллели возможно прикрыть нашими истребителями и подводными лодками английский крейсер «Лондон». И он не ошибся…
Сталин вернулся в кабинет в тот момент, когда Молотов вместе со Штейнгардтом сопоставляли подлинный текст послания Рузвельта с тем, который передали по радио немцы. Главное различие в них состояло в том, что Рузвельт начинал свое письмо словами: «Уважаемый господин Сталин» и кончал подписью: «Искренне Ваш Франклин Рузвельт». В немецкой трактовке утверждалось, что президент начал письмо словами «Мой дорогой друг Сталин» и закончил его: «С выражением искренней дружбы».
– Мы, в общем-то, понимаем смысл этих будто бы безобидных искажений, – сказал Сталин, присаживаясь к столу. – Гитлер хочет поссорить Рузвельта с теми влиятельными лицами в США, которые ненавидят Сталина… Верно я говорю?
Штейнгардт не находил слов для ответа. Он достал из кармана платок и начал старательно вытирать им вспотевшее холеное лицо.
7
Днепр, красно-бурый от крови – человеческой, лошадиной и коровьей… Днепр, дыбящийся от взрывов снарядов и бомб высокими всплесками подкрашенной воды… Густо запруженные людьми, машинами, повозками горбатая дорога, ее обочины и размашисто широкий берег у Соловьевской переправы… Предсмертные вопли раненых и тонущих, надсадный шквал людского ора, матерщины и конского ржания…
Все это вспоминалось Мише Иванюте, как давний чудовищно кошмарный сон, хотя с того страшного августовского дня прошло всего лишь чуть больше месяца. Но надо же было такому случиться: в несметном шумном человеческом скопище он познакомился с девушкой-санитаркой, а у нее случайно оказалась газета с Указом Президиума Верховного Совета СССР. Из указа Миша узнал, что в числе не столь многих фронтовиков его наградили орденом Красной Звезды и повысили в воинском звании… От радости и гордости все в нем тогда заполыхало, забурлило, заплясало… Но и ощутил вдруг мерзкий страх: ведь и его, орденоносца, тоже могли убить на переправе… А кто же тогда получит орден?..
Не убили и не ранили. И Миша, вспоминая Соловьевскую переправу, даже посмеивался над собой, над тайным и стыдным своим страхом, хотя и сейчас содрогался от виденного там и пережитого. А нетерпение все жило в нем: действительно, когда же вручат ему боевую награду? При этой мысли будто шалый ветерок проникал в его сердце. При случае мозолил начальству глаза, но об ордене не напоминал, а себя даже бранил, что в такое грозное время не покидали его честолюбивые чувства. Насчет же повышения в воинском звании, то тут был полный порядок: бережно спрятав в планшетку, как удостоверяющий документ, вырезку из газеты «Красная звезда», Миша без промедления привинтил к своим петлицам на гимнастерке и на шинели еще по одному красному эмалированному кубику…