Болатбек - Етеибаев Мухаметжан Етекбаевич (читать полную версию книги txt) 📗

Аня остановилась.

— А дальше, — сказала она, — идет припев. Вот такой… Сейчас…

Она перевела дух и спела еще один куплет, уже — громче и уверенней:

— Я эту песню у нас в детдоме слышала, — сказала Аня. — Мне музыка понравилась, я и выучила.

— Хорошая песня, — одобрила вожатая. — Ну как, ребята, разучим ее к праздникам?

Все охотно согласились, но особенно песня пришлась по вкусу Кадыркулу. Ему вообще с некоторых пор было по душе все, что говорила и делала Аня Хохлина. А еще ему нравилось, что он стал пионером и может принимать участие во всех сборах.

И тут Болатбек вскочил с места. Он давно уже стремился что-то сказать.

— Я не о празднике хочу! — крикнул он. — Совсем о другом. Можно?

— Послушаем Болатбека, — сказала вожатая.

— Я вот смотрю… — начал Болатбек. — И дядя мой тоже говорит… — Он остановился.

Когда думал об этом, казалось, что все так легко — сказать, объяснить, предложить, а заговорил — и все слова выскочили иэ головы.

— Продолжай, Болатбек, — сказала вожатая. — Мы слушаем. Что говорит твой дядя?

— Он говорит, не хватает работников… На ферме, например, скота сейчас больше стало… И я подумал: мы ведь тоже можем. Не маленькие… Разве нет?

— Что можем? Ты о чем? — закричали ребята.

— В колхозе работать, вот что… Почему старшие могут… А мы чем хуже?

— Не хуже!.. Кто сказал?..

— Ну вот… Давайте сделаем вроде отряда… Нет, назовем бригадой и пойдем работать на ферму. Только не на один раз или два, на все время… По-настоящему.

— А учиться кто будет?

— И учиться тоже. Конечно…

— А что там делать? — спросил кто-то.

— Дел хватит, — сказал Болатбек, — кормить, поить, стеречь… убирать… Сейчас молодняка много… Особенно овец… Новую породу выводят…

— Которые с хвостами такими толстыми?

— Это не хвост, курдюк называется.

Вожатая постучала ладонью по учительскому столу.

— Тише, ребята. Болатбек сейчас внес очень интересное предложение… По-моему, еще никто в нашем районе, даже во всей области, не предлагал такое… Это просто замечательно — то, что придумал Болатбек… И если мы примем его предложение, если организуем бригаду, мы подадим прекрасный пример… Давайте голосовать, ребята. Кто «за»?..

Ребята проголосовали единогласно.

В правлении колхоза были порядком удивлены этим почином пионеров. Некоторые стали просто с неохотой пускать их на скотные дворы и в загоны. Но минуло две-три недели, и все увидели, что школьники хорошо работают и, во всяком случае, приносят гораздо больше пользы, чем лишних хлопот.

Болатбек стал работать на овцеводческой ферме, где впервые в их районе выращивали новую породу овец. Работы было с избытком: принести соломы, травы, натаскать воды из родника, вычистить загоны, часто приходилось выпаивать новорожденных ягнят — когда овцы были больны или без молока.

Здесь он снова столкнулся с Егором Сергеевым. Тот всегда мрачно следил за тем, как Болатбек что-нибудь делал, но придраться было почти не к чему: Болатбек старательно выполнял все распоряжения.

…Прошло еще несколько месяцев.

Стояла дождливая погода. Вода ручейками стекала в овражки и лощины, и Болатбек, пока добрался из школы на ферму, до нитки промок.

Он уже с неделю как не был здесь: сильно простудился, и сестра все эти дни не выпускала его из дома.

Когда он приблизился к кошаре [19], оттуда вышел Егор Сергеев, в каждой руке у него было по два ягненка, совсем крохотных. Даже издали Болатбек понял, что ягнята мертвы — так неподвижно и тяжело висели они в руках Сергеева.

«Отчего они умерли? — подумал Болатбек. — Сразу четыре… Ой, как жалко!..»

Сергеев уже прошел в сарай, крытый камышом, и Болатбек решил пойти за ним — не терпелось узнать, что же случилось с ягнятами.

За шумом дождя, а может, потому, что был занят делом, Сергеев не услыхал шагов Болатбека: он обдирал ягнят, снимал с них кудрявые черные шкурки. На стене висело еще несколько свежих шкурок.

«Одна, две… четыре… шесть, — посчитал про себя Болатбек. — И еще эти, на земле…»

— Егор Григорьевич, — окликнул он, — что же тут случилось? Так много…

Сергеев вздрогнул, выпрямился.

— А, явился, не запылился! Входишь, как тать ночной… Все зыркаешь, где не просят… Суешь нос…

— Я здесь тоже работаю, — сказал Болатбек, — и потому спросил… отчего…

— Оттого! — заорал Сергеев. — Плохо кормил, плохо смотрел, вот и подыхают. Сколько дней тебя уже нет, а я расхлебывай! Не выйдет!

— Я им молоко давал, все делал, как ветеринар сказал… А потом заболел. Я ж не виноват… При мне не умирали.

Болатбек нагнулся. На мордочке у мертвого ягненка он увидел кровь. У другого тоже.

— А кровь почему? — спросил он.

— Хворь, должно быть, какая… Я не ученый, как вы…

— А ветеринар был?

— Что ты меня допрашиваешь? Мне больше всех надо, думаешь? Я завфермой сказал, а дальше — моя хата с краю…

— А шкурки?

— Пропадать им, что ли?

— Их посчитать и сдать надо…

— Сдадим! Все сдадим… — В глазах Сергеева сквозила лютая ненависть. — И рубашку последнюю тоже… Пошел отсюда! Занимайся своим делом…

Завфермой в этот день так и не появился. И тогда Болатбек побежал в правление колхоза.

Он ворвался прямо в комнату к председателю, где сидело и стояло много народу. Среди них Болатбек увидел своего нового знакомого, который недавно вместе с учителем преследовал бандита Жексена. Рука у Сайтимбека Тугельбаева была забинтована и на перевязи.

— Ты что, Болат? — спросил Мусирали Кикимов. — Сестра послала?

— Ветеринара надо! — выпалил Болатбек. — Срочно!.. А никого нет…

И он рассказал все, что случилось на ферме.

— Немедленно разыскать завфермой, — приказал Мусирали. — И за ветеринаром послать… Это же явное отравление… если так, как говорит Болатбек… надо срочно идти туда…

Ветеринар уехал далеко, по другим аулам, и сегодня на него рассчитывать было нечего, а заведующего фермой вскоре привели. Именно привели — потому что он плохо держался на ногах: уже третий день гулял на свадьбе у своего племянника.

— Ладно, с тобой потом поговорим, — махнул рукой Мусирали. — Я иду…

— И я с вами, Мусирали-ага, — сказал Болатбек.

— Я тоже, — сказал молчавший до сих пор Сайтимбек.

…Егора Сергеева они застали на дворе.

— А я почем знаю? — сразу заговорил тот, не дожидаясь вопросов Мусирали. — Я ни сном ни духом… Убрать, напоить, накормить — это мое дело… А за болезни отвечать я…

Сергеев запнулся. Хотя он оправдывался перед Кикимовым, но смотрел почему-то не на него, а на Сайтимбека. И тот тоже не сводил с Сергеева глаз.

— Так как же, Мусирали, зовут вот его? — спросил Сайтимбек, кивая на Сергеева.

— А что? — не понял Кикимов. — Сергеев. Егор Григорьевич.

— А вы что скажете? — спросил Сайтимбек у Егора.

Тот молчал, и Болатбеку сделалось не по себе от его молчания, и от его лица — такое оно стало страшное: искривилось, губа отвисла, глаза вот-вот вылезут из орбит.

— Нет, — снова сказал Сайтимбек, — не Сергеев он, дорогой Мусирали, а Сторожилов. Вот кто… И не Егор Григорьевич, а Евтихий Андреевич.

— Как?! — крикнул Болатбек.

— А так. Евтихий Андреевич Сторожилов. Кулак бывший. По всему Аксаю его ищут, а вы ему тут теплое местечко устроили… Не случайно у вас скот дохнет. Он и в Аксае тем же делом занимался… Мы с ним старые знакомые… Оружие есть? — резко крикнул он бывшему Сергееву. — Поднять руки!