Остров Буян - Злобин Степан Павлович (читать книги без регистрации полные .txt) 📗
Стрельцы и дворяне Хованского отделили и погнали человек пятьдесят псковитян в гдовскую сторону. Те бежали, даже не отбиваясь…
«Как овцы!» – с досадой подумал хлебник… Ему было видно, как тут и там падают псковитяне убитыми, конные и пешие…
– Что ж творится, Левонтьич?! – воскликнул Михайла. – Измена какая-то. Знал заране Хованский, что мы выйдем биться!..
Хлебник не выдержал, он рванулся вниз, сбежал со стены и крикнул: «Коня!»
Толпа посадских охотников, собравшихся с оружием под стеной, не видала хода сражения. Но, возбужденная звуками битвы и воодушевленная решительным и порывистым движением хлебника, своего всегороднего старосты, она вся сжалась, словно каждый псковитин приготовился к решительному прыжку…
– Отворяй! – крикнул хлебник, взмахнув саблей.
Ворота распахнулись, и несколько сотен псковитян, с хлебником во главе, ринулись в поле с воинственным кличем и потрясая оружием…
И толпа эта, бессвязная, неумелая, но спаянная единой волей к победе, горящая вдохновением, бурным натиском смяла и растоптала обнаглевших дворян Хованского, осмелившихся слишком приблизиться к городским стенам…
Хлебник скакал впереди, яростно размахивая саблей и что-то громко крича, – и войско Хованского побежало. В числе других бежал от толпы земляков и Ордин-Нащекин, забыв всю мудрость Саллюстия и Цицероновы рассуждения о преторском указе, от которого было должно разбежаться войско псковского Катилины…
Но вдруг заметив и догадавшись, что предводитель толпы псковитян не воин, не ратный начальник, дворяне оправились. Они поворотили коней, несколько мгновений яростно защищались, сдерживая напор и ловко рубя руки и головы отважных охотников, потом рванулись вперед. Псковитяне шатнулись и отступили, тогда дворяне ринулись вслед за ними, круша их направо и налево и беспощадно рубя им головы… Из дворянских рядов ударили выстрелы… Гаврила выронил саблю и, покачнувшись, ухватился за гриву своей лошади. Подоспевший Прохор Коза схватил под уздцы его лошадь и поспешно повлек к городским воротам, пока Максим Яга выводил из боя всех остальных псковитян…
В тот же миг по дворянскому войску ударили пушки со псковских стен: пушкари улучили минутку, когда их ядра не могли попасть по своим… Ошарашенные внезапностью удара дворяне отступили, и городские ворота распахнулись навстречу возвращавшимся с поля битвы…
Дворяне несколько раз пытались ворваться в город, но пушкари и стрельцы пальбой отгоняли их прочь.
В этом бою Псков потерял двести человек порубленными насмерть и ранеными и десятков пять оставшихся в плену своих сыновей.
Женщины голосили у стен, кидаясь к раненым и узнавая о гибели близких…
– Эх, Иван, не верил тебе я: думал – врет дворянин! – горько признался Гаврила, увидев Чиркина в толпе возвратившихся с поля людей.
Чиркин скромно потупил глаза.
– Ратный я человек, Гаврила Левонтьич, смекаю малость! – со вздохом укора сказал он. – Что-то ты бледен, Левонтьич, не ранен? – спросил он сочувственно.
– Тело – пустое, Иван. В душе моей рана – вот то-то и больно! – ответил хлебник.
Во Всегородней избе ожидал Гаврилу Михайла Мошницын.
– Ну, князь воевода, чего натворил самосудом! – крикнул он злобно.
– Уйди, Михайла, убью, коли слово скажешь, – тихо ответил хлебник, идя на него.
Мошницын невольно посторонился… Мимо Мошницына Гаврила тяжело прошел в комнатушку под крышей Земской избы и заперся изнутри. Лежа на лавке ничком, уткнувшись лицом в ладони, он не слышал, как под окном светелки, один за другим съезжаясь и сходясь, земские выборные у крыльца громко говорили о битве и о самочинстве Гаврилы, как толковали об убитых и раненых… Ближний церковный колокол звонил похоронным звоном… Издалека, от Варламских ворот, еще слышалась редкая пищальная пальба… Все это шло мимо слуха Гаврилы. Он думал о боевой неудаче.
Будь эта битва не тотчас после ночного совета в Земской избе, он считал бы, что кто-то выдал Хованскому сговор псковских начальных людей. Но ведь и времени не было для изменной вести, да и кого винить! Все были только свои.
Вдруг прозвенел над городом знакомый призывный удар сполошного колокола. Гаврила очнулся и поднял голову. Колокол дрогнул, ударил еще и еще и залился призывным воем.
Хлебник сел на скамье. В окно светелки он видел ожившую площадь. К Рыбницкой башне сбегался народ. От Земской избы к дощанам шагали Максим Гречин, Устинов, поп Яков, мясник Леванисов, Левонтий-бочар и Неволя Сидоров. Они шли, рассуждая о чем-то между собой.
«Чего ж меня не позвали? К чему бьет сполох?» – подумал Гаврила, удивленно следя за толпой земских выборных.
Поп Яков понемногу отстал от других, постоял и вдруг, подобрав полы рясы в обе руки, пустился бегом назад к Земской избе.
«Не ко мне ли?» – подумал Гаврила, с невольной усмешкой следя за бегущим старым попом.
Он слышал, как поп взбежал на крыльцо, как поднимался по ступеням к светелке. Гаврила скинул крючок.
– Левонтьич! Сполох на тебя… Изменой чернят твое имя… В тюрьму посадят…
Гаврила не дал попу закончить.
– Идем! – оборвал он.
– Куда ты! На площадь не суйся – убьют. Народ на тебя напустят!
– Идем! – настойчиво повторил Гаврила, уже спускаясь по лестнице.
– Гаврила Левонтьич, опомнись! Бежим в Запсковье, укрою до время, пока поутихнет народ! – молил поп, хватая Гаврилу за полу зипуна. – В печали и гневе от битвы… весь город…
– Что я – вор?! – резко крикнул Гаврила. – Не хошь – не иди, хоронись к попадье под подол!
– Ты сбесился, Левонтьич! Два года, как матушка, царство небесно, скончалась… – жалобно бормотал поп, едва поспевая за быстрым шагом рослого хлебника.
Лошадь Гаврилы стояла взнузданная возле крыльца Всегородней. Мимо ехал какой-то пушкарь.
– Эй, пушкарь, дай-ка бате коня. У башни отдам! – окликнул Гаврила.
– Лезь, поп! – с усмешкой сказал хлебник, подсаживая его под тощий старческий зад в седло.
Они доскакали мигом.
Толпа стояла, тесно сбившись вокруг дощана, на который первым вскочил тонкоголосый и грузный Устинов и говорил с толпой. Гаврила услышал его слова:
