На горах. Книга Первая - Мельников-Печерский Павел Иванович (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
А вместишь — тогда уж враг тебе не страшен и плоть над тобой владеть уж не может. Праведницей станешь, и не будет в тебе греха, не будет над тобой ни власти, ни закона, потому что «праведнику закон не лежит». Будешь свободна все делать, будешь блаженна и здесь, на земле, будешь блаженна, как ангел небесный, будешь райские радости видеть, будешь сладкое ангельское пение слышать.
В это время за перегородкой возле дивана послышался какой-то шорох. Вздрогнула Марья Ивановна.
— Что это? — спросила она.
— Должно быть, мыши, — спокойно ответила Дуня. — Тут каморка есть, в ней никогда никого не бывает. Тетенька Дарья Сергевна иногда ставит там кое-что из съестного. Тем и развела их. А вы разве боитесь мышей?
— Не мышей я боюсь, а людей, не подслушал бы кто, — сказала Марья Ивановна.
— Кому же подслушать? — с улыбкой молвила Дуня. — — Никогда тут никого не бывает. Да и услыхал бы кто — разве поймет?
Марья Ивановна успокоилась.
— Ах, милая моя, дорогая Марья Ивановна, — после короткого молчанья, нежно ласкаясь к ней и целуя руку, заговорила Дуня. — Хоть бы глазком взглянуть на тех чудных людей, хоть бы словечко одно услышать от них.
— Имей терпение, мой друг, сказала Марья Ивановна. — Ждать недолго, если ты твердо решилась «идти на путь» и принять «сокровенную тайну».
— Всей душой хоть сейчас, — вся дрожа от волненья, ответила Дуня.Покажите их мне, Марья Ивановна, ради Христа, — покажите… Все сделаю, все, что нужно…
— Как же это сделать? — в раздумье сказала Марья Ивановна. — Разве вот что… Отпустит ли тебя Марко Данилыч погостить ко мне ну хоть на месяц, хоть на три недели?.. Я бы тебе показала.
— Не знаю, — грустно ответила Дуня. — Кажись бы, отчего не пустить? Сам он тоже собирается ехать на месяц… Попросите, Марья Ивановна, вас-то он послушает…
— Попробую…— сказала Марья Ивановна. — А теперь почитай мне, Дунюшка, что-нибудь из «Таинства креста» (Мистическое сочинение Дю Туа. Перевод на русский язык И. Ястребцова напечатан в 1820 году в Петербурге.), а я буду тебе пояснять, что ты не вдруг поймешь.
Все утро просидела в каморке Дарья Сергевна, жадно прислушиваясь к словам Марьи Ивановны, но никак не могла взять в толк, о чем та говорила. Поняла только, что речь идет о вере и что Марья Ивановна чем-то смущает Дуню, в иную веру, что ли, хочет ее свести. В какую же? "Конечно, в никонианство, в свою смущенную великороссийскую церковь, — догадывалась Дарья Сергевна. — Ох, господи, господи!.. И отца убьет и себя на веки вечные погубит!.. Ох, уж эта проклятая Марья Ивановна!.. А насчет замужества уж так темно, так мудрено говорит, что и понять невозможно… Господи, господи!
Принесло же эту еретицу на нашу беду — совсем расстроит она Дунюшку, сгубит ее, сердечную!.. Да еще в гости зовет к себе. Нет, беспременно обо всем расскажу Марку Данилычу. А как не примет он слов моих?.. Она и его-то ровно околдовала. Что ни скажет, окаянная, то у него и свято… А все же попытаюсь, будь что будет, а уж скажу непременно".
И тотчас же решилась поговорить с Марко Данилычем.
Все еще волновали Смолокурова привезенные Корнеем вести. Пленный брат из ума не выходил, а любовь к дочери и жадность к деньгам не позволяли решиться на выкуп. А тут еще Дарья Сергевна со своими опасеньями.
— Свободно вам, Марко Данилыч? — спросила она, осторожно входя в его комнату. — Мне бы чуточку поговорить с вами.
«Не проболтался ли Корней? — подумал Марко Данилыч, и вся кровь бросилась ему в голову. — За жениха не пришла ли просить?»
С нетерпеньем вскинул он на Дарью Сергевну горевшие, как уголь, глаза.
— Что случилось? — тревожным голосом спросил он у нее.
— Покамест ничего еще особенного, — ответила Дарья Сергевна. — Насчет Дуни хотела поговорить с вами.
— Что такое? — спросил Марко Данилыч.
— Видите ли… Как бы это сказать?.. — робко начала Дарья Сергевна.Мне сдается, что-то не больно хорошее.
— Что такое? — сверкнув очами, беспокойно и громко вскрикнул Марко Данилыч. — Что такое случилось?
— Пока ничего еще, а стала я замечать, что, как только приехала к нам эта Марья Ивановна, Дунюшка совсем другая стала, — понизив голос, отвечала Дарья Сергевна.
— Повеселела? Ну и слава богу! — молвил Марко Данилыч.
— Богу перестала молиться… Вот что! — прошептала Дарья Сергевна.
— Как богу перестала молиться? — спросил, нахмурясь, Марко Данилыч.
— Ни вечером на сон грядущий, ни поутру, как встанет, больше трех поклонов не кладет и то кой-как да таково неблагочестно. Не раз я говорила ей, не годится, мол, делать так, а она ровно и не слышит, ровно я стене говорю. Вам бы самим, Марко Данилыч, с ней поговорить. Вы родитель, ваше дело поучить детище. Бог взыщет с вас, ежели так оставите.
— Поговорю, надо поговорить. В самом деле, так не годится… Как можно бога забывать!.. — ходя взад и вперед, говорил Марко Данилыч. — Сегодня же поговорю… Напрасно прежде не сказали… Молода еще… А надо поначалить, надо.
— Опять же вот что я замечаю, Марко Данилыч, — продолжала, ободренная успехом разговора, Дарья Сергевна. — Как только приехала эта Марья Ивановна, Дунюшка пост на себя наложила, мясного в рот не берет.
— Ну, в этом беды еще немного, — сказал Марко Данилыч. — Ее дело. Пущай постится, коли хочет.
— А в пятницу зашла к ней — сидит с Марьей Ивановной и пьет чай со сливками… По какому же это уставу? А все с Марьи Ивановны примеры берет. Во всем по ее следам идет.
— Хорошего тут не много, да и больно-то худого не вижу, — сказал Марко Данилыч. — Мы вот и до старости дожили, и то иной раз согрешишь — оскоромишься, особливо в дороге либо в компании. А поговорить и про это поговорю. Надо правила исполнять, надо.
— Главное-то вот в чем, Марко Данилыч, — продолжала Дарья Сергевна.Прислушивалась я давеча к ихним разговорам — да никак не могу обнять их разумом. Что-то уж оченно мудрено, а хорошего, кажись, немного. Хотите — верьте, хотите — не верьте, а Марья Ивановна Дунюшку смущает.
— Чем же это? — быстро спросил Марко Данилыч.
— Насчет веры, Марко Данилыч, все насчет веры, — с глубоким вздохом, покачивая головой, отвечала Дарья Сергевна. — Про какие-то сокровенные тайны ей толкует, про каких-то безгрешных людей… что в них сам бог пребывает.
— Что же тут худого? — возразил Марко Данилыч. — Должно быть, про святых угодников говорила. Вредного не замечаю.
— А тайны-то сокровенные? — полушепотом спросила Дарья Сергевна.
— Какие сокровенные тайны? — спросил Марко Данилыч.
— Сама не знаю и домыслиться не могу, что за сокровенные тайны, — в недоумении разводя руками, отвечала Дарья Сергевна. — А сдается, что тут что-то не доброе. Сбивает она нашу голубушку с пути истинного. В свою, должно быть, великороссийскую церковь хочет ее совратить. Вот чего боюсь, вот чего опасаюсь, Марко Данилыч… Как подумаю, так сердце даже кровью обольется, так и закипит… Ох, господи, господи!.. До каких бед мы дожили.
— Какие тут беды? Где они? — сказал Марко Данилыч. — Помстилось вам, что Марья Ивановна в великороссийскую хочет Дуню свести… Поп, что ли, она консисторский? Нужно ей очень! Толком не поняли, — сами же говорите, — да не знай, каких страхов и навыдумали.
— Истосковалась я, Марко Данилыч, совсем истосковалась, глядя на Дунюшку, — продолжала, горько всхлипывая, Дарья Сергевна. — Вот ведь что еще у них затеяно: ехать Марья-то Ивановна собирается и хочет вас просить, отпустили бы вы погостить к ней Дунюшку.
— Отчего же не пустить? — сказал Марко Данилыч. — Я с первого же раза, как она приехала, обещался. Слова назад не ворочу.
— Ох, Марко Данилыч, Марко Данилыч! Быть, сударь, беде! Помяните мое слово! — плача навзрыд, говорила Дарья Сергевна.
— Полно хныкать-то, ничего не видя, — с досадой сказал Марко Данилыч.Подите-ка лучше закусить припасите чего-нибудь — белужинки звено да провесной белорыбицы, икорки зернистой поставьте да селедочек копченых, водочки анисовой да желудочной, мадерцы бутылочку. Обедать еще не скоро, а пожевать что-то охота пришла.
