Закат в крови (Роман) - Степанов Георгий Владимирович (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Подстриженная ежиком голова Корнилова низко склонилась, лицо потемнело.
— Лавр Георгиевич, — обратился к нему командир ударного Корниловского полка Неженцев, — стоило ли огород городить, если мы вдруг сейчас пойдем в далекий и ничего не обещающий Астраханский край? Офицеры с Украины, из Центральной России еще находят пути прийти к нам, но как они проберутся в Астрахань? А будет в руках Екатеринодар — будет и Новороссийск. Значит, будут и корабли от союзников. Нет, только Кубань компенсирует нам все потери!
Речь Неженцева, пожалуй, решила все. Тотчас же выступил Марков.
— Я, — сказал он хрипловатым голосом, — по своему характеру и природе готов драться без роздыха. Нас немного, но каждый из нас стоит десяти. Значит, тысяча офицеров-корниловцев равнозначна десяти тысячам красных солдат. Следовательно, мы всегда будем побеждать и в результате кубанского похода крепко обоснуемся в Екатеринодаре, чтобы оттуда начать другой поход — на Москву.
Корнилов поднялся и хлопнул ладонью по столу:
— Решено: поедем на Екатеринодар! На страдном пути встанет немало препятствий, и, может быть, даже роковых для всего нашего дела. При отсутствии тыла и резерва мы везде будем иметь фронт. Первое поражение будет последним. Значит, каждый из нас должен проникнуться мыслью: победить или умереть! Со всех сторон нас будут обступать враждебные силы. Только впереди, из бездны ночи, будет маячным фонарем мерцать Екатеринодар. И мы должны во что бы то ни стало пробиться к нему. Иначе конец всему. Итак, завтра в шесть часов утра в поход. Пусть же господь бог благословит нас на беспримерный ратный подвиг!
В Ольгинской Ивлев с двумя ростовскими студентами стоял на квартире казака-фронтовика.
Один из студентов, Анатолий Петров, узколицый, длинноволосый, в очках с толстыми стеклами, склонный к философствованию, сидя у тусклого, колеблющегося каганца, говорил:
— Обыкновенно революции свершаются теми, кому нечего терять. Не понимаю, как могла сделать февральскую революцию наша буржуазия?
— Таких людей, которым терять нечего, в природе не существует, — заметил студент Леонид Любимов, юноша нервный, порывистый и не любивший ничего принимать на веру.
— Вряд ли целесообразно менять то, что есть, на то, что будет, — продолжал разглагольствовать Петров.
Ивлев не выдержал и поднялся с лавки:
— Корниловцы должны драться за новое.
— За какое новое? — спросил Петров.
— За то новое, что сохраняет уважение к почтенным сединам старого.
— Я пошел сражаться с большевиками не потому, что люблю старое, — сказал Петров. — А потому, что даже самая свирепая революция, как это утверждает Анатоль Франс, в конечном счете завершает себя тем, что на место старых чиновников ставит новых.
— Ну, это еще можно оспаривать, — холодно и спокойно заметил Любимов.
— Ты, Леня, прежде почитай роман «Боги жаждут», а потом опровергай, — посоветовал Петров.
Ивлев, обращаясь к Любимому, сказал:
— Идеалом корниловцев должно быть Учредительное собрание с представителями от народа, то есть от всех слоев населения.
— Я не верю, чтобы какой-нибудь парламент или высокое собрание смогло управлять государством. Любой страной всегда управляет кто-нибудь один.
— Значит, по-твоему, и во Франции, и в Англии — во главе монархи?
— Да, представьте себе, что президент Франции или премьер-министр Великобритании — монархи на определенный срок.
— Немного же, мой друг, ты смыслишь в политических устройствах названных стран, — усмехнулся Любимов.
— А знаете, что Юлия Цезаря убили за то, что он помимо желания форума захотел стать царем? — спросил Ивлев.
— Чем же обернулось это убийство для заговорщиков? Надеюсь, не забыли? Смертью всех! — запальчиво проговорил Петров. — Значит, монарх и после смерти иной раз простирает свою власть в будущее на целые десятилетия.
— Господа, а уж десятый час вечера… — спохватился Любимов, взглянув на часы. — Ужинать будем?
— Попросим хозяйку продать десяток яиц и крынку молока, — предложил Ивлев.
— Просили, — сказал Любимов, — она говорит, раз нет царя и Керенского, то нет и грошей действительных.
— Кто же обучил ее так думать? — удивился Ивлев. — Придется поговорить с ее супругом.
На кухне у керосиновой лампы сидел широкоплечий темнолицый казак, стриженный под гребенку, и чинил сапог.
— Добрый вечер, — обратился к нему Ивлев. — Завтра рано поутру выступаем…
— С богом! — буркнул казак, вбивая сапожным молотком деревянные шпильки в толстую подошву.
«Не из приветливых». Ивлев покосился на казака и попросил продать что-нибудь на ужин.
— С этим делом обращайтесь к жинке.
— Она отказывается от наших денег.
— И то верно делает. Гроши стали сомнительны. Лучше продукцию менять на вещички…
— Но у нас лишних вещичек нет.
— Ладно, прикажу, шоб она без всяких грошей собрала вам на стол.
— Спасибо, служивый, — поблагодарил Ивлев. И, помедлив, спросил: — А большевики вас не пугают?
— У себя в станице мы им безобразничать не дозволим! — Казак с сердцем стукнул по подметке. — У нас у каждого с фронту оружие.
— Его нетрудно отобрать.
— Нет, такому не бывать. Донской казак без ружья и шашки жить не станет, — уверенно проговорил хозяин.
— А вы, покуда не поздно, присоединялись бы к нам!
— Резону нету. Вы люди образованные, а мы темные. Нам не до политики. Наше дело землю ковырять и волам хвосты крутить.
— Смотрите, чтоб большевики не урезали ваши казачьи наделы, — недовольно бросил Ивлев.
— Этому не бывать! — Казак поднялся со стульца и, видимо желая прекратить ненужный ему разговор, сказал: — Сейчас хозяйка подаст вам ужин на чистую половину.
«Да-а, если они все так рассуждают, как этот, то нам нечего рассчитывать на донских казаков», — решил Ивлев.
Глава шестая
На рассвете по сигналу трубачей, проскакавших по улицам станицы, корниловцы поспешно выходили из домов, строились, седлали коней.
Все ординарцы и адъютанты Корнилова получили лошадей. Ивлев тоже — высокого, темно-гнедого мерина.
Было сумрачно, холодно, с востока дул студеный ветер, неся сизую поземку.
Армия начала выходить из Ольгинской в направлении станицы Хомутовской.
На высоком крыльце станичного правления появился Корнилов в сопровождении полковника Патронова. Двое текинцев тотчас же подвели высокого буланого коня. Взяв белые поводья в коричневую сухонькую руку и сунув ногу в стремя, командующий легко вскочил в желтое офицерское седло.
Офицеры поскакали за ним. Это были все те, кто два дня назад выходил из дома Парамонова пешком. Теперь, верхом на свежих кавалерийских конях, они выглядели так картинно, что Ивлев, приосанившись, почувствовал прилив боевой решимости.
На самой околице станицы на углу стояла молодая баба в белом вязаном платке и дубленом красно-коричневом тулупе, державшая на плечах расписное коромысло с пустыми оцинкованными ведрами. Глядя на проходившие войска, она пропустила почти все части и только перед самым носом корниловской группы вдруг ни с того ни с сего метнулась с одной стороны широкой улицы на другую. Один из текинцев едва не сбил ее конем, а поручик Долинский с досадой плюнул:
— А чтоб ее, дуру, черт слопал! С пустыми ведрами перебежала…
— Виктор Иванович, неужели верите в бабские приметы? — спросил с усмешкой Ивлев.
— Нет, не верю, однако вот пустые ведра всегда смущают меня. — Долинский покраснел и умолк.
Появился трехцветный флаг впереди конного эскорта, скакавшего за Корниловым.
Примерно в версте от покинутой станицы догнали шедшую в арьергарде пехоту под командованием генерала Боровского и два орудия, которые тащили разномастные кони.
Тянулись подводы, загруженные ящиками со снарядами и патронами, санитарные линейки с сестрами милосердия и врачами. На подводах и верхом вдоль обоза ехало немало молодых женщин, одетых в мужское платье. Верхом на лошадях, с винтовками за плечами, скакали девушки-прапорщицы.
