К 'последнему' морю (др. изд.) - Ян Василий Григорьевич (серии книг читать бесплатно .txt) 📗
Все посматривали на Бату-хана - как он отнесется к этому известию?
Ничто не изменилось на сухом холодном лице Бату-хана. Он, как обычно, внимательно выслушал сотника, но свое мнение затаил про себя.
Быстро поднявшийся на площадку нукер доложил, что с севера, из кипчакской степи, прибыл на взмыленном коне второй вестник и тоже просит лично сообщить "непобедимому" важные новости.
- Приведи его!
Вошел молодой кипчакский воин в хорезмском полосатом халате и желтом кожаном малахае с лисьими отворотами. Он бросился Бату в ноги, поцеловал ковер между руками и отцепил от серебряного пояса черно-бурую лисицу с длинным пушистым хвостом, разостлав ее перед троном.
- Берегись, великий хан! - воскликнул он, оставаясь на коленях. - На тебя по реке плывет войско урусов. Я прискакал, чтобы сказать: готовься к битве!
Слегка сдвинулись брови у Бату-хана, сейчас же лицо его снова приняло обычное невозмутимое выражение. Он встал и подошел к решетке, окружавшей площадку. В лучах яркого солнца широко раскинулся беспорядочно строящийся город, где наспех слепленные домишки терялись в кольцах кочевых юрт. На север уходила бесконечная даль серебряной широкой реки. Солнечные блики сверкали на ней, как прыгающие золотые рыбки.
Гонец, указывая рукою одаль, повторял:
- Гляди туда! Видишь, вниз по реке к нам плывут урусы. Они замыслили недоброе.
- Но где же их корабли? Я не вижу ни мачт, ни парусов.
- Их нет. Это связанные длинные бревна, на которые поставлены маленькие соломенные юрты, в них прячутся урусы. Такие связанные бревна урусы называют "плоты". Их плывет много: я сам насчитал пятьдесят или больше...
- Слушайте, смотрящие мне в глаза! - воскликнул Бату-хан необычно звенящим, радостным голосом. - Этот новгородский коназ Искендер оказался мне верным: он выполнил то, что обещал. Это он мне посылает бревна для постройки дворцов в моей будущей столице Мира. А тебя я хочу отблагодарить, кипчакский воин, за твой зоркий глаз, радостную весть. Тургауд, принеси для доброго вестника самаркандский халат.
Русские плоты, связанные из вековых огромных стволов, приплыли не без труда из глубины муромских лесов до Нижнего Новгорода, чтобы плыть дальше по широкому раздолью великой реки. Пристав к берету, они подождали обоз, собранный князем Александром. Плоты сопровождали; длинные лодки-"дубовики". В них сидели гребцы, направлявшие плоты и следившие, чтобы на поворотах реки они не налетели на берег.
Всем гребцам и плотовщикам были обещаны большие награды хана и свобода их родичам, томящимся в татарской неволе. И плоты, наконец, двинулись по широкому раздолью великой реки в понизовье к татарам немилостивым. Почти весь путь погода стояла тихая...
- Это заступничество матери божией. Она, милосердная, нас оберегает на добром начале! - говорили плотовщики.
Только раза два надвигались тучи, неистово хлестал дождь и принимался бушевать ветер, поднимая большие серые волны. Тогда главный "ватаман" каравана Авксентий приказывал приставать к берегу и выжидать, пока уляжется непогода и успокоится своенравная река.
Наконец вдали показались золотая точка и несколько стройных тонких башенок над бесчисленными войлочными юртами и домишками, сооруженными из глины, камыша и камней. Плотовщики поняли, что татарская ставка близко. У берега поднимались мачты небольших кораблей. Все голоса затихли, и только Волга ласково плескала волны на скрипучие древесные кряжи, связанные рядами с помощью липового крепкого лыка.
И вдруг откуда-то издалека понеслась протяжная, заунывная песня:
Уж как пал туман на сине море,
А злодей-тоска на ретиво сердце...
- А ведь это наши поют! Вот где довелось услышать родную песню!
Навстречу плотам уже быстро приближались лодки с русскими гребцами. В лодках сидели вооруженные монголы в пестрых ярких одеждах. Причалив к плотам, гребцы закричали:
- Откуда, православные, вас бог принес?
- Новгородские мы! Плывем по приказу нашего князя Александра Ярославича. Надумали выручать вас из неволи.
Монголы, зацепившись баграми за плоты, хотели взобраться, чтобы посмотреть соломенные и деревянные шалаши, но строгий старший плотовщик приказал никого на плоты не пускать:
- Надо стеречь новгородские дары! Не допускайте никого, иначе ироды все растащат!
Авксентий приказал отвязать собак, и огромные псы забегали по лесинам, перескакивая с плота на плот, злобно и оглушительно лая на всех подплывавших близко.
Плоты пристали к берегу верстах в трех выше татарского становища, и возле них сейчас же выросла Батыева стража Узнав о прибытии земляков, русские пленники отовсюду бегом кинулись к берегу реки. Худые, изможденные, обросшие длинными волосами, в жалких отрепьях, они, в чем были, бросались в воду, взбирались на бревна и расспрашивали: кто и откуда родом, надеясь среди прибывших найти родное, близкое лицо, узнать что-либо о своих земляках.
Глава третья. МЕДВЕЖЬЯ ПОТЕХА
Бату-хан приказал самые ценные подарки, привезенные из Новгорода русским послом, собрать во дворе "золотого домика" и пригласил Гаврилу Олексича прийти туда на утро следующего дня. "Пусть не забудет о медведях", - напомнил он через своего векиля.
Гаврила Олексич сам внимательно следил, чтобы все подводы были в порядке, одна за другой, подъезжали "золотому домику", где помещалась со своими служанками любимая жена Бату-хана Юлдуз-Хатун - "Звездочка, удивление вызывающая".
По два вооруженных дружинника стояли на страже около каждой подводы, не подпуская копьями любопытных монголов. Посреди двора был вкопан прочный столб; к нему привязали цепями одного из медведей: был он страшен, свирепо ревел, рыл лапами землю и пробовал своротить столб.
Другой медведь, привязанный к подводе, лежал в обнимку с небольшим окованным сундуком, в котором хранились серебряные сосуды и драгоценности, присланные новгородцами для выкупа пленных.
А с той стороны дворца, где обычно привязывались кони приезжавших к Бату-хану гостей, красовался удивительный коньвеликан, присланный князем Александром Бату-хану. Все поражало в этом красавце: и седло иноземного образца, просторное, как кресло, и широкие стремена, и чепрак с вышитым на нем золотым львом с поднятым мечом в когтистой лапе. Это был конь, отнятый у побежденного противника, шведского воеводы.
Длинные кожаные трубы - "карнаи" хрипло заревели, когда на крыльцо дворца вышел Бату-хан в парчовом халате, с мечом у пояса, украшенным драгоценными камнями. Хан уселся на низком широком троне с золочеными драконами по сторонам. Этот трон, вывезенный из китайского дворца, принадлежал еще деду, Потрясателю Вселенной Чингиз-хану, и Бату-хан берег его как символ власти грозного завоевателя.
Рядом с троном, слева на ковре, на шелковых подушках, расшитых золотыми узорами, поместился молодой посол багдадского халифа Абд ар-Рахман, присланный к Бату-хану, чтобы сопровождать его в походе на "вечерние страны". Далее расположились военачальники. Справа от трона сидел непобедимый угрюмый Субудайбагатур, воспитатель и военный советник Бату-хана, сверкая своим единственным глазом.
Плоская крыша дома вдруг расцветилась, будто сказочными птицами, - это жены Бату-хана и некоторых его приближенных вышли полюбоваться невиданным зрелищем и расположились на коврах вдоль узорчатой решетки.
После второго призыва карнаев раскрылись ворота и показался молодой новгородский посол Гаврила Олексич. Он был в серебряной кольчуге, в блистающем шлеме и в таких же перстатицах и налокотниках. Всех поразило его юношеское лицо, смелый открытый взгляд светлых глаз. Он был намного выше сопровождавшего его рослого монгола-переводчика и всей своей могучей фигурой напоминал сказочного богатыря.
Подойдя к трону Бату-хана, Олексич, сняв шлем, опустился на колени, снял с шеи и положил перед собой небольшой серебряный складень, сделанный из трех иконок, поцеловал его и тихо прошептал обычную молитву, которая начиналась: "Да сохранит господь бог нашу родную землю..." Но в шуме толпы дальнейших слов не было слышно.
